ГРАН-ЖОРАС
ГРАН-ЖОРАС
В 1967 году в Шамони съехались сильнейшие альпинисты, представлявшие около 30 стран мира.
Нам, участникам сборов, объявили, что группам дается полная свобода в выборе вершин и маршрутов, а также в выборе пункта выхода на трассу.
— Давай попробуем Гран-Жорас,— предлагаю я Славе Онищенко.— Не говоря о сложности, само название ее, по-моему, звучит очень симпатично...
Слава соглашается, и мы идем на Гран-Жорас!
Последние три года Северная стена оставалась нетронутой из-за труднодоступности ее снеговых и ледовых склонов. Но на нынешних сборах каждый стремится показать себя, что вполне понятно: необходима сенсация, иначе никого не удивить. Поэтому многие устремились к этой вершине, и у выхода на Северную стену стояла очередь. Мы со Славой записались. Затем горным трамвайчиком поднялись к хижине высотников, находящейся у подступов. В хижине гомон и гвалт. Все собираются выходить, но не выходит никто. Испанцы уже довольно давно вышли на трассу, поляки, чехи и японцы пока сидят. У японцев сорвался кто-то из членов группы, они вернулись обратно, но, как свойственно смелым и отважным людям, не отступают и собираются возобновить штурм, едва полегчает товарищу, который отделался легким ушибом.
Через короткое время выходят на трассу поляки, но очень скоро возвращаются назад. Пристыженные неудачей, недовольно качают головами. Чехи в нерешительности — они медлят, хотят посмотреть, как пойдет дело у испанцев. Потом спрашивают нас:
— А вы? Что вы делаете?
— Мы ожидаем очереди.
— Сейчас наша очередь, если желаете, пойдемте вместе,— предлагают они.
Ожидание уже истрепало нам нервы. В горах можно ждать погоды, или выздоровления товарища, или условного сигнала из главного лагеря, но ждать очереди, чтобы выйти на трассу,— это было для нас ново. Бессмысленность ожидания усугублялась тем, что стояла прекрасная погода. Ведь погода в горах — это почти все, а где гарантия, что она еще продержится?..
Потому предложение чехов нас очень обрадовало.
Еще не вполне рассвело, когда мы шли по леднику. Чехов было четверо, нас двое. Выйдя к предвершинному гребню, мы посовещались, как идти дальше. Каждая группа предлагала свой путь. Мы со Славой считали более целесообразным идти справа, чехи — слева. Не придя к соглашению, мы расстались, и каждый пошел предпочтительным для него путем.
В горах прав тот, кто благополучно достигает цели. Мы пришли первыми к верхней стене и стали ждать чехов. Когда они добрались, мы дали им передохнуть и продолжили путь вместе. Вскоре начался голый лед. На нас были кошки, и мы шли быстро. Чехи снова отстали.
Пройдя наиболее опасный участок, мы подождали чехов. Однако, проявляя великодушие, мы явно теряли темп. Но что было делать! Чехи уступили нам очередь, избавили от нудного ожидания, и мы обязаны были ответить добром на добро. Посоветовавшись, мы решили идти взаимодействующими связками. Так мы смогли бы продвигаться быстрее, но как «распределить» двоих на четверых? Их связка пошла первой и через короткое время «угостила» нас такими глыбами, что только держись!..
Несколько спокойных минут — и вдруг вижу, как один из чехов стал медленно скользить по льду вниз. Веревка натянулась до отказа. Нас спасли кошки. Уверенный в своей безопасности, я с силой дернул веревку и сумел остановить чеха. К счастью, у него оказались лишь поцарапаны лицо и руки.
Прошли и этот участок. Лед, кажется, остался позади. Начались скальные массивы. Передовая связка чехов продвигается вперед черепашьим шагом. Мы изнываем от нетерпения. Надо сказать, они идут с умом, но темп! Их темп нас совершенно не устраивает.
Я предлагаю:
— Я пойду первым и для большей скорости возьму на себя и ваши веревки.
Соглашаются! Когда я прошел две веревки, один из чехов, Юра, сказал мне:
— Друзья, мы видим, что вы сильнее и мы вас попросту задерживаем. Говорили, что советским спортсменам не хватает опыта скалолазания. Это неправда. Ваша пара здесь лучшая, это признает каждый. Поэтому идите вы первыми. Я уж не говорю ни о чем другом, этого требует элементарная справедливость.
Мы со Славой распрощались с чехами и бросились вперед. Вскоре сверху до нас донеслись чьи-то голоса. Это оказались испанцы. Они поднимаются, но как! Целый час преодолевают небольшой отрезок. Место очень плохое, неудобное. Над нами нависает похожая на верблюжий горб отрицательная стена. Чтобы очутиться над ней, надо траверсировать вправо. Но этот путь довольно длинен.
Некоторое время мы ждали, пока пройдут испанцы. Потом, потеряв терпение, как по команде, двинулись вперед, в лоб штурмуя «верблюжий горб». Первым шел я. Поначалу шел хорошо, впрочем, и в дальнейшем было не очень трудно,— наверное, ожесточенные ожиданием, которое так измотало нас, и от сильного возбуждения мы мало реагировали на трудности и опасности. Вот еще несколько метров — и мы находим на стене веревки, в трещинах торчат ржавые крючья. Попадаются и сгнившие веревки — свидетельство того, что сравнительно недавно другие пытались одолеть стену этим путем. Пытались, но не сумели, потому что чем выше мы поднимаемся, тем меньше следов попыток, наконец веревки и крючья и вовсе исчезают. Видимо, наши предшественники, терпя поражение, возвращались назад.
Теперь передо мной гладкая вертикальная стена с отрицательным уклоном. На ней ни трещин, ни выбоин, ни выступов, единственная надежда, довольно слабая, на шлямбуры, но мы не захватили их с собой!
Наше продвижение вперед серьезно осложнилось.
Испанцы, обнаружив, что мы пошли на прямой штурм, стали кричать что-то, по-видимому предостерегающее.
Чехи, наши приятели, которые за то время, что мы стояли в хвосте у испанцев, успели нас нагнать, тоже кричат:
— Куда вы, там сам черт не пройдет!..
***
Вплоть до 1964 года в Тбилисском институте физкультуры, где студенты специализировались почти по всем видам спорта, не существовало отделения альпинизма. В 1964 году был поставлен вопрос о его создании. А в следующем году абитуриенты впервые сдавали приемные экзамены на отделение альпинизма.
Михаилу Хергиани принадлежит немалая заслуга в создании этого отделения и в воспитании будущих альпинистов. Руководство республиканской федерации альпинизма заботу об этой секции поручило именно ему. Михаил привез из Сванэти ребят, жаждущих профессионально заняться альпинизмом, которые хорошо зарекомендовали себя с самого же начала учебы.
— Мы возлагаем на них большие надежды,— говорил тогда Михаил.— Я как педагог рад их успехам и горжусь ими. Что главное, это поколение альпинистов нового, современного стиля. Их альпинистский почерк лаконичен и красив, и я думаю, что они на верном пути. Наша задача — вооружить их максимумом теоретических и практических знаний, передать им наш опыт и подготовить физически и морально к большому альпинизму. Эти ребята уже знают цену организованности, дисциплине и порядку в экспедиции, что в свое время было нашим слабым местом. Они знают: единоборство с горами — нелегкое дело, для этого необходима серьезная специальная подготовка, необходимо выработать в себе железную волю, упорство и настойчивость. И я верю: когда мы постареем для гор, когда не станет у нас былой силы в руках и ногах, когда могучие горные ветры перестанут звать нас в свои владения и наши глаза, уставшие от блеска ледников, утратят зоркость,—- тогда эти молодые парни вскинут на плечи наши рюкзаки и уйдут по снежным тропам к пронзительно синим небесам и на грозный гул лавин отзовутся величественным древним «Лилео». «Человек выше всех вершин!» — возвестят они миру...
***
...— Куда вы, сам черт там не пройдет, эге-эй!..— кричали чехи.
Бывают в жизни минуты, когда ты не принадлежишь себе. Создавшееся положение заставляет действовать разуму вопреки.
Я на стене. Опасное место. Гладкая поверхность не дает никакой возможности вбить крючья. Эх, где наши шлямбуры!
...Всплыло, всплыло видение из другой его жизни — праздник Джгвиби...
Бесчисленные снежки со свистом рассекают воздух... Они безжалостно колотят по спине, обжигают шею, эти мерзлые, плотно скатанные комья снега... Он продолжает лезть выше... извиваясь змеей, захватывая сильными ногами столб, сжимая его, как клещами, выпрямляется разом и поднимается еще немного... Еще один рывок, еще одно усилие!.. Ликующие крики, восторг зрителей... Лагамцы торжествуют победу... Махвши подходит к Минаану... заставляет его обернуться и посмотреть на девушек, что стоят под церковной стеной, жмутся друг к другу и лукаво пересмеиваются, прикрываясь концами головных платков. Одна из них — Кати Барлиани...
(Теперь Кати ждет его дома, ждет возвращения с победой...)
...Вот и камень саджилдао. Вокруг него собрались сельские палаваны, поочередно подходят к саджилдао, впиваются пальцами в его горловину, приподнимают — кто сколько может. На их напряженных шеях набухают жилы...
И вот произошло еще одно — после Ушбы — чудо: я на «верблюжьем горбу»! Когда я глянул оттуда вниз, у меня чуть не закружилась голова. Слава, ошеломленный, машет рукой — отойди от края, ты сошел с ума!
Я вбил крюк, продел веревку и спустил ее вниз. Поднялся Слава. Переведя дух, он спросил:
— Как ты забрался сюда?
— Сам не знаю!.. Каким-то чудом... Слава качает головой, смеется.
— А хорошая стена! — говорю я.— Умеешь лазать — пройдешь! Французы правы: . Гран-Жорас — самая интересная стена во Франции. А ты какого мнения?
Слава улыбается, кивает в знак согласия, и мы продолжаем путь.
Тысячу двести метров одолели ползком. В пять часов вечера мы на вершине. Всего на восхождение затрачено тринадцать часов. В эти тринадцать часов входило и то время, которое ушло на не зависящие от нас остановки.
Спускаемся по южной стене, на итальянскую сторону.
У основания стены замечаем хижину. Оттуда, из хижины, доносятся аппетитные запахи, которые буквально кружат нам головы. Из хижины выходит хозяин и гостеприимно приглашает войти. Но у нас ни гроша: ни французских, ни тем более итальянских денег с собой нет, а тут тебе не грузинский духан старых времен, где духанщик поверит в долг, до следующего раза. И мы уходим, покинув пределы, столь соблазнительные. Возможно, хозяин хижины наперед знал, что в карманах альпинистов ему ничего не найти, возможно, и приглашал нас, не надеясь на плату,— к тому же он был горец, о чем совершенно недвусмысленно говорило его загорелое и обветренное худощавое лицо.
***
...С вершины Гадил-Башкара спускались трое, все трое в изнеможении, из последних сил. Над самой пропастью они остановились, внимательно изучая громоздившиеся вокруг скалы. Ничего утешительного! Стало ясно, что они сбились с пути. Гребень, по которому они пошли, уходил вертикальными скалами куда-то в бездну. Возвращаться не имело смысла — их силы иссякли бы, прежде чем они добрались бы до середины пути, а оставаться здесь, на этой площадке, тоже было бессмысленно — пронизывающий холод уже давал себя знать, необходимо было двигаться, действовать, необходимо было рисковать.
Они вбили крюк, пропустили веревку и спустили ее вниз — может, достанет до ближайшей площадки. Первым стал спускаться руководитель группы Юрий Борухович. «Еще немного — и мы будем спасены... еще немного...» — с надеждой думали люди, висевшие на одной короткой веревке. Но их надеждам не суждено было сбыться — веревка кончилась, когда они были на полпути к площадке. До ближайшего выступа, на который можно ступить одной ногой, оставалось метров пятьдесят. Снова встала проблема возвращения. Но сама мысль об этом была нереальной: ни у кого не хватило бы на это сил. А земля тем временем начала как-то странно раскачиваться, волноваться, словно зыби морские, она отходила куда-то вдаль, и тем более желанными становились города и деревни, реки, леса... и люди, люди, тепло и голос людской. Они, эти трое на одной веревке, повисли, точно сосульки, застывшие, заледеневшие, и, подобно сосулькам, ломались и разбивались вдребезги их надежды. Один день, два, три... четыре дня... Как вывешенное для просушки белье, колышет их ветер, и они, закрыв глаза,ждут конца, который подступает все ближе. Они дрожали от холода, голода и страха. Все имеет предел!.. Смерть в горах прекрасна, где же она!..
И вдруг донесся какой-то звук... человеческий голос... забытый, желанный, светлый и лучезарный человеческий голос!.. Кто-то кричал:
— Не бойтесь, мы здесь!.. Держитесь, мы идем к вам!..
Они открывают глаза и обводят затуманенным взором громоздящиеся под ними немые массивы. «Ну, конечно, галлюцинация... Проклятая галлюцинация!»
Но тот же голос повторяет несколько раз:
— Мы здесь, здесь! Мы идем к вам!
Нет, это не было галлюцинацией. Они пришли — Михаил Хергиани, Эрмине Кахиани, Михаил Хергиани-Младший. Они спустили вниз, на землю, троих почти бесчувственных людей, словно бусины, нанизанных на веревку. Спасательная группа Михаила Хергиани подоспела вовремя — три сосульки отогревались, оттаивали, дышали, пробуждались...
***
Ночь застигла нас близ Курмайерского леса. Решили здесь и заночевать. Поставили палатку и улеглись. Ранним утром мы должны были перейти перевал Торино. Но утром настроение у нас совсем упало: все устремлялись к перевалу по канатной дороге, а нам по той же причине (отсутствие денег) пришлось тащиться пешком.
Итальянский Курмайер и французский высокогорный курорт Шамони связаны друг с другом канатной дорогой. На границе двух государств, которая проходит по самому гребню кряжа, возвышается отель «Торино» (3370 м над уровнем моря), где всегда полно курортников, путешественников, туристов и альпинистов.
Мы со Славой уныло брели в гору. Голодные и уставшие, мы преодолевали пешком совершенно бесполезные километры. Порой мы поглядывали на вагончик канатной дороги и лопались от злости, да еще, как нам казалось, люди смотрят оттуда на нас и диву даются — что там за чудаки пешком тащатся!
Шесть часов потратили мы на переход до Торино. Наконец мы добрались до гостиницы, но здесь ждала неприятная новость: из-за сильного ветра канатка отсюда до Шамони не работала. И это когда мы додумались до важного решения: выбираться из Торино канат-кой в долг! В Шамони мы расплатимся сразу же по прибытии. Это примерно так, как случается порой в Тбилиси: возвращаешься среди ночи, а в кармане ни гроша, но все равно ты нанимаешь такси и приезжаешь домой, там просишь шофера подождать, выносишь деньги из дому и расплачиваешься.
А теперь жди, когда уляжется ветер! В тот раз нам всюду приходилось ждать. Сперва ждали очереди, чтобы выйти на трассу, затем ждали чехов, затем — испанцев, которые болтались в воздухе на своих веревках, а тут еще жди погоды! Может, снова идти пешком?
Мы нервничаем, но стараемся этого не проявлять.
Сидим мы в Торинском коридоре и раздумываем, как быть.
***
— Часто спрашивают меня, кого я считаю своим учителем, наставником. У меня был не один учитель. Это и мой отец Бесарион, и дед Антон, и Габриэл, и Бекну Хергиани, Максиме Гварлиани, Чичико Чартолани, Гио Нигуриани, Алмацгир Квициани, Годжи Зурэбиани, Адсил Авалиани и другие наши альпинисты. Я назвал их всех вместе, поскольку разъединять их было бы неверно и несправедливо. Они вместе ходили в походы, экспедиции, вместе одерживали победы и вместе терпели поражения.
Прежде, в старые времена, когда не писали о восходителях в газетах и книгах, народ из уст в уста передавал рассказы о них и складывал легенды. Уже почти в наши дни, в тридцатые годы, увлечение альпинизмом в «стране поднебесных вершин» становится чуть ли не повальным.
Дети, как известно, особый народ. Разве может ребенок не иметь своего героя, своей мечты, своего идеала? Нашими кумирами были самые бесстрашные — горовосходители-охотники, мужественные и великодушные. И мы стремились подражать им. Подражали их походке, осанке, манере держаться, подражали в поднятии тяжестей, в лазаний по скалам... Но не только подражали — мы соревновались друг с другом, карабкались на стены старых мачуби, взбирались на телеграфные столбы. Мы, сорванцы, даже не представляли себе детских игр и забав без этих соревнований.
В 1929 году на Тэтнулде произошла трагедия, потрясшая всю грузинскую общественность: погибли два выдающихся альпиниста — Симон Джапаридзе и Пимен Двали. Сестра и брат Симона, Александра и Алеша, собрались и выступили в путь — к вершинам Сванэти, чтобы отомстить за любимого брата.
С того времени начинается история победных штурмов Алеши и Александры Джапаридзе. Они поднимаются туда, куда еще не ступала нога человека, оставляют там первые записки, строят первые триангуляционные сооружения, составляют карты, недостаток в которых так остро ощущался у нас в те годы...
...Алеша Джапаридзе отправляется на Памир. Тогда мало кто отваживался подниматься на «Крышу мира». Неприступностью, тайной отпугивали человека горы Памира. Они были еще не изучены, а район ледника Лармо был и вовсе белым пятном на карте.
— ...Медленно, очень медленно продвигались мы вперед. По колено проваливаясь в пушистый девственный снег, через каждые пять — десять шагов вынуждены были останавливаться, чтобы передохнуть,— описывает восхождение на пик Ленина Алеша Джапаридзе.— Каждый из нас с тревогой и беспокойством поглядывал на небосклон, по которому ползли неприятные облака.
Внезапно послышался какой-то шум. Через несколько секунд мы увидели, что сверху кто-то катится вниз. Это оказался инструктор Поляков. К счастью, пролетев метров пятьдесят, он провалился в снег и надежно застрял там. Оттуда его вытащили инструкторы Церетели и Белецкий. Поляков был в полном изнеможении от страха и усталости. Поэтому впереди первой группы вместо него пошел начальник отряда инструкторов. Через несколько минут снова послышался шум. Мы остановились и замерли: справа от нас снежная лавина со страшной скоростью несла несколько человек из передней группы. Это были начальник отряда инструкторов и четверо красноармейцев. Они то скрывались в снегу, то оказывались на поверхности лавины. В полном оцепенении смотрели мы, как на наших глазах погибали люди, но помочь им было невозможно. К счастью, через недолгое время скорость лавины заметно уменьшилась, и все пятеро застряли в снегу метрах в двухстах от того места, откуда покатились. Не успели они прийти в себя, как буквально перед носом у нас пронеслась еще одна лавина, к счастью, не коснувшись ни нас, ни их. Мы стали кричать операторам, чтобы они засняли на пленку всю эту свистопляску, но им было не до съемок. «Какое тут снимать, того и гляди, лавина снесет нас ко всем чертям!» — заорал один из операторов.
И правда, едва промчалась вторая лавина, как пошла следующая. Она катилась прямо на нас и грозила гибелью всему отряду. Устраниться было невозможно, потому что ширина ее была очень велика. Единственное, что мы могли сделать,— как можно более надежно закрепиться на наших местах. Мы лихорадочно роем укрытия в снегу, ложимся и обеими руками намертво вцепляемся в ледорубы, глубоко, по самую головку, воткнутые в снег. Довольно большие снежные потоки пронеслись по нашим головам и со страшной скоростью обрушились в пропасть. Каждый из нас изо всех сил, со всей цепкостью, на которую был способен, держался за свой ледоруб, каждый знал, что, отпусти он на мгновение головку, лавина снесет его ко всем чертям.
Она пронеслась, не причинив нам вреда, однако можно было ожидать повторного натиска, еще более мощного.
Выхода не было — надо было возвращаться.
Вскоре мы собрались опять на уровне 6200 метров.
Собрались и тотчас принялись устраивать снежные укрытия. Когда все почти устроились, внезапно задул страшнейший ураганный ветер. Снежная пыль полностью замела наше убежище. Я поспешно вышел наружу. Церетели стоял невредимый на своем месте. Глянув туда, где, по моим расчетам, должны были находиться остальные, я остолбенел: лагерь почти полностью погребла обрушившаяся сверху снежная волна. Ниже, метрах в ста, стоял начальник инструкторской группы, без шапки, с всклокоченными волосами, и просил помощи, а чуть ниже, где только что виднелась палатка,, валялись рюкзаки и стоял Поляков. Таким образом, уцелели всего четыре человека: Церетели, Поляков, начальник инструкторской группы и я. Остальные были покрыты толщей снега.
Времени для размышлений не оставалось. Я и Церетели принялись высвобождать людей из снежного плена. К нам присоединился и начальник инструкторской группы, который каким-то образом выбрался сам. Пока мы откапывали инструктора Белецкого и членов моего отряда, и в других группах начали борьбу со снегом. Поскольку начальник инструкторской группы уже четырежды подвергся натиску лавины, его рюкзак поднял снизу я. «Перед вами еще двое под снегом!» — крикнул мне сверху Поляков, показывая рукой. Мы начали ожесточенно разгребать снег, наваленный лавиной. Через несколько минут показалась палатка. Ни единого звука не доносилось изнутри. Мы разорвали входной рукав, вытащили наружу корреспондента газеты «Известия», который, к счастью, был лишь оглушен и вскоре пришел в чувство, и младшего начальника. Он уже не дышал. Однако мы не теряли надежды и стали делать ему искусственное дыхание. В течение получаса врач экспедиции пытался вернуть его к жизни, но это было невозможно.
— Не было равного Алеше Джапаридзе. Он отличался удивительно трезвым и живым умом, редкой силой воли и неукротимым спортивным азартом. В том же 1936 году, когда было совершено восхождение на пик Ленина, Алеша шесть раз пытался его покорить. Из-за непогоды шесть раз пришлось ему покидать подступы к вершине, и если бы не старшие товарищи, которые решительно воспрепятствовали ему, он и в седьмой раз, с группой из трех человек, собирался подняться на эту недоступную, вторую по высоте вершину Советского Союза.
Но самым большим подвигом Алеши Джапаридзе была победа над Ушбой, Ушбой, которая своими отвесными гранитными стенами так привлекала и притягивала знаменитых альпинистов разных стран.
Покорение Ушбы имеет довольно длинную историю. Счастье первыми вступить на ее вершину выпало на долю англичанина Коккинса и швейцарца Ульриха Альмера. Коккинс перешел с ледника Гули на Унагиру, а затем на северо-восточную вершину в 1888 году.
После того гордая и суровая Ушба будто бы закрыла все пути и стала совершенно недосягаемой. Начиная с 1888 года в течение пятнадцати лет, несмотря на множество попыток иностранных альпинистов, ни один человек не смог взойти на ее вершину. Выдающийся исследователь горных хребтов англичанин Д. Фрешфильд специально поднялся на Гулбу для выяснения путей, ведущих на Ушбу. Оттуда он пытался изучить склоны грозной вершины, но старания его не увенчались успехом. Убедившись в неприступности Ушбы, он отказался даже от мысли о попытке ее покорения.
Лишь в 1903 году альпинисты добились успеха. Две группы одна за другой предприняли экспедиции на южную и северную вершины Ушбы. Это были группа Геблинга, Вебера, Рейхтера и Шустера, руководитель — немецкий альпинист Шульце, и группа Пфана и Дистелла. Группа Пфана и Дистелла при восхождении отчасти воспользовалась крючьями, вбитыми группой Шульце.
Проходит двадцать лет и более, и опять все попытки оканчиваются неудачей. Из нескольких десятков экспедиций лишь одна оказалась успешной.
Таким образом, упорные попытки овладеть этой вершиной, которые на протяжении пяти десятилетий предпринимали известнейшие альпинисты, лишь четырежды завершились победой, остальные возвращались назад со спущенными знаменами и с несбывшимися мечтами. А экспедиция австралийцев, к несчастью, осталась навеки у подступов Ушбы...
Мы не знаем ни одного случая восхождения на Ушбу кого-либо из местных жителей в дореволюционные годы, если не считать народного предания о том, как некогда легендарный герой Муратби Киболани разжег на ее макушке костер.
В 1934 году Алеша Джапаридзе, Гио Нигуриани, Александра Джапаридзе и Иагор Казаликашвили совершили восхождение на Ушбу, явившееся первым триумфом советского альпинизма. В этой экспедиции в полную силу проявились альпинистский талант и замечательные душевные качества Алеши Джапаридзе, первой в СССР женщины-альпинистки Александры Джапаридзе, Гио Нигуриани и известного альпиниста, проводника Иагора Казаликашвили.
Но об этой эпопее пусть лучше расскажет непосредственный ее участник и руководитель Алеша Джапаридзе. Из его книги я узнал очень многое об альпинизме. С лета 1953 года, когда я впервые ее прочел, она стала моей настольной книгой. Он повествует о мужестве и взаимовыручке в борьбе с горами, о любви к ним. Эта книга — первая попытка художественного отображения своеобычной жизни альпинистов.