ЗИМНИЕ И ВЕСЕННИЕ ОХОТЫ

ЗИМНИЕ И ВЕСЕННИЕ ОХОТЫ

Лично для меня зима проходила быстро, ведь работы было очень много, а досуг я проводил в приятной компании товарищей. К тому же однообразная жизнь в Хабаровске перемежалась облавными охотами, которые устраивали гарнизонные егеря. Неподалеку от города частенько появлялись большие стаи волков, которых приманивали, окружали и обносили флажками. Загонщики и егеря шли на лыжах, с ружьями. При хорошей организации почти не случалось, чтобы хоть один зверь вырвался за линию флажков. Мне кажется, волки в Сибири менее пугливы, чем в России. Нередко охота бывала весьма многочисленна, порой прямо-таки с огромным количеством загонщиков, и часто мы разом травили два-три десятка волков. Добыча была соответственная; так, дважды в течение одного дня мне удалось уложить двух волков, а кой-кому из егерей — даже 4—5. За эти несколько месяцев я сумел заказать прекрасное одеяло из восьми собственноручно добытых волчьих шкур, которое впоследствии хорошо послужило мне в разъездах.

При таких травлях на стрелков порой выбегал и кабан. Черная дичь в Сибири крупнее европейской и мясо имеет чрезвычайно вкусное, благодаря тому, что питается кедровыми орехами.

Уже в начале апреля наставали теплые дни, а в середине месяца санный путь по рекам становился невозможен. Вот тогда-то и начиналась для охотника лучшая пора. Здесь даже представить себе невозможно, сколько дичи в апреле-мае там возвращается с юга, конечно, я имею в виду прежде всего пернатых.

В окрестностях города на берегу Уссури располагалось озерцо, окруженное тростником и непроходимой чащобой. Когда вечерами мы на лодке выплывали на это озеро, вокруг постоянно мельтешили стаи всевозможных уток, летевших через озеро или к Амуру. Птицы там не пугливы, и мы стреляли без передышки, чуть что ружья не раскалялись, и добыча у нас была огромная; нередко каждый из охотников увозил домой до 50 штук. Охота на вальдшнепов тоже была замечательная.

Обычно мы шли в тайгу во второй половине дня, охотились, пока позволяло освещение, а затем ночевали в лесу, чтобы утром до восхода солнца быть на месте. Об этих весенних ночах у костра я сохранил самые чудесные воспоминания.

Однажды я отправился в тайгу с товарищем, казачьим офицером, и одним из старых тамошних охотников-профессионалов. Перед рассветом с противоположного берега озера донесся какой-то звук вроде кашля. Старый охотник прислушался и сказал, что это олень, пришедший на водопой, и надо бы его подманить; и он имитировал звук, который подают оленихи, чтобы стадо не разбежалось. Ответ не заставил себя ждать. Тогда я устроился в камышах на одном берегу, мой товарищ — на другом, а охотник продолжал подманивать, но олень больше не ответил.

Утиные стаи пролетали надо мной, но в ожидании оленя я не стрелял. И вдруг увидел, что казачий офицер торопливо гребет в лодке ко мне и делает какие-то знаки, стараясь обратить на что-то мое внимание. Но я не понял его знаков. Только когда он был совсем близко, я услыхал: «Садитесь в лодку, это не олень, а тигр ходит тут в камышах!» Подплыв к берегу, он рассказал: «Я видел тигра совсем рядом, но стрелять не мог, он тотчас исчез в камышах. Не заметь я его вовремя и не прыгни в лодку, он бы наверняка на меня напал. Когда оттолкнул лодку от берега, я увидел его: он поднялся с того самого места, где я стоял, но сразу опять исчез, так что я и на этот раз не мог выстрелить». Старый опытный охотник посоветовал нам отказаться от охоты, ведь в здешней чаще и в камышах все преимущества на стороне тигра. При его окраске и узоре на шкуре он в такой местности практически невидим. Как вышло, что старик охотник принял фырканье тигра за покашливание оленя, я не знаю; но он утверждал, что тигр умеет издавать такие звуки, чтобы подманить оленей. Такова была моя вторая неудачная охота на тигра.