АЛЕКСАНДР СИБИРЯКОВ
АЛЕКСАНДР СИБИРЯКОВ
В Сибири всегда были патриоты, стремившиеся прямо связать свое отечество с Европой, в обход России. Особое место среди них занимал Александр Сибиряков{48}. И я попробую описать этого человека как тип просвещенного сибиряка.
Родился Сибиряков в семье богатого владельца сибирского рудника и уже в юности самоучкой приобрел большие знания; позднее он изучал химию в Цюрихе и объездил всю Европу. В своих разъездах он искал контакта со всеми лицами, которые интересовались Сибирью и ее изучением; при этом он свел знакомство с Норденшельдом{49}, чьи полярные экспедиции 1876 года большей частью и финансировал. Точно так же он советом и делом участвовал во всех тогдашних экспедициях в высокие северные широты. В 1880 году он, выйдя на пароходе из Вардё в Норвегии, попытался через Карское море достичь устья Енисея. К сожалению, его постигла неудача, но все же он доказал, что морской путь через Северный Ледовитый океан в Сибирь осуществим и что таким образом возможно установить прямое сообщение с Европой.
По его примеру норвежцы, англичане и немцы добрались со своими торговыми экспедициями через устье Енисея в Сибирь. Оттуда, единожды перегрузив товары, можно было доставить их далеко в глубь страны, в Енисейск и Красноярск, за тысячи километров вверх по течению, и товарообмен происходил беспошлинно.
Но поскольку ввиду ледовой обстановки Карское море открыто для плавания не каждый год, Сибиряков искал и других путей — от устья Печоры и острова Вайгач,[4] шесть месяцев в году свободных ото льда. Обь, устье которой постоянно заперто льдами, в 600 верстах выше по течению из года в год вполне судоходна. Достаточно было оттуда проложить железную дорогу протяженностью не более 300 верст к свободному ото льдов морю на севере Урала, и она бы обеспечила львиную долю сибирского импорта и экспорта. 1ем самым после регулирования рек и благодаря уже существующему каналу между Обью и Енисеем открылось бы свыше 20 000 километров водных путей.
В 1882 году Сибиряков, с огромным трудом выхлопотав разрешение правительства, за свой счет заказал инженеру Гетте проект этой дороги. Однако реализация проекта застопорилась — отчасти вследствие кончины одного из инженеров, но главным образом из-за нечестности и сложностей, которые чинил Петербург.
Работая под началом барона Корфа, я имел возможность лично познакомиться с Сибиряковым и из собственных его уст услышать, как он мыслит достичь для Сибири максимальной экономической независимости от России. Всю жизнь этот великий проект неизменно вызывал у меня интерес, и, наконец, в 1922 году, когда я благополучно спасся от ЧК, мы с бывшим сибирским инженером, бароном Николаем фон Ра-деном, вновь попытались его осуществить. Однако и мы потерпели неудачу, так как переговоры с Советской республикой об уступке территории на постройку гавани и факторий и о получении концессий оказались невозможны.
Единственный в Сибири Томский университет и несколько технических училищ в других городах тоже возникли благодаря Сибирякову. Он основал их на свои средства и во многом из этих же средств финансировал. Как в экономическом, так и в культурном плане Сибирь целиком зависела от России, и вплоть до основания в 1880 году Томского университета каждый молодой сибиряк, желая получить высшее образование, был вынужден ехать за Урал, за многие тысячи верст.
Сибиряков во всех отношениях был большим оригиналом; все время путешествуя, он даже постоянного места жительства не имел. Никто из его знакомых знать не знал, где он находится — на дальнем севере Сибири, изучая судоходность рек, на Дальнем Востоке у границы с Китаем или же на Урале.
Путешествовал он почти без багажа, в сопровождении одного-единственного слуги; одевался как богатый сибирский крестьянин, так что человек, не знакомый с ним, не смог бы отличить его от иных попутчиков. Он был совершенно непритязателен и по мере возможности избегал общения с чиновниками. Разъезжал он всегда инкогнито; если на пароходе его узнавали, он сходил на ближайшей пристани и дожидался следующего парохода, а не то продолжал путь, наняв небольшую лодку. Людей, которые его интересовали или которых он полагал радетелями о Сибири, Сибиряков навещал сам и тогда пылко и увлекательно говорил о своих планах.
Дважды мне довелось видеть, как он неожиданно являлся к Корфу. Первый раз он нагрянул к нам в таежной глуши, когда мы сплавлялись на плоту вниз по Аргуни, и несколько дней оставался нашим спутником. Тогда-то я узнал его как высокообразованного ученого и созидателя сибирской культуры. Когда плот вышел к месту впадения Аргуни в Амур, где генерал-губернатора ждал пароход, Сибиряков так же внезапно, как появился, покинул нас и исчез в тайге.
Второй раз я видел его в Нерчинске, куда нас привела инспекционная поездка. Однажды вечером генерал-губернатору доложили о его приходе, и он пробыл у нас до поздней ночи.
Последний же раз я встретил Сибирякова, уже глубокого старика, в 1919 году на станции Тайга, где мы очутились, спасаясь бегством от красных, и где они нас догнали и взяли в плен. Никто не узнал Сибирякова, однако он узнал меня и открылся мне, а потом исчез, куда — не знаю.
Необходимо сказать, что Сибиряков трудился для своей родины не только в большом, он на деле помогал несчетным людям, которых считал достойными поддержки, и не один молодой сибиряк получил от него средства, чтобы выучиться и стать полезным гражданином, притом зачастую его протеже знать не знал, кто ему помогает. Светлая память этому человеку.