Памяти Толстого*

В безумных поисках святого Эльдорадо,

Пути не видя пред собой,

Как серое, испуганное стадо,

Метались мы во тьме, холодной и немой.

И спутников давя, их трупы попирая,

И в свалке бешеной о цели позабыв,

Бежали к бездне мы… А ты, Земля Святая,

Осталась позади в тени густых олив.

Осталась позади, мы пробежали мимо,

«Вперед, вперед», – бессмысленно крича,

А бездна впереди ждала неумолимо

И не смолкал надменный свист бича.

Вперед! Вперед! без отдыха, без цели,

Бессмысленно судьбы покорные рабы,

Мы бешено, как буря, пролетели,

В безумном вихре яростной борьбы,

Спеша исчезнуть в пропасти бездонной.

И ты был с нами… Увлечен толпой, на гибель

обреченной, ты видел тьму со всех сторон.

Проклятья… Кровь, безумное смятенье… О родине

забытые мечты… И полный ужаса в немом

оцепененьи, у края пропасти остановился ты.

Так вот чего искали мы в пустыне,

Так вот куда бежали страстно мы!

Чему молились, как святыне,

средь мрака ужаса и тьмы!

И ты оглянулся с тоскою назад…

И видишь, там братья идут за тобою,

Идут бесконечной толпою,

И давят, и рвутся, и бьют, и кричат.

Бегут, чтобы в бездну скорее свалиться.

Как бледны их жалкие, злобные лица

и как ожесточен их потускневший взгляд.

И в поиски потерянного рая всю душу страстную влагая,

Ты мечешься во тьме и стонешь, и зовешь,

Отчаянье надеждой заменяя,

и не влечет тебя пленительная ложь

Миражей сладостных, и вдохновенным оком

Ты испытуешь тьму; там пусто и мертво,

И ты застыл в отчаяньи глубоком,

Во тьме не видя ничего. Вдруг позади,

Там, на холме высоком, ты землю увидал в тени густых олив,

Она манит к себе, лучами залитая,

И бурный закипел в душе твоей порыв,

И кинулся ты к нам, и, руки простирая

И путь нам в бездну преградив, крича.

19 марта 1902. Написал около 50 строф «Евг. Онегина»*. Дальше как-то не пишется. Нужно хорошенько выяснить себе сюжет. Получив письмо Татьяны, Онегин рассуждает в стиле Штукмея: «оно, конечно, письмо она написала мне хорошее, но все же это дело надобно прекратить: как бы чего не вышло!» Татьяна ждет его – не дождется. Он приходит поздно… а я забыл сказать вам, как раз случилось так, что ныне, назло сопернице-кузине, ждалось большое торжество: должен был приехать к Ольге «великий» тенор М. – 5 часов прождала его Ольга, зеленая от злости, он не приехал… (Напрасно она перерыла целый ворох тряпок в галантерейном магазине, ища ленту «помпадур», напрасно к ним принесено шампань – одесское вино…) Или ничего не сказать про это сейчас и повести дело так: «Когда Онегин появляется среди раздосадованных девиц – Ольга глядит на него со злобой: не для него была куплена эта лента в расшитых узорах, что теперь у нее на шее, не для него это вино, не для него торжественный абажур освещает гостиную… (тон грациозный). Кузина со змеиной улыбкой говорит ему, что Маразини обещал в 5, но, должно быть, он будет в час. Ольга, чтоб показать, что ей наплевать, берется Онегину рассказать анекдот, он внимательно слушает; когда вбегает Татьяна – (ах, я рада, как я рада, я думала, вы не придете), он холодно здоровается и заводит разговор с Ольгой… Вся компанья удивлена – Татьяна обыкновенно так сдержанна…

Татьяна удивлена поведением Онегина. Она предлагает ему пойти прогуляться. Идет. Серебряная ночь. Бархатные тени. Черные силуэты деревьев… Молчат».

И вот, когда пришел Евгений, —

Надеждой радостной полна,

Бежит она, волнуясь, в сени

И видит в ужасе она,

Что там не гений вдохновенный,

А человек обыкновенный…

Ах, ведь она не для него

Приготовляла торжество.

Не для него ценой в рупь сорок

Одесско-крымское вино,

Не для него ее мамашей

Еще вчера припасено.

Не для него толпой оборок

Ея украсился наряд

Свободным принципам не в лад.

10 минут 11-го.

Увеличу эту строфу не в пример пушкинской. Вместо двух, после «благостыней» поставлю четыре стиха. Этим делом стесняться нечего.

В этой строфе я придал размер лучшему моему стихотворению и испортил его… Я написал его 14-ти лет. Вот оно:

…Со мною иногда

Весенней ночью так бывает:

бежишь вперед, не знаешь сам, куда,

вперед, вперед, пусть ветер догоняет…

Болтаешь руками, бежишь и кричишь,

а в поле и в небе обидная тишь…

На землю падешь – зарыдаешь,

а в чем твое горе – не знаешь…

The May Queen[25]: Я хочу дожить до тех пор, как появятся цветы

и растает снег, и солнце к нам проглянет с высоты,

И в тени кустов колючих ты меня похорони.

When candles are out, all cats are grey.

I go to Mary. We shall go to buy me the coat[26].

Седых волос увенчан кущей,

Вот сионист – известный флинт,

Досель надежды подающий

Сорокалетний Wunderkind…[27]

Ночь на 20-е [марта]. Бред. Насморк.

За ней солидный наш Евгений…

Идут, молчат, полны собой…

Ложатся бархатные тени

На посребренную луной

Дорогу к парку…

Воздух синий

Ласкает нежной благостыней…

Томит упрямой тишиной…

Глядит Татьяна пред собой

И говорит ему: «Весною

Вот что случается со мною.

Бежишь из комнаты долой,

Куда, куда, зачем, не знаешь, —

Летишь, волнуешься, кричишь —

А в небесах немая тишь, —

Обидно станет: зарыдаешь,

А горе в чем – ей-ей не знаешь…

И засмеялась… Наш герой

Солидно машет головой.

Без 10 м. 7 ч. утра.

Написал 5 строф – 70 строк. Всего 56 стр.

4 июня.

Люблю вспоминать предвечерней порою

В отрадный и сумрачный час

Обо всех, кто мелькнул, как свеча, предо мною,

Зажег мое сердце и снова погас;

Обо всех, кому отдало сердце немое

Слово правды упрямой хоть раз,

Я люблю вспоминать в предвечернем покое

В тяжелый, пророческий час…

Предо мною проходят угрюмые тени,

Небрежно и злобно глядят на меня,

Проходят, смеясь, презирая, кляня,

А я – я пред ними упал на колени,

И глупые падают слезы из глаз,

Но не слышат они моих страстных молений

В тяжелый пророческий час…

Между ними одна… я не знаю, зачем она с ними,

И зачем мои губы так часто твердят

Это имя – чужое, ненужное имя, —

И зачем так суров ее пасмурный взгляд —

Ее пасмурный взгляд, где иные встречали

Слишком много тоски и печали,

Но презренья не встретил никто;

Этот взгляд, где так много ласкающей неги,

Где для всех, кто упал из житейской телеги,

У кого бессердечной судьбой отнято

Дорогое уменье смеяться и плакать

И святое стремленье себя обмануть,

Кто бредет в непогодную скучную слякоть

Как-нибудь, все равно, как-нибудь.

6 июня, утром [Пропущен набросок статьи «Дарвинизм и Леонид Андреев. Второе письмо о современности». – Е. Ч.]