29 июля 1927. Пятница

Что это, в сущности, значит — безвыходное положение? Нет такого положения, из которого нельзя было бы выйти. Да и выход этот будет куплен слишком большой ценой.

Сейчас меня осенила надежда, а потому я на все смотрю оптимистически. В самом деле, что же такого, что не начались менструации? Нормально, и у меня тоже, они начинались через четыре недели, так было и после Дельбари, а потом уже я начала записывать, и они проходили через три недели. М<ожет> б<ыть>, это просто возврат к нормальности. Подождем до среды. А если даже и не так, разве при диабете не может быть ненормальностей? А то, что сахар у меня держится, все объясняют флюсом. У одной дамы такая же история, даже хуже, у нее три креста acetone.

Волновалась я вчера страшно. И похудела на кило. А сахар уже trace.

Юрий вчера был у доктора. Тот сказал, что пока еще ничего нельзя установить, а в субботу ему надо будет меня посмотреть. И если я действительно беременна, сделать «легкую операцию». А Дельбари определенно сказала, что аборта делать нельзя. И я этого очень боюсь. Если действительно будет констатирована беременность — скажу Мамочке. Вот этого-то я еще больше боюсь. Что произойдет! Какие нарекания на Юрия! А вот этого-то я боюсь больше всего. И тогда, я думаю, о том придется все сказать, и встает мысль: а не лучше ли в Сену?

Я не думала, что жизнь хрупка,

Как фарфоровая безделушка.

Юрий страшно изменился за это время. Даже я спокойнее. «Это будет тяжелое испытание для нас обоих», — а я вот не знаю, выдержу ли я это испытание.