16 сентября 1939. Суббота

За это время было вот что.

В прошлый четверг приехала Мамочка с Папой-Колей. Пробыли до воскресенья. Оба в ужасном состоянии. Первая алерта[501] (которую мы здесь проспали!) была пыткой. Вообще состояние обоих много хуже, чем надо. Здесь сначала как будто отдохнули, а под конец еще хуже стали.

В понедельник в 4 часа утра — алерта. Воют сирены. Все сразу проснулись. У нас с Игорем вещи сложены в «боевом порядке». Оделись очень быстро и пошли в поле, захватив мешок с инсулином, тетрадями — самое ценное. В полях холодно и сыро. Туман. Вышли на проселочную дорогу, а там, как на бульваре… Прошатались битый час, замерзли все, и, заслышав вторую сирену, — бегом домой — в кровать. Так вдруг весело-весело. Даже теплее стало. А восток — светлеет.

Потом ходили с Лилей в комиссариат регистрироваться, как иностранцы. Но чиновник, видимо, еще не получил никаких инструкций и погнал нас вон. А мне сказал, что я вообще живу на нелегальном положении, т. к. не выписана в Париже… Пошли в префектуру. Там мне сказали, что я живу здесь вполне легально, что регистрироваться должна в Париже. Так я и поехала в Париж, в среду утром. Взяла с собой пустой чемодан, а привезла битком набитый, да еще Юрин мешок, с которым он ездил в этом году на ваканс. Вывезла чуть ли не все альбомы, карточки, кое-что из книг, лампу на стол, полочку над столом, Игоревы ролики и т. д. То, что самое главное, его пальто даже не смогла захватить и даже свою кофточку бросила — Юрий привезет, если приедет.

Вчера с Игорем убрали нашу комнату, развесили фотографии, убрали стол, и сразу стало чисто как-то, по-домашнему, уютно.

В Париже с удовольствием пробыла два дня. Париж мало изменился с тех пор, как я его покинула. Только на <rue de> Rennes и <boulevard du> Montparnasse стало еще темнее вечером, только витрины заклеены (иногда художественно) полосами бумаги, да многие магазины закрыты — записка о мобилизации. Но что больше всего изменило облик Парижа, это то, что все ходят с масками в серых цилиндрических коробках. Даже проститутки на углу.

А уезжала я оттуда с очень тяжелым багажом и очень тяжелым чувством. В квартире было грязно и неубрано. Разгром. Я еще больше погромила. Юрий уедет. Наши тоже, в конце концов, куда-нибудь уедут. И такое чувство, что мы уже больше там не соберемся. Нашей долгой парижской жизни, пусть не всегда хорошей, — конец. Конец.

Сегодня с Лилей записала Игоря в лицей. В 6-й класс. Еще не могу схватить — хорошо это или плохо. Лицей очень далеко. Хорошо, если сможет ездить на велосипеде. А уж завтракать он должен будет где-нибудь в городе. Хотя Лиля и уверяет, что такие прогулки очень полезны, но я иного мнения. Учение — бесплатно. Книги — покупать. Это уже большой минус. Вероятно, какие-нибудь старые у старших есть. Посмотрим. Хорошо, конечно, что так просто приняли, без всяких конкурсов, которые были пугалом в Париже. Боюсь только, что, увидев его диктовку, его поместят в 9-й. Ну, увидим!