Моральный аспект твоего труда

Моральный аспект твоего труда

Величайший ученый нашей эпохи, искавший истину и не знавший компромиссов с неправдой и злом.

Джавахарлал Неру, первый независимый премьер-министр Индии, 1955

Эйнштейн, на редкость для мировой истории, достиг величия сразу в двух ипостасях: как физик и как гуманист. Долгие годы в своей жизни он держался за веру в то, что обе этих активности можно поддерживать отдельно друг от друга. Наука вдохновляла его, а политика, подобно личным отношениям, изматывала, и потому неудивительно, что он всегда желал, чтобы его научная работа оставалась «священной» и ничем не запятнанной. Но когда он увидел, как его научные достижения крадут и начинают использовать в политических целях – для создания и распространения атомного оружия – он понял (хотя и с большой неохотой), что две эти сферы занятий начинают пересекаться.

В его заявлении 1923 года о том, что «неправильно привносить политику в научные вопросы», было даже что-то наивно-очаровательное. За сей сантимент он цеплялся довольно долго, пока наконец не признал, что подобное разделение не имеет отношения к реальной жизни. Уже в 1949 году, например, он заявлял, что «любовь к справедливости и стремление внести свой вклад в улучшение условий человеческой жизни никак не связаны с моими научными интересами».

И все-таки внутренний реалист в Эйнштейне давно уже понимал, что наука проигрывает реальности в своей главной задаче – улучшении жизни человека. Вместо каких-либо «улучшений» он видел вокруг себя лишь одно: мир, в котором научное и техническое развитие подчинило людей, сделав их рабами машин, и позволяет им «отравлять и калечить друг друга» в непрекращающихся войнах, заполняя короткие перерывы между этими войнами «суетой и неопределенностью». К подобным взглядам он пришел еще до того, как осознал, что результаты его исследований могут использоваться для создания атомной бомбы – оружия, заставившего Эйнштейна принять как факт, что научные разработки нельзя рассматривать без привязки к воздействиям (предсказуемым и предвидимым), которые те оказывают на внешний мир. В 1948 году на страницах «The New York Times» он заявил:

Мы, ученые, чья трагическая миссия – помогать в создании еще более чудовищных и эффективных средств массового уничтожения, должны считать своей торжественной и первейшей обязанностью делать все возможное, чтобы помешать использованию этого оружия в варварских целях, ради которых оно было создано.

Так, вопреки его воле, наука и нравственность стали вариться в одном котле. Пару лет спустя в частной переписке с епископом Нью-Йорка Эйнштейн объяснял: «Важнейшее из человеческих устремлений заключается в нравственном оправдании своих действий. Наш внутренний баланс и даже само наше существование зависят от этого напрямую». Хотя сам Эйнштейн мог не отличать в себе физика от мирового гуманиста, именно слияние этих двух персоналий и определило его величие. Вот что писал об этом феномене великий английский писатель Чарльз Перси Сноу:

Когда говорил Эйнштейн, неизменно ощущалось значение его духовного опыта, богатство которого нельзя было сравнить с тем, что я встречал у других людей.