II

II

Бывало, приедешь рано,

пока еще спит столица бывшая,

и с вокзала зачем-то мимо пройдешь,

присядешь в квадратном скверике,

где Пушкин стоит лилипутом,

где можно сказать Лилипушкин

(а впрочем, сие не про нас).

Покуришь, подхватишь баульчик

и тронешься в путь-дорогу,

оглядываясь почему-то на восьмиэтажный дом.

А там и была квартира, квартира 44,

в которой когда-то водились ученые чижи.

Они собирались густо по праздникам и по будням,

они заводили хором насмешливую дребедень.

Их угощали чаем, они угощались пивом

и все, что здесь было, — было…

было раз навсегда.

Какая большая гостиная, она же большая

столовая,

она же приемная зала для сорока четырех.

Кто был там — не перечислить,

не стоит, там все бывали.

Но стали меня тревожить

те, что бледней других.

Вот эти четверо кряду, они и уселись рядом,

и что-то вроде им зябко, и чай в их чашках

простыл.

Чего они смотрят в окна

на крыши Санкт-Петербурга,

откуда ползет новогоднее солнце, как мандарин?

Хотите горячего чая?

Хотите горячего пунша?

Группа ленинградцев. Отъезд Л. Лосева в США.

Хотите горячего солнца первого января?

Зачем вам так зябко, ребята,

зачем вы уселись под елкой,

зачем еловые лапы обмотаны мишурой?

Вот «Брызги шампанского» танго —

танцуйте — вас приглашают.

Что же это такое?

Нет, они не хотят.