ЛЮБОВЬ ОРЛОВА

ЛЮБОВЬ ОРЛОВА

В молодости все мы тщеславны. Может быть, не все в равной мере, но тщеславие не чуждо и самым скромным молодым людям. Многие из них гордятся знакомством с великими мира сего: с известными артистами, спортсменами, поэтами, писателями. И всегда находятся завидующие им, иначе не было бы интереса похваляться.

Я когда-то хвалился знакомством с Любовью Орловой. Знакомство было несколько односторонним: я её по кинофильмам знал хорошо, а она меня не очень. Лишь однажды она сказала мне «спасибо» и сделала ручкой прощальный жест. Но и этого было достаточно, чтобы я всем своим знакомым при случае упоминал, что я был лично знаком с великой актрисой — самой Любовью Орловой.

А дело было так. На рубеже сороковых — пятидесятых годов прошлого уже века в нашем Горном институте зимой проводились довольно оживленные студенческие вечера: с самодеятельностью, концертами артистов и танцами в заключительной части вечеров. Обычно такие вечера проводились совместно с каким-нибудь гуманитарным или медицинском вузом, где студенческий контингент составляли преимущественно девушки. Преследовалась благая цель — знакомить горняков с будущими невестами, а в перспективе женами.

На один из таких вечеров было приглашена Любовь Орлова. Вроде бы она уже не в первый раз посещала Горный институт. Организаторы вечера из комитета комсомола говорили, что она охотно соглашалась давать концерты на студенческих вечерах, если ее удавалось поймать. И оплату за свои выступления не заламывала чрезмерной, как певец тех же лет Леонид Кострица. Тот знал всего три песни (в том числе известную «Не нужен мне берег турецкий»), но гонору было у него сверх всякой меры. И деньги драл без зазрения совести.

Так вот. В тот вечер, когда давала концерт Любовь Орлова, я состоял в числе дежурных у главного входа в институт. Наша цель была не пускать сторонних лиц, которых у входа толпилось обычно немало. В том числе молодых девиц, которые всегда стремились попасть на вечера геологов. Некоторых, на наш взгляд симпатичнее прочих, мы все же пропускали. Да и как тут было устоять молодым и холостым студиусам перед заискивающими девицами.

Концерт шел в конференц-зале. Тогда ещё в нем разрешалось проводить мероприятия с большим количеством присутствующих. Не возбранялись даже танцы. Лишь позднее, в середине 50-х годов, вечера там были запрещены из-за угрозы обрушения пола. Здание главного корпуса было древним, построенным еще Воронихиным, и частично поврежденным обстрелами немцев с Пулковских высот.

Но в тот вечер выступление Орловой шло на сцене конференц- зала. Мы, дежурные, не всё время торчали у выхода, а норовили тоже посмотреть и послушать великую актрису. Она пела и танцевала, повторяя кадры из фильмов, легко и грациозно, как молодая девушка, хотя ей в то время было уже за пятьдесят. Студенты, конечно, с радостью её приветствовали и по окончании концерта устроили овацию.

Провожая ее после концерта, оргкомитетовцы вызвали такси, и машина подошла к лестнице главного входа. Когда в сопровождении ответственных за вечер лиц Орлова вышла из дверей, то я подсуетился и открыл ей дверцу такси. Она поблагодарила, помахала ручкой и уехала. Я был безмерно счастлив! Еще бы! Лицезреть вживую любимую актрису и услышать от нее «спасибо»! Это ж надо, чтоб так повезло!

Когда закрыли конференц-зал для студенческих вечеров, то у горняков не осталось просторного помещения с приличной сценой, где могли бы выступать артисты. Концерты с приглашением знаменитостей, как мне помнится, прекратились. Вечера встреч с девчатами из Педагогического института им. Герцена, областного Учительского и из Медицинского институтов проводились и позднее, но уже в аудиториях, примыкающих к «деканатскому проспекту». Так звали длинный коридор на третьем этаже соединительного корпуса главного здания с уцелевшими учебными зданиями во дворе института (часть корпусов во дворе лежала еще в развалинах). В «деканатском проспекте» было тесновато, но публика не боялась тесноты, и на вечерах всегда было весело.

Позднее вечера танцев стали устраиваться в новой пристройке на первом этаже, которая примыкала к главному корпусу. В этой пристройке были две или три просторные аудитории и довольно вместительный «портретный» зал (с ликами по стенам корифеев горного дела и геологической науки).

С этим помещением связано еще одно яркое воспоминание. В один из вечеров отдыха, уже без концерта заказных артистов, в портретном зале и в примыкающих к нему аудиториях танцевали под какую-то музыку. В числе сторонней публики попали на вечер два пьяненьких матроса, мешавших другим танцевать. Дежурные пробовали их успокоить, но они еще больше стали куражиться. Тогда их взяли под белые рученьки и выкинули на улицу.

Через какое-то время к институту подбегает человек тридцать матросов, все навеселе и с ремнями в руках. Дежурных у входа смели, ворвались в портретную галерею и начали охаживать бляхами танцующих парней. Конечно, тут переполох, ругань, визг девчонок. Оказать достойное сопротивление мы не могли, не было под рукой, чем обороняться. Хоть и стыдно было перед девчонками, но пришлось отступать на лестничные площадки ко второму этажу. Когда перепадает бляхой по телу, то это очень чувствительно, даже через пиджак. Да и много было матросов, где против такой организованной массы устоять.

Но тут случилось непредвиденное. Кто-то из нападавших или оборонявшихся кинул в противников пустую бутылку, и та попала в большой портрет Сталина, висевший под стеклом в конце галереи. Стекло разбилось, и тут крик: «Ах, вы Сталина!» Хоть и под мухой были матросы, но тут быстренько сообразили, что дело пахнет керосином, и моментально ретировались. С портретом Сталина были шутки плохи.

Оказывается, к нам наведались матросы с подводной лодки, которая стояла на причале у берега Невы, близ Горного института. Б тот день был какой-то праздник, и по этому поводу матросы поднабрались. А тут недалеко от лодки музыка и танцы — как не зарулить туда. Двое наиболее шустрых и прорвались, но когда их обидели, то все остальные дружно за них вступились.

Назавтра в комитете комсомола и у директора института состоялись жаркие дебаты, подавать куда следует жалобу на матросов пли нет. Очень хотелось некоторым студиусам наказать матросов за синяки и шишки. Но нашлись умные головы, которые посоветовали конфликт не раздувать. Он легко мог перерасти в политический, а тогда последствия могли быть непредсказуемыми. Так дело и замяли, здравый смысл возобладал. Стекло на портрете сменили па следующий же день.