ГОРНОСТАЙ

Где-то году в 1960-м мы с техником-геофизиком Володей Скрябиным работали на Аламджахской трапповой интрузии, рассекаемой речкой Аламджах в ее среднем течении. Речка эта при слиянии её с речкой Олгуйдах образует крупный приток Вилюя — реку Ахтаранду, в приустьевой части ныне скрытую в водах Вилюйского рукотворного моря. В середине прошлого века там были почти нетронутые природные места с причудливыми скалами по бортам долины, с густым лесом по берегам, со множеством рябчиков в лесу и невиданными доселе нами в Якутии зарослями брусники. Был конец августа, брусника уже почти созрела и, видимо, привлекала медведицу с медвежатами, свежие следы которых мы каждодневно видели на песчаных отмелях реки. Естественно, мы побаивались, как бы медведица не пожаловала к нам в гости. Но она по всей вероятности тоже не жаждала встречи с нами и обходила наш лагерь стороной.

Как-то мимо нас проходили геодезисты с оленями. Мы воспользовались случаем забросить наши резиновые лодки в верховья

Аламджаха, где нам предстояло отобрать образцы. Завьючили их на оленей и вышли с отрядом геодезистов километров на десять выше по течению, миновав сильно порожистый участок реки, где тащить лодки вверх на бечеве было бы нелегко. Здесь геодезисты останавливались на ночлег, и мы притулились к ним тоже, поскольку свою палатку не взяли. Естественно, в дороге мы перезнакомились и почти подружились (встречники в тайге почти что всегда как родня). Для ночлега была наспех раскинута десятиместная палатка, без каркаса, поскольку назавтра им надо было продолжать свой путь, и не было смысла укреплять палатку и делать нары. На землю накидали веток, постелили брезенты и на них раскинули спальники.

По дороге на одном из перекатов я поймал спиннингом приличных размеров тайменя, и проводники-оленеводы сварили из него уху. К ухе и мы, и геодезисты вытащили свои заначки спирта, и ужин получился отменный. После оживленного балдёжа за костром все завалились в спальники и крепко уснули. Было нас в палатке девять или десять человек, не считая оленеводов, у которых имелось своё укрытие. Погода стояла тёплая, и дверь в палатку мы не затянули. У оленеводов было две собаки, которые вели себя тихо и не мешали нам засыпать.

И тут... Я проснулся от дикого вопля кого-то из соседей по палатке. Вопль сопровождался неистовым собачьим лаем и, как показалось, топотом по спальникам. Первая мысль — в палатку забралась медведица и кого-то уже дерет, потому он так дико кричит. Но оказалось, что он вопил просто от испуга, никто его не драл. А испугаться было чего, если собаки ворвались в палатку и с диким визгом стали носиться по спальникам.

Впрочем, продолжалось это лишь несколько секунд, после чего собаки выскочили из палатки и понеслись куда-то в сторону. Всех нас трясло, конечно, от шока, тем более, что в палатке было совершенно темно и вначале никто ничего не понял. С чего бы это взбесились собаки и ворвались ночью в палатку? Кто-то включил фонарик и все стали постепенно приходить в себя. Заснуть, конечно, никому уже не удалось.

Утром все прояснилось. Палатка наша была поставлена недалеко от дуплистого дерева, внутри которого обитал горностай. Ночью он, вероятно, прельстился остатками пищи около костра и подкрался к ним. Но тут собаки его заметили и бросились на него. Ему ничего не оставалось делать, как заскочить в палатку. Собаки за ним. Дав два или три круга по спальникам, горностай выскочил из палатки и увёл за собой собак. Вот и вся история, из-за горностая и был переполох.

Утром мы хорошенько рассмотрели виновника ночной тревоги. Собаки надрывались около полузасохшего дерева, а горностай явно дразнился и задирался с ними. У него был лаз в дупло снизу между корнями, и сверху, где-то на высоте около пяти метров. Он то показывался из дупла вверху, то между корнями дерева, около которых собаки лапами вырыли целую яму. Мордочка его мелькала между корнями, недосягаемая для собак, что, видимо, приводило их в бешенство. А он шипел на них и даже кидался на их морды. Судя по визгу одной из собак, он таки тяпнул её за нос. Ох, и злющий, оказывается, зверёк горностай. Нам подумалось, что будь он величиной хотя бы с кошку, то собакам пришлось бы несладко.

Один из владельцев ружей хотел было наказать горностая за ночную тревогу, но мы заступились за него, не дав зверька убить. За храбрость, с которой он оборонялся от собак, горностай заслужил жизнь.