В. Агапитов ЗРЕЛАЯ ЮНОСТЬ
В. Агапитов
ЗРЕЛАЯ ЮНОСТЬ
— Иду–у-ут!
Это сообщение дозорного, который первым заметил возвращавшуюся с задания небольшую группу партизан во главе с Синельниковым, быстро разнеслось по всему отряду. Люди вскакивали с мест и устремлялись навстречу товарищам.
Три дня тому назад они ушли на дело, которое, по предварительным расчетам, требовало не более суток. Все уже начали беспокоиться. Неужели постигла неудача?
Нет, с товарищами было все в порядке. Вот они плотной цепочкой подходят к партизанскому лагерю.
Впереди — Никифор Синельников. Увидев вышедших навстречу партизан, он махнул приветственно рукой и, обернувшись назад, что?то сказал хрупкому на вид сероглазому парнишке.
Остановившись перед секретарем Дедовичского райкома партии Николаем Александровичем Рачковым, сформировавшим и возглавившим партизанский отряд, который получил название «Буденновец», Синельников начал рапортовать ему по–военному. Рачков перебил:
— Потери есть?
— Нет.
— Расскажите обо всем по порядку.
Синельников откашлялся и не спеша начал рассказывать…
К месту засады добрались к вечеру. Внимательно осмотрев все вокруг, отошли от дороги метров на триста в глубь леса и до утра просидели под деревьями, прячась от проливного дождя. Перед рассветом залегли в придорожных кустах. Долго лежали в нетерпеливом ожидании. Наконец утреннюю тишину нарушил гул моторов. На шоссе показалось несколько крытых грузовиков. Их пропустили — решили, что они пустые. Машины остановились у деревни, и сразу из кузовов посыпались немецкие солдаты. Жаль, упустили столько гадов! Но ахать теперь было бесполезно.
Снова ожидание. Через некоторое время на дороге появились танки. Конечно, пулей их не возьмешь. Пришлось опять набираться терпения. И вот из?за поворота выскочили две машины — легковая и грузовая. Грузовая такая же, какие прошли в первой колонне. Этих упустить нельзя.
— Ну и как? — раздался чей?то нетерпеливый голос.
— Не упустили, — сказал Синельников и снова глянул на хрупкого сероглазого паренька.
— Никифор Иванович, что это вы все на него поглядываете? — не выдержал Рачков.
— Да как же, товарищ командир, — проговорил Синельников. — Вышло все так, как решили, и в этом его Заслуга.
— Володи Егорова?
— Володи. Первые наши выстрелы, должно быть, не все оказались меткими. Грузовая машина сразу нырнула в кювет, а легковая прибавила газу и пыталась скрыться. Ну, думаем, уйдет. Тут Володя выскочил вперед и прошил ее очередью из пулемета.
Рачков шагнул к Егорову:
— А я, признаться, даже не хотел брать тебя в отряд. Думал, куда такому юному партизанить. А ты, оказывается, вон какой! — И, тряхнув Володю за плечо, заключил: — Ну что ж, будем воевать.
Обсуждая действия своих товарищей, партизаны хвалили Егорова за смелость, находчивость, выдержку.
Владимир радовался. И не просто от похвалы. Для юноши не было открытием, что старшие раньше смотрели на него как на мальчишку.
Еще в первый день войны Егоров твердо решил, что он должен быть там, где идет сражение с врагом. Парнишка побежал в военкомат. Там полистали его документы, поудивлялись, что он, в сущности еще подросток, уже успел закончить первый курс института, и сказали: «Не можем ничего поделать, ваш год еще не скоро будет подлежать мобилизации».
Вскоре Владимир узнал, что многие партийные и комсомольские работники, а также простые рабочие и колхозники района собираются уходить в лес для партизанской войны. «Да, там можно бить врага не хуже, чем на фронте. Непременно пойду с ними», — решил он. Как знающего ручной пулемет, Егорова зачислили в отряд. Но по ряду признаков он понял, что больших надежд на него при этом никто не возлагал.
Теперь все это позади.
* * *
Егоров радовался не напрасно. С тех пор ни Рачкова, ни ставшего потом вместо него командиром отряда Синельникова, никого другого уже не смущали молодость и хрупкий вид Володи. И что особенно было по душе пареньку, командиры не делали ему никаких скидок на возраст. Более того, как пулеметчика, они брали его в каждую засаду, в каждый налет на врага. Егоров дорожил доверием командиров, всегда действовал смело. При этом юный партизан никогда не забывал и о таком важном требовании, как необходимость соблюдать выдержку, дисциплину.
В начале сентября 1941 года отряду «Буденновец», когда он уже влился во 2–ю бригаду ленинградских партизан, было приказано совершить налет на станцию Судома и разгромить находившийся там фашистский гарнизон. Глубокой ночью отряд вышел из леса и стал занимать исходный рубеж.
— Без сигнала огня не открывать! — предупредил Рачков партизан.
Егоров залег на самом важном направлении — напротив вокзала. Покусывая сухую травинку, он мысленно удивлялся тому, какой неузнаваемой стала с приходом фашистов Судома.
В трех километрах отсюда находится его родная деревня Смородовка. Еще босоногим мальчишкой он вместе со своими сверстниками часто прибегал на станцию, чтобы посмотреть на поезда, на новых людей или проведать отца, который работал здесь старшим стрелочником. Всегда тут горели огни, царило оживление. А теперь? Кругом мрак.
Воспоминания Володи прервал Миша Андреев.
— Фашисты! — с тревогой в голосе шепнул он ему на ухо.
Со стороны вокзала и на самом деле донеслась чужая речь. Егоров насторожился. Через минуту от строения отделились три фигуры и направились в сторону притаившихся партизан.
— Стреляй! — толкнул Егорова его помощник.
— Молчи!
Пройдя метров тридцать, фашисты остановились и включили карманный фонарик. Луч света упал немного в стороне от того места, где лежали Егоров и Андреев, и стал медленно приближаться к ним.
— Ну?! — опять прошептал второй номер.
— Подожди, — пересиливая желание полоснуть по врагам из пулемета, тихо произнес Владимир.
Сноп света был совсем уже близко. На лбу Егорова выступил холодный пот. «Ну что же, что же так медлят с сигналом?!» — лихорадочно спрашивал он себя. Наконец на противоположной стороне станции в воздухе вспыхнула ракета. На душе сразу отлегло. В ту же секунду Владимир дал по фашистам длинную очередь. Все трое замертво свалились на землю.
Действовавшие рядом с пулеметчиками партизаны быстро выдвинулись вперед и стали забрасывать вокзал гранатами. Послышались винтовочные выстрелы и взрывы гранат и в других концах станции. Гитлеровцы с криком начали выскакивать из помещений, но тут же попадали под партизанские пули.
Отряд успешно завершил бой. Было убито двадцать гитлеровцев. Партизанам удалось взорвать склад и испортить железнодорожный путь. В отряде был только один раненый.
После каждой операции Володя Егоров начинает действовать смелее и решительнее. Вскоре пулеметчик отличился при налете на станцию Плотовец, а затем во время разгрома вражеского гарнизона в городе Холм.
Бой с фашистами в этом городе был ожесточенным. Он длился около девяти часов. На одном из участков гитлеровцам удалось незаметно обойти партизан и подготовиться к удару в спину. Если бы не Владимир, трудно сказать, чем бы все это кончилось. Обернувшись назад, он заметил тени врагов и, дав знать об этом товарищам, мигом развернул пулемет на сто восемьдесят градусов. Коварный замысел фашистов был сорван.
— Володька, ты родился в сорочке! — говорили Егорову после боя товарищи.
В их глазах Владимир еще больше вырос после случая, который произошел в начале 1942 года.
Группа партизан, человек тридцать, направлялась в разведку в сторону деревни Ясски. Ночью в нескольких километрах от деревни Железница, на опушке небольшой березовой рощицы партизаны неожиданно столкнулись с фашистами. Не успели выскочить из саней, как гитлеровцы уже застрочили из автоматов. Владимир сразу определил, что враг стреляет наобум. Стараясь целиться как можно тщательнее, пулеметчик стал давать по автоматным вспышкам одну очередь за другой. Стрельба фашистов начала быстро ослабевать. Сменив позицию, Егоров усилил огонь. Гитлеровцы не выдержали. Понеся потери, они отошли.
«С таким товарищем ни в какой обстановке не пропадешь», — появилась вскоре после этого в рукописной «Истории отряда» запись о Егорове, сделанная партизанами Ефимом Журавлевым и Алексеем Вавиловым. Так стали думать и остальные бойцы.
Через несколько дней в отряде состоялось комсомольское собрание. На нем молодые партизаны избрали Владимира Егорова секретарем комсомольской организации отряда.
— Поздравляю, — подошел к Егорову после собрания Василий Иванович Ефремов, комиссар отряда, и пригласил его зайти к нему в землянку.
В землянке комиссара топилась крохотная железная печка. Подержав над ней руки, Ефремов сказал:
— Я вот о чем хотел поговорить с тобой, Володя. По всему видно, что из лесов нам выходить не скоро. Но не каждый понимает это. Многие считают, что теперь, после удара, нанесенного по фашистам под Москвой, уже близко до окончательной победы.
— А что, разве нет? — вскинул на комиссара посерьезневший взгляд Егоров.
— Вот и ты думаешь так же. А самообольщение только вредит. Надеясь на скорую победу, кое?кто не считает нужным запасаться терпением, выдержкой, совершенствоваться в знании оружия, в способах применения его в бою. К чему, мол, это, и так наша возьмет, была бы только смелость. Смелость, конечно, — хорошо, но одной ее мало… Я бы и хотел, чтобы комсомольская организация помогала командованию воспитывать у бойцов качества, которые нужны для завоевания полной победы. Ты понимаешь меня, Володя?
Егоров ушел от Ефремова в глубоком раздумье. Да, комиссар прав. Враг занял всю Украину, Прибалтику, блокировал Ленинград. И продолжает рваться дальше. Прежде чем добиться окончательной победы над ним, его надо остановить, затем повернуть назад, выгнать с нашей земли и добить в собственном логове. В самом деле, задача наисложнейшая. Надо запасаться терпением, учиться воевать!
…Однажды, возвращаясь из очередной засады, Владимир нашел немецкий «парабеллум». Пистолет был весь в ржавчине, в грязи. Тщательно вычистив, Егоров стал изучать его. Ни пособий по этому пистолету, ни людей, которые бы могли подсказать, как обращаться с ним, в отряде не было. До всего приходилось доходить, что называется, на ощупь.
— Да что ты возишься с этой дрянью, выброси, — советовал кое?кто Владимиру.
— Зачем? Пригодится, — отвечал Егоров и продолжал подбирать к оружию нужные ключики. И ведь подобрал: «парабеллум» стал в его руках таким же послушным, как наган. А наган Владимир знал в совершенстве.
Видя, с какой серьезностью взялся за учебу комсомольский секретарь, по–иному взглянули на нее и другие молодые партизаны.
Василий Иванович Ефремов был доволен Егоровым. Об этом он откровенно сказал командиру отряда.
— Да, орел парень, — отозвался командир. — Я вот думаю, не дать ли ему отделение.
— А что, справится, — согласился комиссар.
Командовал Владимир отделением недолго. Через два месяца его уже назначили командиром взвода, сначала обычного, а потом, в сентябре 1942 года, разведывательного.
* * *
В 5–й Ленинградской партизанской бригаде, которую сформировал и возглавил партизан–чекист Константин Карицкий, Владимир был назначен начальником штаба, а через полтора месяца — командиром отряда № 100.
Этот отряд состоял в основном из моряков, высадившихся в тыл врага десантом с самолетов. Прошедшие кадровую службу на флоте, немало повидавшие и на море и на суше, моряки встретили Егорова с любопытством и даже с некоторым недоверием. «Ого! — как бы говорил их взгляд. — Нами будет командовать безусый юнец. Неужели никого не нашлось поопытнее? »
Но вскоре они изменили свое первое мнение о командире.
…Отряд Егорова, совершая марш, остановился на отдых в деревне Тешково. По соседству расположились еще два отряда — Чебыкина и Шершнева. Об этом узнали гитлеровцы. Подтянув крупные силы, они бросились на партизан в атаку. Как всегда, они вовсю строчили из автоматов.
Треск и шум, видимо, подействовали на некоторых партизан. С их стороны тоже послышались торопливые выстрелы.
— Целиться, целиться лучше! — крикнул Егоров.
Сам он лег за ручной пулемет и первыми же очередями заставил наступающих в центре гитлеровцев повернуть обратно. Затем Владимир перенес огонь на правый фланг наступающих. Враг и здесь не выдержал.
— Знай, подлец, с кем имеешь дело! — торжествующе бросил вслед отступающему противнику бронебойщик Боличенко.
— Правильно, друг! — повернулся в его сторону Егоров. — Только фашисты на этом не успокоятся. Приготовимся к отражению новой атаки!
Гитлеровцы действительно не заставили себя ждать. Вскоре их цепи снова появились перед партизанами.
Фашисты палили из автоматов еще сильнее, чем в первый раз. Но партизаны молчали. Вот враг подошел на двести, сто пятьдесят метров.
— Огонь! — скомандовал Егоров.
Расчет его оправдался. Враг не выдержал внезапного огневого удара. Понеся потери, он откатился на исходные рубежи.
— Ну, сегодня враги больше не сунутся, — заговорили партизаны, когда гитлеровцы скрылись с глаз.
— Могут сунуться и еще раз, — отозвался Владимир. — Напьются и сунутся. Да нам это на руку. Больше побьем их, сволочей.
Связавшись с Чебыкиным и Шершневым, он договорился на случай новой атаки фашистов нанести по ним совместный огневой удар, а потом контратаковать их. Этот план был одобрен командиром бригады К. Д. Карицким и успешно осуществлен. В результате вражескую часть, ставившую целью разгромить партизанские отряды, саму постигла такая участь.
Во главе с Егоровым моряки–десантники совершали налеты на немецкие гарнизоны, устраивали засады, взрывали мосты, железнодорожные рельсы. И после каждой операции ускользали от врага невредимыми.
К лету 1943 года отряды 5–й партизанской бригады приблизились к фронтовой полосе и действовали в Уторгохцском, Струго–Красненском, Плюсском районах. Гитлеровцам это пришлось явно не по вкусу. Чтобы обезопасить свои тылы, они, видимо, решили раз и навсегда расправиться с партизанами. Но этого добиться им не удалось. Наоборот, силы партизан стали еще больше. Их ряды непрерывно пополнялись. Жители Ленинградской области целыми деревнями уходили в партизанские отряды.
Ленинградский штаб партизанского движения преобразовал отряды 5–й бригады в полки. На базе отряда моряков-десантников был сформирован 4–й партизанский полк. Владимир Егоров, которому в то время не было и двадцати лет, стал его командиром.
* * *
Занимался хмурый ноябрьский день. Наскоро выпив кружку чая, Владимир отправился в обход подразделений.
В отряде Мудрова к нему подошел парнишка лет шестнадцати. Лицо его было худое, бледное, а взгляд больших серых глаз строг и серьезен.
— Когда же в бой пойдем, товарищ командир? — поинтересовался он у Егорова.
— Скоро, скоро, — сказал командир полка. — А тебе что, не терпится?
Паренек в ответ только насупил брови.
— Мать у него фашисты увезли, — пояснил за товарища второй партизан. И, помолчав, добавил: —А у меня сестренку забрали… Быстрее надо за все рассчитываться…
— Надо! — ответил Егоров. — Думаю, что через денек-другой начнем действовать.
Вышло же не совсем так, как предполагал Владимир. Часа через два после разговора Егорова с молодыми партизанами в отряд прибежали две девушки из деревни Сторонье. Они сообщили, что на штаб бригады, располагавшийся в деревне Киевец, каратели направили крупный отряд, усиленный минометами, орудиями, танками.
Полк выступил по тревоге. Недалеко от деревни Киевец каратели выслали засаду. Она дала знать своим главным силам об опасности. Гитлеровцы были уверены, что их ждет легкая и быстрая победа. Вначале фашисты действительно сумели поколебать ряды партизан. Всему причиной — танки. Некоторые партизаны, не встречавшиеся с ними раньше, не выдержали рева моторов и лязга гусениц и побежали назад.
— Стой! — вскочил на ноги Егоров и, сев на лошадь, помчался вдоль цепи.
Остановив бойцов, Владимир лег рядом с наводчиком противотанкового ружья:
— Давай, браток, бей по головному!
Бронебойщик, уловив момент, когда передний танк подставил борт, нажал на спусковой крючок. И — о чудо! — вражеская машина загорелась!
— Ребята, наша берет! — с восторгом закричал кто?то слева.
Через минуту закрутился на месте второй фашистский танк. Враг начал пятиться назад.
— В атаку! Ура–а-а! — вскочив на ноги и устремляясь вперед, закричал Егоров.
Партизаны бросились за своим командиром. Гитлеровцы были смяты.
Вечером в полк прибыл командир бригады Карицкий.
— Молодцы! — приветствовал он вышедших ему навстречу Егорова и комиссара полка Николая Руднева. — Здорово проучили карателей.
Комбриг выступил перед строем полка и всем партизанам объявил благодарность. Затем он побеседовал с командиром и комиссаром и поставил перед полком новую задачу. Она состояла в том, чтобы не давать захватчикам угонять наших людей в Германию, в неволю.
Выполнение новой задачи оказалось далеко не простым делом. Фашисты старались все делать внезапно. Появившись вдруг в каком?либо населенном пункте, они без всяких объяснений выгоняли жителей на улицу, под конвоем уводили на станцию и увозили в Германию.
Как же быть? Егоров посоветовался с комиссаром, с начальником штаба, с командирами отрядов. Было решено усилить связи с местным населением. Во всех окрестных деревнях и поселках нашлись люди, которые сразу же извещали штаб полка о появлении немецких солдат и офицеров, об их действиях. Этого было вполне достаточно.
Однажды партизанам стало известно о движении на запад железнодорожного состава с жителями Осьминского района. Егоров немедленно выслал группу бойцов для подрыва моста через реку Кчера. Она справилась с этим быстро и точно. Поезд вынужден был остановиться. Партизаны перебили охрану и освободили пленников.
На следующий день отряды 4–го полка действовали уже в другом месте. Счет граждан, избавленных ими от угона в неволю, стал еще больше. Вскоре он достиг свыше двадцати трех тысяч человек.
…Январь 1944 года. Началось наступление советских войск под Ленинградом. Враг стал откатываться на запад. Боевая активность полка Егорова возросла. По своему составу полк уже представлял воинскую часть. В нем было 1200 бойцов, четыре пушки, семь станковых и восемьдесят ручных пулеметов, около 1000 автоматов и винтовок.
Полк Егорова громит фашистов на дорогах, пускает под откосы эшелоны с боеприпасами, оружием. А потом вместе с частями Красной Армии участвует в разгроме противника в районе Луги. Имя Владимира Егорова упоминается в сводках Совинформбюро.
Когда был завершен разгром немецко–фашистских захватчиков под Ленинградом, из штаба партизанского движения в прославленную 5–ю бригаду поступило сообщение: «Трудящиеся Ленинграда хотят видеть вас у себя в городе». Эта телеграмма обрадовала партизан.
И вот 6 марта 1944 года ленинградцы, все, кто мог, высыпали в этот по–весеннему теплый и солнечный день на улицы и проспекты, чтобы приветствовать партизан, проходивших по городу торжественным маршем. Владимир Егоров в волнении едва сдерживал слезы. В белом полушубке, в кубанке, с алой ленточкой, с красным знаменем в руках, которое было вручено трудящимися одного из районов Ленинграда бригаде и передано 4–му полку на хранение, он невольно обращал на себя внимание каждого.
Через несколько дней у Владимира была новая радость: он узнал, что ему присвоено звание Героя Советского Союза.
* * *
В двадцатую годовщину разгрома немецко–фашистских войск под Ленинградом в Ленинградском дворце культуры имени С. М. Кирова состоялся вечер встречи бывших партизан, действовавших на территории Ленинградской, Псковской и Новгородской областей. Когда президиум занимал свои места, в зал вошел, опираясь на палку, коренастый, с живыми серыми глазами на волевом лице капитан второго ранга.
— Здесь никто не сидит? — спросил он у мужчины с седыми висками.
— Нет, садитесь, пожалуйста, — равнодушно ответил тот, а потом внимательно, как бы припоминая что?то, посмотрел на офицера–моряка.
— Егоров! Это ж ты, Володя?!
Капитан второго ранга тоже порывисто повернулся к соседу.
— Сергей Чебыкин! — сдерживая голос, воскликнул он. — Здравствуй, здравствуй, дружище!
Два бывших командира партизанских полков, не видевшиеся почти двадцать лет, едва дождались перерыва.
— Ну, рассказывай, как ты и что, как стал моряком, почему хромаешь? — заторопил Егорова Чебыкин, выходя с ним в коридор.
— Давай сначала ты.
— Ну чего я? Живу, здоров, работаю в совхозе.
— А я вот… Помнишь, одно время мне довелось командовать отрядом моряков–десантников? Я прямо?таки влюбился тогда в них. И решил: обязательно стану моряком. Поступил в Высшее военно–морское училище. Окончил. Да вот плавать довелось не много: заболели ноги. Пришлось ложиться в госпиталь. Оттуда вышел на протезе. Нашел призвание в преподавательской и научно–исследовательской работе. Стал преподавать в том же училище, в котором учился. Ну, конечно, и сам продолжал учиться. Защитил диссертацию, получил ученую степень кандидата технических наук.
— Ну, молодец! Честное слово, молодец! — стиснув Егорову плечи, произнес Чебыкин. — Узнаю партизанскую хватку!