Н. Хромиенков ПАРОЛЬ — «РОДИНА», ОТЗЫВ — «МОСКВА»
Н. Хромиенков
ПАРОЛЬ — «РОДИНА», ОТЗЫВ — «МОСКВА»
За окном — ночь. Их четверо. Они лежат на полу школьного класса. Это их последняя ночь в родном поселке. Рано утром они уйдут на партизанскую базу. Семьям сказаны на прощание самые добрые, самые нежные слова. Еще несколько ночных часов, и начнется другая жизнь. Каждый из четырех думал об этом про себя, чтобы не мешать другим побыть в своем мире.
Михаил Алексеевич лежал с открытыми глазами, вглядываясь в комнатные сумерки. Еще недавно он, председатель райисполкома, заходил в этот класс, сидел среди милых мальчишек и девчонок. Словно вернулся к своим детским годам, попав сюда. Только ему тогда гораздо труднее было. Шла империалистическая война, в доме вечная нехватка. До учебы ли, когда есть нечего. Он проучился всего три года. А потом стал зарабатывать себе на хлеб. Его милостиво взял половым в чайную местный кулак. Много позже Миша прочел про детские годы Павла Корчагина. Какая схожесть судеб. Рабочий день по 15 — 16 часов в сутки. Да в придачу еще зуботычины, побои, оскорбления.
Но когда его спрашивали, чей он, Миша отвечал: «Сын потомственного рабочего». Этим он гордился. Его отец — Алексей Гурьянов работал на фабрике Хишина, на заводе «Проводник», а последние семь лет — кочегаром на Октябрьской суконной фабрике. Мать — Анна Павловна — тоже труженица. Пятнадцать лет стирала она в больнице простыни, белье, халаты.
С хозяином у Миши были постоянные нелады. Когда из Петрограда долетела весть о революции, Миша показал ему одну комбинацию из трех пальцев и ушел. Его взяли учеником на заводе «Проводник». Тут трудился отец. Миша начинал путь рабочего человека при Советской власти. Он освоил профессию токаря. В 1925 году вступил в комсомол. Десять лет работал на Октябрьской суконной фабрике. И здесь многие добрым словом отзывались о его отце. Поистине Михаил шел по стопам отца, впитывая в себя традиции рабочего класса.
1931 год. У каждого человека есть своя, особая дата. Для Михаила Гурьянова именно этот год памятен. Его приняли в ленинскую партию. С той поры и развернулась его активная общественно–политическая деятельность. Председатель сельского совета — сначала в Петровске, затем в Красновидове. Молодой советский работник энергично осуществлял политику партии в колхозном строительстве. Учеба в Москве. Оттуда возвратился не только с почетной грамотой, он вырос идейно, стал более зрело судить о проблемах советской деревни, перспективах ее развития. Куда бы его ни послали, он везде целиком отдавал себя делу. За четыре года до Великой Отечественной войны Михаил Алексеевич был избран председателем исполкома Угодско–Заводского районного Совета депутатов трудящихся.
Михаил Алексеевич встал, подошел к окну. Улицы тонули во мраке. Но в его памяти поселок лежал, как на ладони. Дом культуры, сберкасса, детская поликлиника, дом специалистов сельского хозяйства, пожарное депо… Все это строилось при нем. По его инициативе были созданы промышленные и пищекомбинаты, швейно–вышивальная и деревообделочная артели.
А в селах района? Методом народной стройки сооружались мосты и дороги, открывались магазины, больницы и ветеринарные лечебницы, клубы…
Трудящиеся района в сжатые сроки убрали урожай: армии, которая героически боролась с врагом, нужны были хлеб, картофель, овощи. Колхозники их давали. Быстро был эвакуирован общественный скот и сельскохозяйственные машины. Это был неспокойный труд. Дня не хватало, чтобы сделать то, что намечалось утром. Надо строить аэродром? Будет. Михаил Алексеевич бывал на площадке, помогал организовать доставку необходимых материалов. Пять дней — и задание военного командования выполнено: аэродром готов. Какие темпы! Нужен противотанковый рубеж? Длина 750 метров? Хорошо. Люди идут и строят.
Помогали чем могли. Вот несколько цифр: трудящиеся района сдали в фонд обороны на 179 910 рублей оплаченных облигаций госзаймов, наличными деньгами 17 709 рублей, ценностей на 380 рублей. Колхозы выделили 53 головы крупного рогатого скота, 110 голов птицы, 17 овец, свыше 20 тысяч литров молока, 296 центнеров зерна. И это за каких?нибудь два с лишним месяца. А с каким подъемом проходил сбор теплых вещей! В сентябре было сдано для нужд фронта 669 килограммов шерсти, 579 овчин. Люди дарили родной армии одеяла, свитера, полушубки, валенки. Дарили без всякой агитации. «Для победы, — говорили и складывали на стол, добавляя: —Наши дети ведь тоже там».
Немецкие пушки уже катились по селам района. По тем дорогам, по которым ездил Михаил Алексеевич. Сжигали те дома, в которых он сидел за столом у радушных хозяев. Через Угодский Завод двигались наши войска. Тяжелый шаг. Суровые лица.
Михаил Алексеевич оставался на посту. Он отдавал последние указания спокойным, твердым голосом. Что делать с двигателем? Спустите в водоем или уничтожьте. Как быть с имуществом? Увозите в лес. Врагу ничего не оставлять. Закрывались последние учреждения и предприятия. Жизнь, которую он еще вчера направлял, замирала.
Но уже начиналась и другая. В районе был сформирован партизанский отряд — 65 бойцов, созданы продовольственные базы, запасы оружия и боеприпасов. Как всегда, Гурьянов проявил и в этом деле немало заботы. В лесу его ждали. Завтра, вернее, уже сегодня он будет там.
Михаил Алексеевич так и не заснул в эту ночь. Отдавшись своим мыслям, не заметил, как она прошла. Занимался рассвет. Он встал и пошел в райисполком.
В здании райисполкома было непривычно тихо и пусто. Боль сжала сердце. В дверях кабинета показался секретарь райкома партии Курбатов.
— Ну что ж, пора и нам, — сказал он, протирая очки.
На рассвете Гурьянов с Курбатовым и группой товарищей ушли из райцентра в лес.
Михаил Алексеевич хорошо знал свой и соседние районы. Он находил тропки, по которым пробирался с товарищами в тыл противника, выводил из окружения красноармейцев.
На партизанских дорогах встречались и его старые знакомые. Однажды неподалеку от деревни Ченцово Гурьянов заметил одиноко идущую женщину. Присмотрелся. Да это же колхозница Феоктистова.
— Вот мы и встретились. Рад. Здравствуйте.
Разговорились.
— Все ли есть у партизан? — спросила женщина.
Он замялся.
— Говори, Алексеич, не стесняйся.
Гурьянов знал доброту русского человека. Когда собирали теплые вещи, убедился в этом самолично. Он видел в различных проявлениях щедрость соотечественников.
— Все хорошо, Варвара Никифоровна. Только вот мясо кончилось. Ну да мы — народ неизбалованный, — сказал Михаил Алексеевич.
— Что ты, что ты. Разве можно в вашей жизни без мяса. Знаешь что, — предложила вдруг она, — возьми мою корову.
— И не подумаю, нет, нет.
Как он ни отказывался, женщина все же настояла на своем.
— Ладно, — согласился он, — но с условием…
— Какие еще условия между нами. Мы ведь люди свои, советские.
— Ас таким условием, что как прогоним оккупантов, верну тебе корову. Слово председателя.
В отряде всех партизан до глубины души тронула эта самоотверженная забота рядовой крестьянки. За таких людей стоило пойти и на смерть и на муки. А пока — жить, чтобы драться и побеждать. Таков закон бойца.
У партизан было с кого брать пример, у кого учиться выдержке, упорству, смелости. Рядом с ними на нарах, возвратившись с задания, после всех засыпал заместитель комиссара отряда Гурьянов. Прежде чем лечь, он подумает о Других. И в ратном деле он всегда первый. Чтобы установить связь с командованием действующей армии, сколько раз переходил он линию фронта. Предстояло ли дорогу заминировать, напасть ли на немцев — Михаил Алексеевич всегда находился в боевой группе.
Вылазки в тыл немцев, нападение на их обозы, отдельные группы становились все чаще. Однако беспокойная душа Гурьянова просила большего. Он вспыхнул весь, узнав, что в райисполкоме разместился немецкий штаб. Весь день он ходил задумчивый.
— Ты что, Михаил Алексеевич? — спросил командир отряда Карасев.
— Трудно нашей армии. Вот помочь бы ей… Ударить по Угодскому Заводу. Там крупное соединение.
— Не под силу это нам. Тридцать семь бойцов.
— Одни мы, конечно, не справимся. А если собрать в кулак несколько отрядов? Как думаешь, командир?
— Интересно.
Мысли Гурьянова были заняты предстоящей операцией. Собирались данные. Враг ведет себя нагло (ах как хочется проучить его!), пренебрегает светомаскировкой (устроить ему фейерверк!), солдаты и офицеры пьянствуют (напоить их до отвала свинцом!).
Постепенно план нападения приобрел конкретную форму. Излагая его, Михаил Алексеевич обосновывал каждую деталь, на каждый вопрос был у него ответ. «А из него вышел бы неплохой штабной командир», — подумал Карасев.
— Добро, — сказал он. — Слово теперь за Москвой.
Гурьянов быстро собрался в дорогу. Его ждали с нетерпением. Своим порывом он зажег всех партизан. В землянках одна тема: нападение на Угодский Завод. Одобрит ли Москва? Наконец Гурьянов бодрит вестью. Он еле выбрался из объятий партизан.
— Тише вы, чертяки. Поберегите силу, она вам пригодится.
Потом рассказывал о столице, о москвичах, их настроениях. Город, как боец. Строг и подтянут. Чувствуется, скоро развернет он свои богатырские плечи. От этого рассказа светлели лица партизан, крепла уверенность в победе.
В середине ноября 1941 года из отряда выбыл комиссар Курбатов. Кто его заменит? Самая подходящая кандидатура — Гурьянов.
Комиссар… Перед его мысленным взором были комиссары гражданской войны. Комиссары действующих частей. Пистолет в руке, устремленная вперед фигура. Тактика пар тизанской борьбы, правда, отлична от боевых действий на фронте, но личный пример, страстное слово и тут ценится, как глоток воды, когда мучает жажда, как патрон в трудную минуту.
Прошло несколько дней. Партизаны встречали боевых товарищей по оружию — бойцов московских отрядов Д. К. Каверзнева и В. Н. Бабакина, коломенского отряда Н. В. Шивалина. А вот прибыл и отряд особого назначения Западного фронта во главе с В. В. Жабо. Этот отряд должен был составить главную силу. В лагере стало тесно.
— Народу, как на лесозаготовках, — шутил Гурьянов.
Походный шаг обычно пять километров в час. Но тут не было дорог. Двадцать пять километров партизаны шли два дня. Шли осторожно, соблюдая маскировку, чтобы не выдать себя. Иначе — провал. Вот наконец показались дома Угодского Завода. Остановка. Усталость давала себя знать. Многие бойцы ложились спать прямо на мерзлой земле. В райцентр отправились разведчики, они пробыли там до вечера.
— Докладывайте, — сказал В. Жабо.
Свежие данные помогли уточнить отдельные детали операции. В стане противника выбрали для нападения восемь наиболее важных объектов. Соответственно разделились на восемь групп.
Гурьянов решил пойти с группой Карасева. На нее возлагалась сложная и ответственная задача — атаковать противника в райисполкоме, где под усиленной охраной находилось подразделение штаба немецкого соединения. Начало операции — два часа ночи. Исходное положение на опушке леса.
В бою пароль — «Година», отзыв — «Москва».
— Все ясно? — обратился Жабо к командирам групп.
— Вопросов нет.
— Проверьте подготовку людей, доведите до каждого задачу.
Минуты перед боем. Партизаны сосредоточились на исходном рубеже. До окраины райцентра меньше километра.
В поселке погасли последние огни. Чуткая тишина вверху. Застыли неподвижно ветки деревьев. Тоже, кажется, ждут. Михаил Алексеевич слышит, как на руке стучат часы. Или зто сердце? Все тело напружинено, скоро сигнал. Десять минут осталось, пять…
Где?то рядом окрик: «Хальт! Вер kommt?»
В тот же миг прозвучала автоматная очередь. Будто по забору провели палкой. Пунктир трассирующих прочертил ночную мглу. Это Карасев подал долгожданный сигнал — вперед!
Этот дом он не раз видел во сне. Два этажа. Балкон. Первый этаж каменный, белый. Второй — деревянный, окрашенный в зеленую краску.
Тут был его кабинет, тут он вел жаркие споры и задушевные беседы с соратниками. Сюда стекалась информация со всего района и отсюда шли советы, указания, помощь. Сейчас он бежит к нему по снегу с автоматом в руке, стреляя на ходу.
Еще рывок, еще, и здание окружено. Гурьянов размахнулся : в одно окно — гранату, в другое — еще гранату. Взрыв. Пламя. Второй взрыв. Огонь осветил комнаты. Не ждали фашисты такого фейерверка. Они бросились к окнам. Назад. Дружные очереди заставили их отхлынуть.
Гурьянов — к парадному входу. Дверь на запоре, не поддается. А, черт! Времени жалко. Есть еще одна дверь, со двора. Он мигом туда. У двери уже фашисты. Очередью по ним. Улеглись. Вот так. Посидели в райисполкоме, хватит…
Атака отряда была стремительной и дружной. Бой кипел по всему поселку. Взлетел на воздух склад с боеприпасами. В другом месте загорелись бочки с бензином. Стало светло, как днем. Куда бы ни бросались в панике немцы — везде их настигала карающая месть партизан.
Операция прошла успешно. Итоги: разгромлены штабные учреждения 12–го армейского корпуса, уничтожено около 600 солдат и офицеров, 80 грузовых и 23 легковых автомашин, четыре танка, бронемашина, пять мотоциклов, обоз с боеприпасами, два склада с горючим, продовольственный склад и авторемонтная мастерская. В руки партизан попали карты, схемы и другие важные штабные документы. Они помогли командованию Красной Армии при организации контрнаступления под Москвой.
— Отходим, товарищи, — распорядился командир.
Партизаны продвигались к месту намеченной стоянки. Отряд потерял 18 человек убитыми, восемь было ранено.
Комиссар Гурьянов свернул в сторону. Надо было зайти в покинутые ранее землянки, чтобы приготовить продукты для товарищей, вскрыть ключ на дне оврага. Путь еще был далек.
Время шло, а Гурьянов не возвращался. Поиски его оказались безрезультатными. Как позднее выяснилось, он попал во вражескую засаду в районе партизанского лагеря. Один против пятидесяти.
— Бросай оружие! — крикнули ему по–немецки.
Гурьянов ответил огнем. В горячей схватке он был тяжело ранен. Тут на него и навалились.
Всю свою ненависть выместили враги на комиссаре Гурьянове. Три дня мучений и пыток. Фашисты жгли ему тело каленым железом, не давали даже глотка воды. Кто вы? Имя, фамилия? Ни слова в ответ. Воля коммуниста была сильнее пыток. Он молчал. Оставшись в одиночке, разбитыми губами шептал: пароль — «Родина», отзыв — «Москва».
Его выдал изменник. Тогда он заявил палачам: «Да, я Гурьянов, председатель районного Совета депутатов трудящихся. Горжусь этим!» Обернувшись к предателю, он презрительно спросил: «А ты чем можешь гордиться, иуда?»
Его опять били. Когда он приходил в себя, снова тащили на допрос.
Следователь:
— Мы обещаем вам сохранить жизнь, если скажете, где партизаны, сколько их, с кем они держат связь, кто командиры и комиссары.
— Скажу. Партизаны везде, их миллионы, они держат связь со всем народом. Гибель ваша неминуема.
Гурьянова вывели на улицу. Вечерело.
Он шел под охраной, избитый, раненый, но гордый своей силой коммуниста.
— Стой.
Над головой балкон райисполкома. Отсюда в дни праздников с пламенным словом обращался к народу председатель райсовета. Здесь он будет казнен.
Многие жители поселка были свидетелями этой трагической сцены. Михаил Алексеевич успел крикнуть: «Товарищи! Меня сейчас убьют. Уничтожайте фашистов! Да здравствует Родина!».
Телефонный провод стянул его горло.
Ноги коснулись земли. Так вот он и стоял несколько дней и ночей на месте казни. Истерзанный врагом, но не сломленный. Убитый, но не побежденный.
Когда части Красной Армии освободили Угодский Завод, партизаны нашли в убежище, позади райисполкома, тело своего бесстрашного комиссара. И тогда они представили всю трагедию, которая закончилась убийством Михаила Алексеевича. Сердца их содрогнулись. Они сняли шапки перед мужеством этого человека. Его руки были сожжены. На голове зияла рана с подгорелыми лоскутами кожи. Правая нога была в мешковине, наполненной сгустками почерневшей крови.
Новый, 1942 год жители поселка начинали без своего председателя. Два дня проходили они мимо гроба героя, отдавая последние почести коммунисту–партизану. Гроб вынесли из здания райисполкома. В сквере напротив вырос над могилой холмик земли.
Година высоко оценила подвиг своего верного сына.
Вскоре после разгрома фашистской Германии мать героя Анна Павловна Гурьянова получила из Москвы объемистый пакет. Михаил Иванович Калинин писал:
«Уважаемая Анна Павловна! Ваш сын Гурьянов Михаил Алексеевич в боях за Советскую Годину погиб смертью храбрых.
За геройский подвиг, совершенный Вашим сыном Михаилом Алексеевичем Гурьяновым в партизанской борьбе в тылу против немецких захватчиков, Президиум Верховного Совета СССР Указом от 16 февраля 1942 года присвоил ему высшую степень отличия — звание Героя Советского Союза.
Посылаю Вам грамоту Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Вашему сыну звания Героя Советского Союза для хранения как память о сыне–герое, подвиг которого никогда не забудется нашим народом».
Калужане свято чтят светлую память своего прославленного земляка. В Угодско–Заводском и областном краеведческих музеях ему посвящены экспозиции. У Дома культуры установлен его бюст, а на здании райисполкома — мемориальная доска. Люди, проходя мимо, невольно задерживают шаг и читают высеченные в мраморе слова:
«Здесь 27 ноября 1941 года зверски замучен и повешен немецкими оккупантами Герой Советского Союза, председатель Угодско–Заводского исполнительного комитета районного Совета депутатов трудящихся
ГУГЬЯНОВ
Михаил Алексеевич»
…Отгремели грозовые дни. Однажды Варвара Никифоровна Феоктистова из деревни Ченцово получила извещение. Райисполком сообщал ей, что по просьбе боевых друзей М. А. Гурьянова ей выделена корова взамен той, которую она отдала партизанам осенью 1941 года. Сердце Варвары Никифоровны наполнилось большой радостью. Она горячо благодарила людей, которые не забыли ее патриотический поступок.
Слава М. А. Гурьянова давно стала всенародной. Миллионы людей открывают книгу «История Коммунистической партии Советского Союза». В числе выдающихся командиров и организаторов партизанского движения в этой книге названо имя и Михаила Алексеевича Гурьянова. Вдумайся, друг: какие люди делают историю нашей партии и страны!