Глава первая. СООТВЕТСТВИЕ СТОЛИЧНОМУ БЛЕСКУ
Глава первая.
СООТВЕТСТВИЕ СТОЛИЧНОМУ БЛЕСКУ
Веймар… Плотность великих имен и культурных событий здесь просто зашкаливает, даже по сравнению с остальной Тюрингией, как мы помним, весьма богатой биографиями и артефактами. Что только не уместилось на этом крохотном пространстве! От Гёте с Шиллером и Листом до расцвета и гибели Веймарской республики, чья история завершилась похоронным звоном Бухенвальда. Да-да, этот страшный концлагерь возник на той же благословенной земле поэзии и философии, совсем рядом с Веймаром.
Первое упоминание о Wimares датировано 899 годом. Несколькими десятилетиями позже, император Отон I отдал приказание о созыве князей в Wimari, а в 975 году его преемник Отон II также упомянул Wimar в одном из своих документов, который теперь считают «свидетельством о рождении города».
Все эти различные названия — Wimares, Wimari, Wimar — имели один смысл. «Мар» на старонемецком значило «озеро», а «Ви» или «Вей» — светлый, священный. Судя по всему, в те далекие времена будущий город представлял собой рыцарский замок у озера с небольшим поселением вокруг. Можно предположить, что уже тогда его жители обладали особой духовной энергией, позже выделившей Веймар из множества тюрингских городов.
В XIII веке город имел самоуправление, а в XVI стал столицей Саксен-Веймара. Спустя столетие оказался в стороне от бурной политической и торговой жизни и практически не пострадал во время Тридцатилетней войны.
Жемчужиной Германии он стал уже после смерти Баха, имя последнего приписывается культурной столице Европы (так назвали Веймар в 1999 году) задним числом. Золотым веком Веймар обязан даже не Гёте и Шиллеру, как можно бы подумать, а высокородной женщине, оставшейся в тени тех, кому она покровительствовала. Речь идет о герцогине Анне Амалии.
Овдовев в девятнадцать лет, она стала регентшей при сыне и правила своим бедным и политически незначительным герцогством с 1759 по 1775 год. Ей приходилось, как представительнице абсолютной монархии, заниматься всеми делами, какие только можно себе вообразить, — от пожарной службы и мощения улиц до заботы о пище для подданных, а также об их морали. По воспоминаниям современников, герцогиня справлялась с обязанностями правительницы весьма успешно, проведя годы опекунства «с необычайным благоразумием и экономией». Также она «осуществила чудесные преобразования, заботливо и добросовестно посвятив себя всеобщему благополучию».
Но разве, отдавая все силы народу, юная Анна Амалия не могла позволить себе развлечений? Больше всего на свете она любила театр и хорошую немецкую литературу. В Веймаре не было ни того ни другого, и герцогиня приглашала артистов из других городов, полностью оплачивая все расходы. Видимо, ей хотелось, чтобы подданные разделяли ее увлечения. Для этого большую часть входных билетов она совершенно бесплатно распространяла среди простых веймарцев.
Подобным же образом герцогиня поступила с литературой. В старой части герцогской резиденции, так называемом «Зеленом дворце», она организовала большую библиотеку и специальным указом разрешила свободно приходить туда всем желающим. Это сейчас публичные библиотеки являются нормой. Тогда же, в XVIII веке, поступок Анны Амалии вызвал удивление и уважение во всем культурном мире.
Шестнадцать лет подряд эта удивительная женщина создавала новые Афины в ничем не примечательном тюрингском городе. Сама, подобная богине мудрости, участвовала в возвышенных беседах с учеными мужами, когда уставала от танцев, которые обожала ничуть не меньше литературы. Непринужденно присев на краешек стула, она отвечала с блестящим остроумием на сложные философские вопросы. Интересно, что в детстве ничто не указывало в ней на столь яркую личность. Анна Амалия слыла дурнушкой среди сестер и славилась тяжелым неприятным характером, хотя читать любила уже тогда.
Будучи женщиной умной, герцогиня понимала, что с совершеннолетием сыновей ее власть закончится, и потому озаботилась воспитанием единомышленников. После долгих размышлений она пригласила воспитателем к старшему сыну известного поэта и философа K.M. Виланда. Решение оказалось судьбоносным для Веймара. Молодой герцог Карл Август проникся духовными идеалами своего наставника и, став правителем, продолжил дело матери, пригласив в Веймар Гёте, а тот, в свою очередь, стал причиной приезда Гердера и Шиллера. Долгие годы до самой смерти Гёте служил попечителем герцогской библиотеки, которая постоянно росла и к моменту смерти великого поэта составляла около 130 ООО томов. Она пережила две мировых войны, сильно пострадав от пожара, случившегося в 2005 году. Теперь ее читальные залы вновь открыты, так же как и многочисленные музеи Веймара, ставшего местом паломничества для миллионов туристов со всего мира, благодаря мечтам и упорству женщины из далекого XVIII века.
В 1708 году — к моменту переезда семьи Бах — Веймар из всемирно известных имен мог похвалиться только Лукасом Кранахом-старшим. Герцогство Саксен-Веймарское не имело значительного статуса, но тем не менее именовалось «великим», а столица его претендовала на звание культурного центра. Это не могло не радовать композитора, уставшего от провинциализма. Самый первый баховский биограф, знавший лично его сыновей, И. Форкель пишет о веймарском периоде баховского творчества: «Его искусство получило теперь гораздо более широкий отклик, и атмосфера, в которой он здесь оказался, побуждала его испробовать все, что только мыслимо в этом деле; именно в этот период он не только становится исключительно сильным органистом, но и закладывает основу своего поистине великого органного творчества».
Веймар стал для композитора важной ступенью развития. Именно там, в кругу столичных музыкантов, Бах получил возможность не только исполнять свою музыку с надлежащим качеством, но и получать ценные отзывы. Но соответствовал ли двадцатитрехлетний музыкант, большую часть жизни проведший за церковным органом или в общении с родственниками, придворному изяществу, да и просто культурному уровню жителей столицы?
Несомненно, в своей профессии его можно в большой степени назвать самоучкой. Как мы помним, в роду Бахов музыке так или иначе выучивались все дети мужского пола, но предпочтение отдавалось первенцам. Бах оказался самым младшим ребенком в семье и осиротел рано. А уже упомянутый строгий старший брат, приютивший сироту, навряд ли стал бы тратить слишком много сил на его образование. Бах принадлежал к автодидактам и всю жизнь занимался самообразованием, восполняя пробелы детства и юности.
Было бы странным для нас подвергать сомнению его профессиональные навыки. А как обстояло дело с общим культурным развитием?
На эту тему имеется целая статья, опубликованная современником в гамбургском журнале «Der critische Musicus» («Критический музыкант»). Органист Иоганн Адольф Шейбе пишет, что Бах «недостаточно осведомлен в науках…», затем вопрошает: «Может ли быть безупречен в своих музыкальных работах тот, кто, не получив достаточного образования, не способен исследовать и понять силы природы и разума?» Казалось бы, вот подлинное свидетельство. Кому еще верить, как не очевидцу, знавшему «объект» лично? Да и образ выстраивается логично и правдоподобно. Самородок, почти «от сохи», зацикленный на своих звуках. В остальных же областях — наивный профан.
Однако легко впасть в заблуждение, слишком доверяя современникам. Конечно, им довелось видеть многое собственными глазами, но и причин для искажения действительности у них может найтись предостаточно — гораздо больше, чем у исследователей, живших в другое время.
Шейбе не мог быть объективным по отношению к Баху, поскольку в свое время стал жертвой его беспристрастности, вошедшей в историю. Бах заслужил огромную прижизненную известность в качестве органного эксперта. Эта слава во много раз превосходила композиторскую и, возможно, даже исполнительскую. Он участвовал во множестве экспертиз органов и испытаний органистов, обращая на себя внимание строгостью. Ни один недостаток не мог ускользнуть от его внимания. Однажды за место органиста состязались Шейбе и Гернер. Первый был сыном органного мастера и приятеля Баха, второго композитор тоже хорошо знал и не выносил из-за чванливого характера. Но Гернер сыграл гораздо лучше Шейбе, и честному Себастьяну не оставалось ничего другого, как отдать предпочтение этому неприятному гордецу, а не сыну хорошего знакомого.
Такого Шейбе-младший не смог простить. Из чувства мести он неоднократно выступал в печати с язвительной критикой. Правда, последняя скорее принесла сочувствие и симпатии «объекту», чем опорочила его имя. Бах же, заботившийся о чистоте своей музыкальной репутации, огорчался из-за нападок, даже просил друзей написать опровержение насчет невежества, в котором его обвинил Шейбе. Опровержение было написано, но весьма коряво, и не принесло Баху никакого удовлетворения. На всю семью Шейбе он сильно обиделся, что не помешало ему продолжать ставить высокие оценки органам, изготовленным Шейбе-старшим.
На самом деле Иоганн Себастьян имел значительный общекультурный уровень и ни в чем не уступал другим известным музыкантам своего времени. Он прекрасно знал латынь, иначе бы не взялся преподавать ее школьникам в Лейпциге. Правда, ему позволили нанять помощника, делавшего эту работу за него, и латынь на самом деле преподавал за 50 талеров в год учитель по фамилии Пецольд. Но, соглашаясь, Бах все же рассчитывал только на себя.
Так же активно Иоганн Себастьян пользовался французским языком — многие его посвящения подписаны по-французски и весьма грамотно. Видимо, немного понимал итальянский. Проявлял интерес к риторике, что неудивительно. Ведь весь музыкальный язык эпохи барокко, как мы помним, состоял из «риторических фигур». В его довольно большой домашней библиотеке помимо музыкально-теоретических трудов находились книги по богословию, математике и истории, в частности «Иудейские древности» Иосифа Флавия.
Образованность Баха также легко читается, если проанализировать круг его общения, который создался в Веймаре. Это филолог и конректор веймарской гимназии Иоганн Маттиас Геснер (1691–1761), придворный проповедник и поэт Соломон Франк (1659–1725) и близкий друг Баха, дальний его родственник по материнской линии Иоганн Готфрид Вальтер (1684–1748), автор фундаментального справочника «Музыкальный лексикон, или Музыкальная библиотека», вышедшего в 1732 году. Его труд стал первой настоящей музыкальной энциклопедией в Германии, не потерявшей актуальности до наших дней. Все эти люди высоко ценили Баха как интеллектуального собеседника.
На его блестящие интеллектуальные способности указывает и факт досрочного окончания гимназии в Ордруфе. Скорее всего, в юности композитор мечтал об университете, но найти средства для обучения сироте надеяться не приходилось.
Легенда же о «невежестве», позволившая Шейбе изливать яд, возникла из-за показного безразличия Баха к рассуждениям музыкальных теоретиков. Тогда их было очень много. Считалось, что музыкальное искусство находится в упадке (забавно, как бы они оценили его современное состояние!). Музыковедческие умы эпохи барокко видели спасение в соблюдении эстетических принципов рационализма. Особенной популярностью пользовался одно время метод улучшения музыки через строгий подбор чисел, определяющих интервалы.
Бах относился к подобным «научным достижениям» с глубочайшим отвращением, несмотря на то что его собственная музыка математически совершенна. Вряд ли это получалось само собой, особенно если вспомнить наличие книг по математике в домашней библиотеке композитора. Он слишком много сил отдал практике, переписывая и анализируя сотни партитурных страниц различных авторов, и хорошо видел профессиональную несостоятельность многих болтунов и игроков в бисер.
Самым важным поводом к нападкам, конечно же, стал характер Баха. Нельзя назвать Иоганна Себастьяна человеком, начисто лишенным дипломатичности. Но эта самая дипломатичность проявлялась у него по-тевтонски тяжеловесно. Иногда он мог ненавязчиво потребовать повышения оклада в одном городе, выиграв не очень-то нужный конкурс на замещение вакантного места в другом. Но такое поведение в целом для Баха нехарактерно. Чаще всего при малейшем посягательстве на музыкальное совершенство композитор шел на конфликт, становясь крайне неприятным. Возможно, в нем начинали действовать гороскопические Бык и Овен. Но скорее — маниакальное чувство прекрасного.
Абсолютно несветский, упрямый и не переносящий лжи, он приехал в Веймар, чтобы приступить к придворной службе, сплошь состоящей из условностей.