ГЛАВА 3 Первая революция и Первая Дума: Санкт-Петербург, 1904–1906

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА 3

Первая революция и Первая Дума: Санкт-Петербург, 1904–1906

Возможно, я наконец напишу отдельную главу об отце, если смогу попасть в Вашингтон, где есть необходимые материалы. Пульман плюс пара ночей в неплохом отеле составляют сумму, которой я пока не располагаю.

Из письма Набокова Кэтрин Уайт, 1949 г.1

I

Пятилетний Владимир, естественно, не знал, что позорные неудачи России в войне с Японией скоро станут детонатором первой русской революции. Даже в 17 лет, когда еще одна губительная война ввергла страну еще в одну революцию, он, поглощенный любовными переживаниями, сначала не обратил на это особого внимания.

В отличие от своего сына, В.Д. Набоков был в центре событий обеих революций. Когда в июле 1904 года был убит хитрый, как Макиавелли, министр внутренних дел граф фон Плеве, снискавший почти всеобщую ненависть, а в ноябре того же года на его место назначен князь Святополк-Мирский, в России появились проблески возможных перемен. Несмотря на богатство и положение при дворе, Владимир Дмитриевич скоро оказался в первых рядах сторонников реформ. В течение следующих двух лет политика часто отрывала его от семьи, но его отсутствие и его деятельность только придали ему героизм в глазах сына.

И раньше В.Д. Набоков отнюдь не бездействовал. Он продолжал читать лекции в Училище правоведения. Его работы по юриспруденции, в которых он пытался гуманизировать борьбу с преступностью, создали ему репутацию одного из «выдающихся деятелей на поприще русской науки уголовного права»2. Его этюд о сексуальных преступлениях был лучшим из того, что в данной области дала русская криминалистика: отец писателя, придумавшего Лолиту и Кинбота, настойчиво добивался большей защищенности детей и в то же время критиковал существующую систему наказаний за гомосексуальные связи совершеннолетних по обоюдному согласию3.

Подлинную же известность В.Д. Набоков приобрел как политический деятель. С 1899 года оппозиционные выступления в России стали принимать все более организованный и открытый характер. В 1902 году либералы, активно участвовавшие в движении земств, объединились с радикальной интеллигенцией и организовали нелегальную и весьма влиятельную газету «Освобождение», которую выпускал в Штутгарте Петр Струве, — впоследствии он вспоминал о В.Д. Набокове как о своем близком союзнике, печатавшемся в его газете с момента ее основания4.

На еврейский погром в Кишиневе в апреле 1903 года, в результате которого было убито 45 человек, сотни человек ранено, разрушено более тысячи домов и лавок, В.Д. Набоков откликнулся в газете «Право» статьей «Кишиневская кровавая баня»5. Эта сдержанная по тону статья, содержавшая четкий анализ событий, — один из самых ярких образцов русской подцензурной публицистики — взбудоражила всю столицу6. В ней В.Д. Набоков не только возложил на полицию непосредственную ответственность за то, что она не препятствовала погромам, дожидаясь, пока они утихнут сами собой, но также вынес обвинительный приговор интеллектуальному убожеству антисемитизма, поощряемого режимом, при котором с евреями обращались как с париями, а погромщики чувствовали себя безнаказанными. На единомышленников В.Д. Набокова — а они ставили на карту гораздо меньше, чем он, — произвело особенно сильное впечатление то, что он, зная о последствиях публикации для его карьеры и положения в обществе, сделал этот шаг без малейших колебаний7.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.