ЗВЕЗДА МОРЕХОДОВ!
ЗВЕЗДА МОРЕХОДОВ!
Долголетняя служба приучила меня никогда не откладывать намеченное дело и, если возможно его выполнить раньше, — выполнять. «То, что отложил — считай наполовину загубил», — говаривал часто командир части нам, молодым лейтенантам, когда я еще только начинал свою офицерскую службу на Тихоокеанском флоте. Наказ его запомнился на всю жизнь, и по сей день благодарен ему за науку. Вот и теперь старался сделать все основное заблаговременно, с поправкой на что-то неожиданное, которое может вклиниться в четкий график предварительной подготовки к походу.
Так и случилось: сначала непредвиденное совещание отняло почти день, потом внезапная проверка по физподготовке штабом флота в течение двух суток лихорадила нас и, наконец, ураган — все в целом значительно усложнили наши сборы. Запланированный предпоходный отдых рассосался на различные неотложные дела. В последний день «подбирали» по мелочам.
Ровно в полдень командир, заслушав доклады от командиров боевых частей и служб корабля, доложил в штаб о готовности к выходу.
Отошли от пирса поздно вечером, почти ночью, если можно так сказать о полярном дне, когда незаходящее солнце золотыми бликами сверкает на пенных гребнях еще бунтующего после недавнего урагана залива, когда в сопках слышны ауканья первых грибников, а детвора готова гонять футбол до потери сознания, не слушая сердитых окликов родителей.
Но на корабельных часах стрелки показывали двадцать два.
Только что по отсекам прошел командир соединения, прославленный адмирал, и, пожимая всем руки, повторял свое неизменное и традиционное: «Счастливого плаванья!» На пирсе стояли немногочисленные друзья, которым удалось узнать о времени отхода. Работники штаба и политотдела, только что проверившие своих подопечных, приветственно махали руками и на всякий случай еще раз напоминали, на что обратить особое внимание.
Никакой торжественности. Деловая обстановка, крепкие мужские пожатия, суровая проза жизни.
В носу и в корме лодки на «товсь» застыли швартовные команды. С красными жилетами на груди, они издали напоминали стайки снегирей.
И вот:
— Отдать носовой!
Отсчет времени похода начат. Медленно скользит лодка среди угрюмых скал на выход. Вот уже за очередным поворотом скрылись пирсы и береговые строения. Еще один поворот и на курсе — океан.
— На румбе — Полярная звезда! — необычно торжественно докладывает штурман Виноградов.
Да, курс норд. Счетчик лага уже отбил первые мили похода. Скоро точка погружения, мы задраим верхний рубочный люк и на долгие недели отгородим себя от светлого мира, чтобы потом, на исходе плавания, по-настоящему оценить его красоту и неповторимость.
…Люблю свою каюту. Маленькая, узкая с койками в два яруса, она напоминала купе вагона. Разве только чуть-чуть поуже и пониже. Напротив койки небольшой столик и справа узкий платяной шкафчик. Все продумано так, чтобы в предельно малом объеме создать максимально возможные условия для отдыха и работы.
Теоретически вместе с замполитом в каюте должен жить помощник командира подводной лодки. Но это только теоретически, так как количество спальных мест на корабле не всегда соответствовало числу людей, выходящих в море. В длительное плавание, вместе со штатным экипажем, часто ходили: специалисты штаба, работники политотдела, иногда кораблестроители, представители прессы, группы для испытания новых приборов и другие, не предусмотренные проектом лодки нештатные лица.
Все это создавало порой определенные трудности в распределении мест на лодке. Поэтому, случалось, в моей каюте обосновывался не помощник командира, а кто-то из гостей. Это, как правило, не устраивало меня, а помощника и тем более. Но долг гостеприимства превыше всего. И приходящему отдавалась койка, пара ящиков стола и половина шкафчика. Если учесть, что на этом малом пространстве надо было уместить чемодан с книгами, коробки с различными наглядными пособиями и техническими средствами пропаганды, пишущую машинку, магнитофон, проигрыватель и еще многое другое, остро необходимое для политработы в походе, то было и совсем тесно. Но подводники не жалуются на тесноту, понимая, что это неудобство неизбежное.
Впрочем, в каюте я бывал редко. Или когда выдавалась возможность отдохнуть, или когда мне требовалось подытожить какие-то наблюдения, что-то срочно отпечатать на машинке. Да и то зачастую работать приходилось в офицерской кают-компании, которая находилась рядом, за тонкой переборкой.
Соседи по каюте случались самые разные. И порой контакт с ними бывал полезен для работы.
Вот и сейчас такая удача. С нами вышел в море начальник политотдела соединения. Великодушно оставив за мной нижнюю койку, он уютно пристроился наверху, разложив все необходимое рядом и почти не покушаясь на ящики стола и шкафчик. Прямо над головой на видном месте он приспособил круглое зеркальце, в которое частенько поглядывает. Признаться честно, меня поначалу удивила эта привычка, но потом, случайно заглянув на «верхний этаж», я обнаружил, что в оправе нет зеркала, там вставлена фотография жены.
— Так вот почему, Валерий Тимофеевич, вы от «зеркала» глаз не отводите!
— Только по четным дням, — уточнил мой старший коллега. — А по нечетным…
Он развернул зеркальце на шарнирах, и я увидел с обратной стороны фотографию смешной девчушки, глядевшей на меня восторженно и удивленно.
— Дочка, — пояснил он.
Валерий Тимофеевич был опытным политработником, и это почувствовалось сразу. Помню, как он, разбираясь со своими бумагами, вроде бы невзначай, обратил мое внимание на интересный материал, собранный им по ряду вопросов партийно-политической работы. А когда я, посмотрев тексты лекций и бесед, взятых им в поход, попросил разрешения использовать их, он сразу же любезно согласился.
Таким образом между нами очень скоро наладились полезные и добрые взаимоотношения.. Он не мешал мне работать по уже составленному плану, изредка выдвигая свои предложения и идеи, которые способствовали бы наилучшему его выполнению.
И вскоре наша маленькая каюта стала своеобразным штабом по руководству партийно-комсомольским активом.