ЧП
ЧП
Катер Стрелкова в составе дивизиона вышел на очередные торпедные стрельбы на полигон.
В час ночи по сигналу флагмана, охватывая отряд боевых кораблей «противника» с обоих бортов, катера ринулись в атаку. Яркие полосы прочертили темную маслянистую поверхность залива: в торпедах включились световые приборы. Сергей видел: клинки полос скрестились там, где пролег курс «противника». Значит, все нормально!
Но прошло не меньше получаса с момента атаки, а сигнала о возвращении в базу все не было. Катер Стрелкова стоял с застопоренными моторами, ожидая команды флагмана.
— Чует моя душа, — вздохнул боцман, — что потеряли торпеду. Теперь хлопот не оберешься.
«Только не это, — подумал Сергей. — Потеря торпеды — это же ЧП!»
Но душа Литовцева не обманула: в подтверждение ее мрачных предчувствий радист Соловьев доложил:
— Товарищ командир, получено приказание комдива — искать в районе полигона торпеду.
— Оба дизеля «самый малый», — решительно скомандовал Стрелков, не подавая вида, что настроение его резко упало.
Катер медленно буравил ночную мглу.
— Боцман, включить прожектор!
Огненная лента скользнула по волнам.
— Всем, кроме мотористов и радиста, искать торпеду. Кто обнаружит — десять суток отпуска…
Таков был неписаный закон на флоте. Боцман разбил всех по секторам наблюдения. Яркий сноп прожектера пробегал по часовой стрелке от левого до правого траверза по поверхности залива. Но море было пустынно. Лишь небольшие волны катились с юга, где тяжело дышал Тихий океан.
«А погода-то портится, — подумал Сергей. — Вон и гребешки уже появились. Наверное, балла три-четыре».
Где-то на десятом галсе почти прямо по курсу мелькнуло что-то круглое и тотчас скрылось за гребнем волны.
— Стоп моторы! Усилить наблюдение в носовом секторе!
И почти в то же мгновение раздался голос боцмана:
— Прямо по курсу, полкабельтова, круглый предмет!
Луч прожектора прыгнул в носовой сектор и замер, осветив пляшущий на волнах шар с ярко раскрашенными полосами, очень похожий на детский мяч.
— Молодец, боцман! Это же торпеда!
Сергей вспомнил, как в училище на экзамене по торпедному оружию ему выпал вопрос: «Устройство отметчика места потопления торпеды». Он тогда довольно толково рассказал преподавателю, что это — продолговатый цилиндр с гидростатом, вставляемый в одну из горловин торпеды. Срабатывает от давления свыше предельной глубины хода торпеды. И что есть в этом цилиндре пружина, выталкивающая на волю шар, заполняемый газом, при всплытии. Шар, разматывая тросик, устремляется к поверхности, обозначая место потопления торпеды.
Пожалуй, кроме торпедиста Красанова, никто еще из команды катера ни разу не видел такого шара.
— Боцман, отдать якорь! Радист, — крикнул в переговорочную трубу Стрелков, — передайте радио: «Стою на якоре у места потопленной торпеды».
— Поздравляю, боцман, — кисло улыбаясь, подошел к Литовцеву Багелев. — Счастливчик ты, в отпуск поедешь.
— Товарищ командир, — вынырнул из рубки радист. — Получено приказание: «Стоять до подхода торпедолова».
Вскоре показался и торпедолов.
— Где торпеда? — услыхал Стрелков знакомый скрипучий голос минера Курова.
— Торпеды нет, она утонула, — доложил Сергей. — Отметчик сработал. А чья торпеда?
— Номер головки — девять, — ответили с торпедолова.
— Это не моя, — обрадовался Стрелков.
— «Моя — не моя» потом разберемся, — проскрипел Куров. — Мы уходим, ждите водолазов.
Стрелков не успел возразить, что, мол, пусть стоит тот, кто утопил торпеду, а торпедолов уже дал ход и скрылся.
— Вот, черт, — с досадой буркнул Сергей. — Влипли в историю.
Погода резко ухудшалась. Приближался шторм. Стрелков понимал, что в этих условиях водолазный бот не выпустят из базы и что стоять теперь им здесь, кто знает сколько. А волны становились все круче. Сергей ощущал резкие подергивания, результат борьбы волн с якорь-цепью.
— Боцман, замерьте глубину!
Литовцев достал из рубки ручной лот — обыкновенный трос, на конце которого продолговатый конус свинцового груза. А по длине троса через определенные расстояния закреплены знаки в виде зубцов, топориков и флагдухов, по цвету которых и количеству можно точно определить глубину места.
— Глубина тридцать два метра, — доложил боцман.
— Вытравить якорь-цепь полностью.
«Плохо, — думал Сергей, — глубина великовата».
И перед ним вновь словно бы раскрылась страница знакомого учебника:
«Для того чтобы якорь забрал как следует и прочно удерживал корабль на месте, необходимо, чтобы длина вытравленной якорь-цепи втрое превышала глубину места».
То есть нужна была стометровая цепь, а эта была вдвое короче.
«Нет, не удержаться нам на месте, да и грунт каменистый, как назло».
Опасения Сергея подтвердились уже через несколько минут, когда боцман доложил, что катер сносит.
— Чего доброго, потеряем торпеду, — забеспокоился Красанов.
Пришлось выбрать якорь и малым ходом опять подойти к шару. Тот неистово плясал на волнах, и ясно было, что его вот-вот сорвет.
Посоветовавшись с Литовцевым, Стрелков решил рядом с шаром сбросить буек Сакса — элементарное полено с тросом и грузом. Степень надежности буйка была куда выше шара. Это стало особенно ясно, когда очередной волной шар оторвало от тросика и ветер унес его в ночь.
Сергей дал радиограмму в базу: «Погода ухудшается, глубина тридцать два, стоять на якоре не могу».
Ответ последовал немедленно: «Стоять до прибытия водолаза». А вскоре резкий рывок потряс катер. Сергей выскочил из рубки на палубу:
— Литовцев, что там?
— Вырвало якорь-цепь, товарищ командир, у самого жвака-галса.
Якорь-цепь вместе с якорем ушла на дно. Теперь решение могло быть только одно:
— Соловьев, сообщите дежурному: «Сорвало с якоря, возвращаюсь».
У пирса Стрелкова уже ждал минер Куров.
— Турков отдыхает. Я принял решение: берите новый якорь с якорь-цепью и возвращайтесь в точку.
— Так ведь там стоять нельзя. Штормит. Потеряем и этот якорь.
— Это не ваша забота, выполняйте приказание.
Сдерживая накипевшее возмущение, Стрелков потребовал:
— Хорошо, я уйду, но прошу записать в вахтенном журнале это приказание.
И он не ушел до тех пор, пока Куров не начертал своим витиеватым почерком:
«Приказываю возвратиться к месту потопления торпеды и встать на мертвые якоря».
В росписи его четко выделялись только первые две буквы: «Ку», а дальше следовало целое нагромождение завитушек и росчерков.
Чертыхаясь и поминая недобрым словом Курова, Стрелков стал готовиться к новому выходу. Пока боцман с командой перегружал на катер новый якорь с якорь-цепью и закреплял ее у жвака-галса в носовой части — форпике, Стрелков договорился с дежурным и захватил три вехи для обвехования места потопления торпеды.
«Теперь хоть надежно обозначу им место, никакой шторм не сорвет вехи».
Через полчаса катер вновь уходил во тьму. В заливе стояло сплошное месиво волн. «Баллов шесть, как минимум», — определил Сергей.
Но приказ есть приказ, он не обсуждается. Это Сергей усвоил твердо.
Он проложил точный курс к месту, где был сброшен буек. Но следовать этим курсом было очень трудно. Сильный боковой ветер и волны сносили катер, идущий малым ходом. Увеличивать скорость на такой волне было опасно.
Найти в мешанине волн и пены маленький буек казалось Сергею делом почти невозможным. Однако ему повезло. В тот самый момент, когда он уже считал, что сбился с курса и надо начинать трудный поиск, на волне справа по борту в рассветной синеве мелькнул на какое-то мгновение и скрылся снова буек и торпедный электрик Аметов засек его:
— Товарыщ командыра, там буйка. Всеми глазом видел.
— Ну, Аметов и востроглаз же ты, — похвалил электрика Стрелков. — Два внеочередных увольнения в город!
Поставив вокруг буйка треугольником вешки, Стрелков приказал отдать якорь и доложил дежурному: «Прибыл в точку, обвеховал, стоять на якоре невозможно». Ответ был прежним: «Стоять до прибытия водолаза».
А через час, когда уже заметно рассвело, новая мощная волна положила катер почти на борт, раздался хруст и второй якорь с якорь-цепью ушли на дно.
Когда же, определив свое место по трем пеленгам и отметив точку на карте, Стрелков вновь радировал: «Потерян второй якорь, ухожу в ближайшую бухту», дежурный ответил: «Стоять в бухте, продукты доставим водолазным ботом».
Небольшая бухточка, куда вел теперь свой катер Стрелков, совсем не просматривалась с моря. И если бы не записи, сделанные им в штурманском походе и не лаконичная фраза Быкова: «Удобное укрытие в штормовую погоду», то наверняка он увел бы катер в более отдаленное и менее удобное место стоянки.
Обогнув двугорбую косу, отделяющую бухту от залива, катер в последний раз резко накренился на правый борт и встал на ровный киль.
Рядом, всего в каких-то двух-трех кабельтовых, бушевало море. Его громовые басы напоминали о шторме. А здесь, в укрытой от ветра и волн бухточке, было тихо, и лишь мелкая рябь прокатывалась по овалу скованного водного пространства и зеленые языки волн лизали отлогие берега.
Сергей отыскал глазами в глубине бухты пирс, с правой стороны которого стояла небольшая баржа. Левая сторона была свободной.
— Боцман, изготовьте концы и кранцы с правого борта.
И только когда уже был дан отбой моторам и катер прочно закреплен у пирса, Стрелков облегченно вздохнул. И хотя тяжелые испытания минувшей ночи убедили его в слаженности экипажа, в знании каждым своих обязанностей, все же нервное напряжение, ответственность ва катер и людей порядком измотали его.
Собрав всю команду на баке, Стрелков ознакомил их с дальнейшим планом:
— Будем стоять здесь до конца штормовой погоды. Ждать водолазный бот. Тем временем каждому тщательно проверить свое заведование, провести необходимые осмотры приборов и механизмов. Багелеву изучить окрестность, боцману и Аметову организовать завтрак. После завтрака до двенадцати часов — отдых.