ПОСЛЕСЛОВИЕ

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Книга завершена. Но я хочу продолжить разговор с читателем.

Не из опасения остаться непонятым: думается, основная идея повествования достаточно ясна.

Я должен предупредить читателя, что, несмотря на новейшие открытия, пролившие свет на львовский период деятельности Ивана Федорова, несмотря на появление исследований Г. И. Коляды, показывающих «еретичность» Федорова — создателя Апостола, многое в биографии первопечатника до сих пор остается загадкой.

Нельзя с уверенностью сказать, где и когда родился Федоров, из какого сословия происходил, с кем из современников-москвичей был близок и т. п.

Это вынуждало при работе над книгой прибегать к тем или иным гипотезам, выдвинутым советскими учеными, а в случаях, когда наука оставляла вопрос открытым, делать предположения, которые, не искажая общей картины, помогали строить сюжет и развивать фабулу.

В книге высказывается предположение о происхождении Ивана Федорова из сословия новгородских писцов.

Правда, мы знаем, что Федоров был дьяконом церкви Николы Гостунского в Московском Кремле. Но известно также, что митрополит Макарий окружал себя образованными новгородцами, и я считал возможным допустить, что первопечатник был известен Макарию еще по прежней епархии. Это позволяло объяснить расположение митрополита к простому дьякону из причта церкви Николы Гостунского.

Предположением является и версия о гибели жены Федорова во время пожара 1547 года. Принято считать, что жена первопечатника скончалась или в начале пятидесятых годов, или позднее — уже после выхода в свет Апостола. Никаких точных свидетельств этому нет. Сторонники той версии, что Иван Федоров овдовел после выхода в свет Апостола, опираются на сведения, сообщенные самим Федоровым в послесловии к этой книге. Действительно, Федоров называет себя в послесловии к Апостолу дьяконом, а овдовевшие священники не могли состоять в белом духовенстве. Это очень серьезное свидетельство, но я все-таки решился остановиться на версии о гибели жены Федорова во время знаменательного по своим последствиям московского пожара.

Я исходил из мысли, что Федоров, издавая Апостол, мог назваться дьяконом и будучи уже вдовым, чтобы упоминанием о сане подчеркнуть принадлежность печатников к «книжникам». Показывая же гибель Ирины в 1547 году, я получал возможность рассказать о московском «смятении».

Более важен вопрос с отъездом Ивана Федорова в Литву. Исследования советских ученых не оставляют сомнений в том, что выход Апостола должен был навлечь на Федорова со стороны ортодоксального духовенства обвинения в еретичестве. Федоров и сам в послесловии ко львовскому изданию Апостола говорит, что подвергся гонениям со стороны неких «невежд». Казалось бы, следует сделать вывод о бегстве Федорова из Москвы. Но академик M. H. Тихомиров убедительно доказал, что о бегстве не могло быть и речи. Он же указал, что гетман Ходкевич неоднократно просил в эти годы Ивана IV прислать людей, сведущих в печатном деле.

Поэтому весьма возможно, что Федорову предложили поехать в Литву и он дал согласие, видя в отъезде к Ходкевичу выход из трудного положения. Так это и изображено в книге.

Далее. Хотя нет документов, подтверждающие недоброжелательный интерес к православному печатнику со стороны католической церкви, отсутствие такого интереса допустить нельзя. Поэтому на страницах книги появляется кардинал Гозий, а загадочная ссора Федорова с Мартином Сенником объясняется происками иезуитов.

В книге дается авторское толкование причин, побудивших Федорова написать свои знаменитые послесловия к зарубежным изданиям: желание Ивана Федорова опровергнуть вредные для него и для печатного дела слухи проступает в этих послесловиях очень отчетливо.

Хотелось бы остановиться еще на одном. В книге не говорится о причинах разрыва Ивана Федорова с Острожским. Мы не имеем никаких бесспорных сведений об этих причинах. Но если вспомнить, что уже в отпечатанной Федоровым Библии почему-то был изъят и заменен новым один из листов, если вспомнить, как подходил Федоров к работе над рукописными текстами, можно, по-моему, предположить, что разрыв между Федоровым и Острожским произошел, выражаясь современным языком, на идеологической почве.

Насколько правильно такое предположение, может показать исследование Острожской библии, подобное исследованию Апостола, проведенное Г. И. Колядой.

Среди героев повествования есть вымышленные лица: автор анонимных посланий на запад Ганс Краббе, купцы Твердохлебовы, Марфа, Ларька, писец Акиндин и ряд других персонажей. Создавая их образы, я думал не столько о том, чтобы разнообразить сюжет, сколько о том, чтобы рассказать о событиях того времени, оттенить в образе самого Федорова его целеустремленность и человечность.

Форма повести не позволила всесторонне обрисовать некоторых современников Федорова. Например, в книге очень мало сказано о крупнейших идеологах времени: попе Сильвестре, троицком игумене Артемии, о боярском сыне Матвее Башкине, о других интересных представителях тогдашней общественной мысли, чья связь с Иваном Федоровым, к сожалению, пока не доказана.

Я старался, естественно, быть предельно точным там, где имел дело с неоспоримыми, подтвержденными документами фактами.

Это в равной степени относится и к рассказу о Федорове и к рассказу о других исторических личностях: об Иване IV, князе Андрее Курбском, Максиме Греке, митрополите Макарии, гетмане Ходкевиче, князе Острожском и т. д.

При описании современной Федорову книгопечатной техники, его деятельности как публициста, смелого редактора священных текстов и создателя оригинального способа печати я старался возможно полнее и добросовестнее отразить взгляды советских историков книги, филологов и искусствоведов.

Неоценимую помощь оказали при этом замечания члена-корреспондента Академии наук СССР, заслуженного деятеля искусств РСФСР, доктора А. А. Сидорова, ознакомившегося с первым вариантом рукописи.

Пользуясь случаем, приношу ему и рецензентам книги С. Чевкину и А. Рогову глубокую благодарность.