Сталинград

Сталинград

На рассвете чертовски хочется спать, а свободные минуты выпадают редко. В эту ночь их не было вовсе. Телефоны звонили беспрерывно. Командарм снимал одну за другой трубки, а то и одновременно брал две. Докладывали командиры дивизий, бригад; штаб фронта запрашивал данные о положении дел.

Особенно нетерпеливо генерал-майор Шумилов ждал вестей из 38-й мотострелковой бригады. При наступлении на улице Ломоносова она встретила упорное сопротивление немцев, засевших в подвалах двух зданий. Пленный солдат сообщил: эти здания являются опорными пунктами на подступах к Центральному универмагу, там, в подвале, размещен штаб 6-й армии. Там же и фон Паулюс.

Комбриг Бурмаков об этом немедленно доложил командарму. По указанию Шумилова в ночь на 31 января 1943 года подтянули артиллерию, опорные пункты врага разбили крупнокалиберными снарядами, здание универмага блокировали, телефонные провода перерезали.

Командарму было известно: на рассвете завязалась перестрелка с охраной немецкого командующего. С минуты на минуту ждал вестей из 38-й бригады. Несколько раз звонил туда сам. Стоял у письменного стола, прикладывался к стакану с крепким холодным чаем. В пепельнице росла горка окурков.

Перестрелка на улице Ломоносова продолжалась. А из штаба фронта опять вопрос:

— Как обстоят дела с захватом немецкого штаба?

Шумилов понимает, что за этой операцией внимательно следят не только здесь, на фронте, но и в Москве — в Ставке Верховного Главнокомандования. Сердцем чувствует Шумилов, что и там многие за всю ночь не сомкнули глаз… Сегодня весь мир облетит весть о провале наступления гитлеровцев на Сталинград…

В трубке знакомый голос Бурмакова:

— Из подвала универмага вышел немецкий офицер с белым флагом в руке. Немцы прекратили стрельбу, и мы тоже. Офицер назвался полковником Адамом — адъютантом фон Паулюса. Он заявил: немецкое командование желает вести переговоры с русским командованием по поводу капитуляции.

— Поздравляю, полковник! — воскликнул Шумилов. — Скоро к вам прибудут парламентеры, и вы вместе с ними пойдете в немецкий штаб.

Шумилов мгновенно соединился с командующим Донского фронта генералом Рокоссовским. Пока докладывал, в кабинет вошел начальник штаба армии генерал Ласкин.

— Ну, вот и свершилось! — радостно проговорил командарм, положив трубку на рычаг аппарата. — Пора ехать в штаб Паулюса. Вызовите всех, кто поедет с вами.

Прибыли начальник Оперативного отдела штаба 64-й армии полковник Лукин Г. С., начальник Разведывательного отдела армии майор Рыжов И. М., заместитель начальника штаба армии по политической части подполковник Мутовин Б. И., группа офицеров, сопровождающих парламентеров.

— Поздравляю, товарищи! — в голосе командарма звучит гордость за Красную Армию, ее солдат и командиров, отстоявших твердыню на Волге. — Думаю, что двух часов вам хватит. — Глянул на часы: — С восьми ноль-ноль до десяти ноль-ноль.

Шумилов остался один. На какое-то время смолкли телефоны. Командарм задумался. В который раз судьба столкнула его с немцами. В первую мировую войну молодым офицером, находясь на русско-германском фронте, он занимал должность батальонного адъютанта в 32-м Кременчугском полку. Участвовал в жестоких боях.

М. С. Шумилов родился в 1895 году в селе Верх-Теча Катайского района Курганской области в семье крестьянина-середняка. В царскую армию был призван в 1916 году, сразу же после окончания Челябинской учительской семинарии. В декабре 1917 года как учитель был демобилизован, работал в начальной школе своего района.

Но вот в родное село вернулось несколько фронтовиков, и Михаил Степанович поспешил в Верх-Течу. Вместе с ними он организовал волостной Совет. Волисполком откомандировал Шумилова в город Шадринск на землемерные курсы. Там первого апреля 1918 года Шумилов вступил в партию. Вскоре он был зачислен добровольцем в 4-й Уральский полк, назначен командиром взвода. Потом Михаил Степанович выполняет должности коменданта станций Синарская и Богдановичи, затем — заместителя командира полка. В ноябре 1918 года Шумилов принял 4-й Уральский полк и командовал им до июня 1920 года, до назначения его командиром полка «Красных орлов». Оба эти полка покрыли себя неувядаемой славой в боях с колчаковской армией.

После гражданской войны он командовал полком, дивизией.

Впервые звериную морду фашизма Шумилов увидел в Испании, сражаясь в Интернациональной бригаде. Он был советником центрально-южной зоны правительственных войск, воевал под фамилией Шилова. Неоднократно встречался с главой республиканского правительства.

Когда предатели испанского народа — командующий республиканской армией полковник Касадо, выдававший себя за беспартийного антифашиста, социалист Бестейро и анархист Мера помогли Франко сломить сопротивление республиканской армии и грозили расстрелять каждого русского, М. С. Шумилов и другие советские командиры в труднейших условиях самостоятельно организовали эвакуацию из Испании советских добровольцев…

По возвращении на Родину Шумилов был назначен командиром 11-го стрелкового корпуса. В первый период войны он командовал этим корпусом в Литве, затем был заместителем командующего армией в Ленинграде. В село Логовское, где размещался штаб 64-й, Михаил Степанович прибыл в качестве командарма жарким июльским днем 1942 года. На Дону шли ожесточенные бои. Войска армии занимали 96-километровый фронт. Обороняться было трудно: никаких естественных преград. Немцы владели инициативой, теснили наши дивизии. Однако уже там враг почувствовал, что перед ним — возрастающая сила сопротивления.

Гитлер бросал в бой все новые и новые дивизии. Бывший командующий Юго-Восточным фронтом Маршал Советского Союза А. И. Еременко в книге «Сталинград» на 57-й странице пишет:

«В результате усиления войск, наступавших на Сталинград, противник на направлениях своих ударов превосходил войска 62-й и 64-й армий в людях более чем в 1,5 раза, в артиллерии и минометах — в 2—3 раза и в авиации более чем в 3 раза».

Наше командование отвело свои войска на новый рубеж, фронт сократился, и оборона Сталинграда стала устойчивее. «Твой окоп — твоя крепость» — стало девизом для каждого защитника города. Ни постоянные воздушные бомбежки, ни артиллерийские обстрелы, ни лавины надвигающихся танков не смогли сломить стойкости советских войск.

Командарма Шумилова часто видели на переднем крае обороны. Темной ночью в сопровождении полковника Лукина и майора Рыжова прибыл он в дивизию полковника Морозова. Осмотрев землянки, остался недоволен. Ткнул рукой козырек одной, тот рассыпался.

— Это что? — строго спросил генерал.

Растерявшийся комдив не успел ответить, как поблизости раздался ядовитый голос:

— Чего тут разоряться, все равно толку не будет. Вон штаб армии уже в трубу загнали.

Действительно, удачно замаскированный штаб армии разместился в виадуке под железной дорогой. Это было удобное место, но красноармейцы истолковали по-своему.

Командарм резко обернулся. Он различил бородатое лицо.

— Кто такой?

— Рядовой Наумов.

— Откуда родом?

— Из Сибири.

— А тот, что рядом с вами?

— С Урала, — последовало из темноты.

Сердце командарма сжалось. «Так вот какого мнения о нас уральцы и сибиряки».

Эта мысль всю дорогу до штаба терзала командарма.

— Вы знаете, что поговаривают о нашем штабе бойцы? — спросил Михаил Степанович генерала Ласкина.

— Не знаю.

— В трубу нас загнали.

— Сами влезли.

— Это все так, только попробуй убедить солдата. С его мнением нельзя не считаться. Прошу вас, сегодня же подобрать место для штаба поближе к передовой.

Весть о перемещении штаб-квартиры командующего быстро облетела землянки и окопы. Бойцы повеселели.

Вокруг штабных блиндажей рвались снаряды, бомбы, с потолка то и дело сыпалась земля. Но паники не было. Спокойная уверенность исходила от командующего. Немцы не знали покоя ни днем, ни ночью. Как только темнело, небольшие группы солдат неслышно подкрадывались к гитлеровцам, забрасывали их гранатами, били в упор из автоматов, брали «языков». Боевой дух противника снижался, темп продвижения его уменьшался с каждым днем, измерялся метрами. А потери живой силы и техники увеличивались.

О своих подчиненных М. С. Шумилов проявлял повседневную заботу, требовал, чтобы каждый боец был накормлен вовремя, имел в достатке боеприпасы. Под ливнями пуль, под разрывы снарядов старшины переползали от камня к камню, доставляли на передний край термосы с едой, обеспечивали бойцов всем необходимым для ведения активного боя.

Бывший командир танковой бригады, ныне полковник в отставке Герой Советского Союза Дмитрий Гаврилович Суховаров, проживающий в городе Кургане, как-то рассказал мне:

— Отеческую заботу командарма Шумилова о своих подчиненных повседневно чувствовали солдаты и офицеры армии. Мне приходилось докладывать командующему о выполнении его боевых приказов. И всякий раз я выходил от Шумилова в приподнятом настроении. Если допускал какие-либо тактические ошибки, генерал указывал на них и в то же время давал толковый практический совет по организации обороны занимаемого рубежа или наступательных действий. Несмотря на огромную занятость по руководству войсками, Михаил Степанович внимательно выслушивал не только командиров, но и рядовых бойцов. Из многочисленных рапортов и рассказов он умел отобрать главное и это главное применить при разработке планов операций по разгрому противника.

Войска 64-й армии стойко обороняли южную часть города — Красноармейский и Кировский районы. Дивизии отражали беспрерывные атаки врага и сами наступали в направлении поселка Зеленая Поляна, оказывая непосредственную помощь 62-й армии.

Враг ежедневно по нескольку раз бомбил Сталинград, обстреливал его из орудий и минометов. Гремя гусеницами, шли танки, за ними маячила пехота. Но что произошло 14 октября 1942 года, такого еще не бывало. Немецкое командование обрушило на него всю артиллерийскую мощь. Вражеские самолеты бомбили пылающий город. В наступление пошли три пехотных и две танковых дивизии в направлении тракторного завода и завода «Баррикады», пытаясь прорвать оборону 62-й армии. Войска генерала Чуйкова мужественно противостояли вражеским атакам. А в это время 64-я армия пошла в наступление в районе купоросного завода и совхоза «Горная Поляна», сковала последние резервы противника. Замысел фашистского командования и на этот раз был скоро сорван.

Контрнаступление и окружение противника началось 19 ноября 1942 года. В наступление перешли войска Юго-Западного и правого крыла Донского фронтов, 20 ноября — войска Сталинградского фронта. 64-я армия совместно с 57-й наносила удар по немецко-фашистским войскам на правом крыле фронта. Хваленые гитлеровские генералы были застигнуты врасплох.

23 ноября 1942 года «Правда» писала:

«… Нашими войсками полностью разгромлены шесть пехотных и одна танковая дивизии врага, нанесены большие потери семи вражеским пехотным, двум танковым, двум моторизованным дивизиям. На поле боя обнаружено свыше 14 000 трупов солдат и офицеров, захвачено большое количество пленных — 19 000 человек, взяты крупные трофеи…»

Окруженная трехсоттысячная ударная группировка немцев умелыми действиями советских войск была расчленена на две части. Это значительно ослабило боеспособность противника, в его рядах поднялась паника. Начали сдаваться в плен не только солдаты, но и офицеры.

30 января вечером фон Паулюс собрал близких ему генералов и офицеров и заявил, что больше не командует войсками, что он «частное лицо», и тут же назначил командующих обеими группами в городе[1].

Однако не все немцы сдавались в плен. В течение ночи армия продолжала вести уличные бои и, очищая от противника кварталы в районе площади Павших борцов и южнее, к утру вышла на берег Волги у пристани.

Силы СС и жандармерии оказывали упорное сопротивление.

…Наши парламентеры разрешили Паулюсу взять с собой начальника штаба и всю свиту: адъютанта, двух офицеров-ординарцев, личного врача, денщиков, а также личные вещи. Затем его доставили в штаб 64-й армии, находившийся в Бекетовке.

— Михаил Степанович, — спросил я в одну из встреч генерала Шумилова, — как вел себя Паулюс, что он говорил? Вы же первый допрашивали его.

— А вот почитайте запись допроса.

И гостеприимный хозяин взял с полки книжного шкафа «Военно-исторический журнал» № 2 за 1959 год. На странице 90-й лежала закладка. Привожу дословно запись допроса:

«Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Прошу предъявить документы.

П а у л ю с  — Я имею солдатскую книжку.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Удостоверение о том, что вы, господин фельдмаршал, произведены в фельдмаршалы.

П а у л ю с  — Такого удостоверения нет.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — А телеграмму такую получали?

П а у л ю с  — Я получил по радио приказ Гитлера.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Об этом я могу доложить своему Верховному Командованию?

П а у л ю с  — Можете, и господин Шмидт, начальник штаба, может подтвердить.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Кто с вами пленен?

П а у л ю с  — Начальник штаба генерал-лейтенант Шмидт и полковник штаба 6-й армии.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Кто еще?

П а у л ю с  — Имена других я передал в записке парламентерам.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Вас пленили части 64-й армии, которые дрались с вами, начиная от Дона и кончая Сталинградом. Жизнь, безопасность, мундир и ордена вам сохраняют. Части 64-й армии это гарантируют. Господин фельдмаршал, прошу мне сообщить о причине непринятия ультиматума командующего Донским фронтом генерал-полковника тов. Рокоссовского, когда было предложено вам сложить оружие.

П а у л ю с  — Русский генерал поступил бы так же, как и я. Я имел приказ драться и не должен был нарушать этого приказа.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — А дополнительно от Гитлера не получали приказа?

П а у л ю с  — Я с самого начала и до конца имел приказ драться.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Какие мотивы послужили к сдаче оружия сейчас?

П а у л ю с  — Мы не сложили оружия[2], мы выдохлись, дальше драться не могли. После того, как ваши войска вклинились и подошли к остаткам наших войск, нечем было защищаться — не было боеприпасов, и поэтому борьба была прекращена.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Вы отдали приказ южной группировке сложить оружие?

П а у л ю с  — Я не отдавал этого приказа.

Т о в а р и щ  Л а с к и н  — Этот приказ при нас отдал генерал-майор Росске — командир 71-й пехотной дивизии. Приказ был разослан частям.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — А вы утвердили приказ о сдаче оружия?

П а у л ю с  — Нет, он сделал это самостоятельно. Я не командующий южной и северной группировками, части находятся не в моем подчинении. Господин Росске принял решение сложить оружие.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Северной группировке вы отдали приказ сложить оружие?

П а у л ю с  — Нет.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Я прошу отдать.

П а у л ю с  — Я не имею никакого права отдавать приказа.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Вы же командующий?

П а у л ю с  — Я не могу не подчиненным мне войскам отдавать приказ о капитуляции. Я надеюсь, что вы поймете положение солдата, поймете его обязанности.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  — Каждого солдата обязывают драться до последнего, но начальник может приказать своим подчиненным прекратить боевые действия, когда он видит, что люди напрасно гибнут.

П а у л ю с  — Это может решить тот, кто непосредственно остается с войсками. Так и получилось с южной группировкой, в которую я попал случайно.

Т о в а р и щ  Ш у м и л о в  (переводчику) — Передайте, генерал-фельдмаршалу, что я его приглашаю сейчас к столу, после чего он поедет в штаб фронта».

— Как выглядел Паулюс? — задал я вопрос.

— Вид у него был измученного человека, — ответил Шумилов. — Высокий, худой. Лицо осунувшееся. Одна щека нервно подергивалась, правый глаз часто мигал. В волосах — проседь. По всей вероятности, пережил он много бессонных ночей, думая о судьбе армии, о судьбе всего немецкого народа. Видимо, он мысленно проклял тех, кто послал его и немецкие войска в Россию. Держался Паулюс скромно, чувствовалось, что, хотя мы и положили его армию на лопатки, он к нам, советским воинам, относился без вражды. За обедом, к которому я пригласил его и его спутников, Паулюс попросил русской водки. Подняв бокал, он сказал:

— Предлагаю тост за тех, кто нас победил, за русскую армию и ее полководцев!

Все присутствующие за столом пленные, стоя, последовали примеру своего шефа.

— Я, — продолжал Шумилов, — как и подобает советскому генералу, по достоинству встретил и проводил фельдмаршала.

— Когда вы его отправили?

— В семь часов вечера 31 января вместе с пленными генералами в штаб Донского фронта к товарищу Рокоссовскому. Оттуда фон Паулюса переправили в Ставку Верховного Главнокомандования.

Западногерманский генерал-майор фон Бутлар в книге «Мировая война 1939—1945 гг.» (издательство «Иностранная литература», М., 1957 г.), описывая сражение на Волге, на странице 203-й указывает:

«Германия не просто проиграла битву и потеряла испытанную в боях армию, она потеряла ту славу, которую она приобрела в начале войны и которая уже начала меркнуть в боях под Москвой зимой 1941 года. Это была потеря, которая в самом скором времени должна была исключительно отрицательно повлиять на весь ход войны и в первую очередь поколебать внешнеполитические позиции Германии».

На странице 208-й той же книги он констатирует:

«Уничтожение 6-й армии под Сталинградом, разгром союзных армий на Дону вместе с огромными потерями в живой силе и в технике на Кавказе и в большой излучине Дона отрицательно сказались не только на боеспособности немецких и союзных войск, но и на настроении народов Германии, Италии, Венгрии и Румынии. У русских же итоги этих боев вызвали огромный подъем, что привело к усилению их экономики, к росту и укреплению их вооруженных сил, к еще большей смелости и гибкости их оперативных планов и, наконец, к укреплению морального духа всего советского народа».

А. М. Самсонов в исследовательском труде, опубликованном в книге «Сталинградская битва», изданной в Москве в 1968 году, приводит выдержки из сталинградского дневника немецкого писаря Эриха Вайнерта:

«Последние остатки котла распадаются, 6-я гитлеровская армия сосредоточилась на краю Сталинграда и в городище. Над степью видны беспрерывные вспышки, слышна канонада. Сотни орудий стреляют так, что можно оглохнуть.

Чем ближе подъезжаем к Сталинграду, тем ужаснее картина. По обочинам дорог сидят и лежат те, кто не мог уйти, — брошенные, разбитые, обмороженные. Один прислонился к столбу дорожного указателя и обнимает его. В овраге, ведущем к хутору Гончар, вчера был, наверное, ад. Весь овраг усеян поврежденными и сгоревшими танками, машинами. Некоторые перевернуты. Сорванные башенные капоты и изорванные орудия преграждают дорогу. И на каждом шагу трупы и части человеческих тел.

…Позади нас, в овраге, гремят орудия, наведенные на последние укрепления Сталинграда. Страшные «катюши» шумят так, что содрогается земля».

Через несколько дней — следующая запись:

«По пустынной, унылой проселочной дороге из Вертячего на север тянутся бесконечные вереницы пленных. Они идут на железнодорожную станцию. Все плетутся согнувшись, тяжело волоча ноги. С растрепанных бород свисают сосульки. Головы и плечи обернуты всем, что попалось под руку, — старым тряпьем, мешками, войлоком; кожаные сапоги или босые ноги обвязаны соломой. Вслед за ними ползет грузовик, подбирающий тех, кто не может идти. Когда кто-нибудь падает, никто из пленных даже не оборачивается. Конвойные должны поднимать их на машину.

Я кричу:

— Эй, земляки, радуйтесь, что остались живы! Гитлер и его военачальники обрекли вас на гибель: ведь вы им больше не нужны.

— Мы рассчитаемся с ними! — кричат некоторые и поднимают кулаки.

— У вас была уже такая возможность, прежде чем сотни тысяч людей отправились на тот свет. Теперь вы не имеете никакого права жаловаться.

Они ничего не ответили, только стали поправлять свои лохмотья.

И жалкая толпа побрела дальше»[3].

…Впервые звание «гвардейские» в Красной Армии родилось в ожесточенной Московской битве осенью 1941 года. Многие части и соединения заслужили право называться так и в Сталинградском сражении. В штаб 64-й армии поступила радостная весть: Ставка Верховного Главнокомандования поздравила личный состав с присвоением гвардейского звания. Армия получила наименование 7-й гвардейской. В этом немалая заслуга командарма М. С. Шумилова. Под его энергичным руководством армия была сплочена в единый боевой коллектив. Вот что пишет о нашем земляке Маршал Советского Союза, бывший командующий Юго-Восточным фронтом А. И. Еременко в своей книге «Сталинград»:

«Нельзя не сказать здесь несколько слов о командарме 64-й армии генерал-майоре М. С. Шумилове. 64-я армия под его командованием сыграла исключительно большую роль в Сталинградском сражении. Ее упорство и активность в обороне, ее маневренность и подвижность на поле сражения причинили врагу множество неприятностей, нанесли ему большой урон, опрокинули многие расчеты противника, помогли сорвать не один из назначенных Гитлером сроков захвата Сталинграда. Наступая на участке 64-й армии, Гот, что называется, обломал свои танковые «клинья». Армии удалось удержать в своих руках высоты, расположенные южнее Сталинграда, что сыграло существенную роль в устойчивости обороны города в целом.

Генерал-майор Михаил Степанович Шумилов (ныне генерал-полковник) — человек большой души, с широким военным и политическим кругозором, сильной волей и высокой требовательностью — все это были замечательные качества, характерные для советского военачальника. Товарищ Шумилов хорошо умел организовать бой, взаимодействие в нем родов войск и твердо держал управление в своих руках. Ни при каких условиях не поддавался панике.

Его доклады об обстановке в ходе Сталинградской битвы всегда были исчерпывающи и объективны, а его смелые, четкие решения были всесторонне продуманы и говорили о высокой оперативной культуре.

Взаимоотношения с подчиненными он строит на суровой, но справедливой требовательности и отеческой заботе об их нуждах.

Припоминаю, как в особо трудные минуты он говорил спокойным баском: «Духом не падаем, товарищ командующий, прошу о нас не беспокоиться, задачу выполним».

Эта уверенность командарма передавалась каждому воину армии. Воины армии непоколебимо защищали сталинградскую землю, действительно стояли насмерть»[4].

Отдавая должное мужеству и героизму, проявленным при защите города, волгоградцы избрали командарма М. С. Шумилова почетным гражданином своего города. Имя 64-й армии носит одна из улиц Волгограда. В честь ее на Лысой горе воздвигнут обелиск.