СДЕЛАТЬ ТО, ЧЕГО НЕЛЬЗЯ СДЕЛАТЬ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

СДЕЛАТЬ ТО, ЧЕГО НЕЛЬЗЯ СДЕЛАТЬ

Однажды Антонова спросили, интересует ли авиаконструкторов полет птиц? Можно ли использовать этот принцип в авиации?

Немного подумав, Олег Константинович ответил: да, природный принцип полета, безусловно, интересует конструкторов; однако трудности, с которыми сталкивается в данном случае инженерная мысль, огромны.

Скопировать сложное движение живого крыла механическими способами — дело исключительно трудное. Да и надо ли это делать…

Взять ту же природу. Нет крупных летающих птиц. В далекие доисторические времена птицы-гиганты существовали, но они плохо летали и вымерли, не выдержав соперничества с мелкими птицами. Видимо, у малых птиц в движении их крыльев есть тонкости, так и не раскрытые до сих пор наукой. Когда же мы их изучим, все равно вряд ли мы, конструкторы, будем в точности копировать птичий полет.

Но все-таки Олег Константинович, интересовавшийся всем, что могло послужить новым толчком в развитии авиации, не отказывался от возможности использовать хотя бы некоторые элементы птичьего полета.

И такая возможность подвернулась неожиданно.

В библиотеке Новосибирского опытного завода, где Антонов проводил все свое весьма дефицитное «свободное» время, он неожиданно столкнулся с юношей, который дал смелый толчок развитию конструкторской мысли именно в направлении использования машущего полета. Случайность? Нет, они искали друг друга.

— У меня есть интересная мысль, — обратился юноша к конструктору, — может быть, ее стоит использовать или, во всяком случае, проверить.

— Какая? — с интересом откликнулся Антонов.

— Летая на планерах, я узнал, что такое «болтанка». Не раз меня бросало вверх и вниз, казалось бы, безо всяких на то причин. А что если использовать это свойство воздушной среды, сделав крылья планера подвижными? При напоре воздуха снизу крыло, соединенное с фюзеляжем шарнирно, поднимется вверх. При этом оно с помощью поршня, подобно компрессору, сожмет воздух в цилиндре. При ослаблении воздушного потока сжатый воздух в цилиндре вернет крыло в прежнее положение. Произойдет как бы взмах крылом. И так до новой ступени «болтанки». А она неиссякаема. Мне кажется, такая система позволит планеру с машущим крылом подниматься без мотора к верхним слоям атмосферы, удлинит возможности безмоторного полета.

— Подождите, — остановил юношу конструктор. — В ваших соображениях есть разумное начало… Дайте-ка мне чуточку проверить вас, — и Антонов тут же вытащил из кармана логарифмическую линейку, с которой никогда не расставался.

Через пять минут разговор принял совсем другой оборот.

— Как вас зовут? — спросил юношу конструктор.

— Маноцков Александр… — ответил парень и смущенно добавил: — Юрьевич…

— Так вот, Александр Юрьевич, я предлагаю вам место в конструкторском бюро. Соглашайтесь… Даю вам работу конструктора. Устраивает?

— Да. Но ведь я без высшего образования, без диплома…

— Это не имеет значения — у вас толковая голова и смелые идеи. Такие ребята мне нужны. Конечно, придется много учиться…

— Согласен, — смущенно пролепетал Маноцков.

— Будете заниматься вашей проблемой. Посмотрим, к чему она приведет нас.

Позже, уже в Киеве, куда перебралось конструкторское бюро Антонова, он выделил для переоборудования группе молодых конструкторов под руководством Маноцкова планер своей конструкции А-9 (имя молодого конструктора читатель уже встречал в этой книге).

…Это был прекрасно «обкатанный» образец планера. Предстояло сделать его длинные и тонкие крылья подвижными. Группа работала с энтузиазмом, без выходных и праздников. Антонов не отходил от молодых ребят.

Подлинным праздником стал день, когда «Кашук» — так назвали планер в честь Олега Кошевого из фадеевского романа «Молодая гвардия» — получил рабочее крещение. С застопоренными крыльями, которые подрессоренно соединялись с поршнем компрессора и фюзеляжем планера, летательный аппарат замер на взлетной полосе.

Тонкий трос соединял его с буксировщиком АН-2. Ей. «Аннушке», предстояло вывести детище Маноцкова в воздушное пространство. В кабине планера сам автор. Рывок, небольшой разбег — и легкокрылая птица взмыла над снежными просторами заводского аэродрома. Вот она делает первый полукруг за буксировщиком, управляемая восторженным энтузиастом. Пора перейти к основному — машущему полету.

Саша тянет на себя ручку, освобождающую крылья. И, о чудо, они делают первый взмах. За ним — второй… Планер летит подобно птице. Взмахи следуют один за другим.

Там, внизу, ликующая стайка молодежи. Генеральный конструктор, инженеры…

Но что это? Раздается треск, и одно из крыльев надламывается у своего основания. Отцепившись от самолета, планер входит в крутую спираль. Надо выбрасываться — ведь у пилота парашют!

Нет, он упорно пытается спасти машину. Подламывается второе крыло. Фюзеляж, лишенный опоры, стремительно падает.

Пилот все еще в кабине. Смерть неминуема… Остатки планера врубаются в склон оврага, поднимая снежное облако над местом катастрофы.

Самолет-буксировщик делает круг над склоном и возвращается на полосу.

— Пилот под обломками, — взволнованно докладывает летчик. — Движений не заметил — наверняка погиб.

— Немедленно к месту падения! — командует Генеральный.

«Газик» срывается с места, устремляясь к заснеженному горизонту.

Но произошло одно из тех чудес, которые случаются раз на тысячу катастроф. Остатки планера падают на крутой заснеженный склон. Вздымая снежный вихрь, фюзеляж бороздит белую толщу, замедляя движение. Вместо удара — скольжение по касательной.

Почти чудо — пилот не только жив, но даже и не ранен.

Позже Маноцков рассказывал:

— На высоте 150–200 метров раздался треск — это разорвалось ушко конца рычага правого крыла и рывком от фюзеляжа оторвало крылья вместе с центропланом. В следующее мгновение я, по-видимому, врезался в мать-сыру землю. Как это было, конечно, не помню. Наверно, долго, минут пять, лежал без памяти… Очнулся лицом в снегу, с болью в груди, чем-то придавленный со спины. Первая мысль — что я жив (боялся, что разбит в дым); пошевелив руками и ногами, убедился, что вроде даже и цел. Вылез — кругом тишина, щепки фюзеляжа. Поодаль, метрах в пятидесяти, лежали крылья. Проваливаясь буквально по пояс в снег (он меня спас), я поплелся к ним. Боюсь, что подвел всех, кто мне помогал. Жалко машину…

Олег Константинович Антонов не только не прекратил работу над планером Маноцкова. Наоборот, он убедил всех в том, что молодой конструктор на правильном пути. Он правильно разработал теорию машущего полета, конструкцию подвижного крыла. Ошибки допущены в изготовлении и расчетах конструкции, а не в принципе.

Опыты с машущим полетом были продолжены. И с успехом.

Молодой энтузиаст Александр Юрьевич Маноцков и его бригада молодых конструкторов разработали новый вариант планера с подрессоренными крыльями, назвав его «Поль Робсон» в честь популярного в то время негритянского певца.

В августе 1953 года состоялось его испытание. Теперь оно было поручено профессионалу, летчику-испытателю Анушу Рудницкому, прошедшему героическую школу Великой Отечественной войны.

Буксировщик вывел «Поля Робсона» на высоту в полторы тысячи метров, где планер отцепился от самолета. Рудницкий отключил стопор крыльев. Планер летел и подобно стрекозе плавно взмахивал крыльями. Опыт удался… Взмах следовал за взмахом. Крылья выдерживали нагрузку. Незабываемое зрелище…

Олег Константинович Антонов, Саша Маноцков, все, кто принимал участие в создании нового летательного аппарата, ликовали.

Преодолен еще один барьер в авиации — создан аппарат с машущими крыльями!

Свыше 150 часов провел Рудницкий в воздухе, изо дня в день летая на планере новой конструкции.

Учитель и ученик — Антонов и Маноцков получили полное удовлетворение несколько позже. Аппарат конструкции Маноцкова был включен в программу воздушного парада в Москве в День Воздушного Флота в 1954 году. Планер с машущими крыльями буквально ошеломил тысячи зрителей на поле Тушинского аэродрома. Полная победа…

Позже Олег Константинович дал оценку вкладу, сделанному молодым конструктором в историю авиации.

«…Повозки хеттов и первобытная арба гуннов не скопированы со слона и лошади, а снабжены колесами, не имевшими прототипа в природе, но доступные в изготовлении техниками и мастерами того времени… И первые летавшие планеры с неподвижными крыльями, и самолет с двигателем, и винтом тоже не имели аналогов в природе.

Заслуга А. Маноцкова состоит не в том, что он „вернулся назад“ к эпохе первых попыток человека летать с помощью взмахов крыльев. Он обратил внимание на то, что на современном уровне развития техники мы получили возможность приблизиться к совершенным образцам, созданным природой.

Ищущий, беспокойный, удивительно смелый ум Маноцкова был устремлен не назад, а вперед, работая в унисон с последними достижениями науки и техники.

Я не предлагаю лепить крылья из перьев, скрепленных воском. Это этап, пройденный еще в эпоху рабовладельческого общества. Крылья надо делать не из перьев, а из пластиков на основе сверхпрочных волокон, которые еще предстоит открыть, работая с подвижным и гибким крылом, способным заимствовать энергию у окружающей среды.

Александр Маноцков, проводя свои замечательные опыты, обратил наше внимание на новые возможности, созданные развитием техники и науки для приближения к совершенным природным образцам. И в этом непреходящая заслуга Александра Маноцкова, летчика-планериста, конструктора-искателя, исследователя, заглядывающего в будущее».

Шло время… Талантливый, инициативный и обаятельный по характеру молодой конструктор сделал в короткой жизни своей много удивительно смелых, разносторонних по характеру предложений. Погиб он неожиданно, как говорится, на рабочем посту. Он разбился при испытании им очередного планера новой конструкции.

Олег Константинович высочайше ценил своего друга — он называл его человеком будущего.

Новое всегда привлекало внимание Олега Константиновича Антонова. Причем новое на уровне первой свежести — лишь бы это способствовало обновлению того, чем было обуреваемо его вечно ищущее сознание.

Примером тому увлечение Антоновым нашумевшей в шестидесятые годы «машиной Дина». Неожиданно он увидел в инерцоидах, составляющих основу машины, новые перспективы, способные революционно изменить пути развития авиации.

Интересно проследить мысли конструктора на примере его переписки по этой проблеме с таким же увлеченным энтузиастом. Поражает серьезность, с которой происходил этот разговор-переписка.

Роман Иванович Романов — конферансье. Весело, непринужденно, засыпая зрителей шутками, он вел концерты в Колонном зале и во Дворце съездов.

Но мало кто знает о другой его жизни. Долгими ночами артист просиживает возле заполненной водой ванны, где плавают модели необычных аппаратов, созданных фантазией и талантом изобретателя. А то вдруг он появляется во дворе с необыкновенной самоходной моделью машины в окружении толпы мальчишек. Идут испытания…

— …Бред… Бесплодная техническая графомания, — воскликнут придирчивые скептики. — Кому это надо? «Человек с приветом…» — так величают у нас чудаков.

Как бы не так…

На некоторые оригинальные конструкции артисту-изобретателю были выданы авторские свидетельства.

Вот отрывки из интереснейшей переписки Р. Романова с Олегом Константиновичем Антоновым.

«Многоуважаемый Олег Константинович!

В Вашей статье „Какой я вижу авиацию будущего“ в газете „Известия“ Вы упомянули об изобретении Н. Дина, говоря, что „если эта теория подтвердится, то откроются совершенно новые перспективы развития авиации“.

Вы, по существу, единственный специалист, который высказал свое мнение по этому вопросу безо всякой иронии. Поэтому я и пишу Вам.

Так как Вы „с большим интересом познакомились с новой теорией Дина“, то, может быть, Вас интересует теория Вашего соотечественника, ибо то, что Вы называете теорией Дина, уже около десяти лет разрабатывается мною.

В 1958 году мной получен приоритет — это на год раньше выдачи патента Дину.

Моя идея настолько „сумасшедшая“, что никто не осмеливается со мной согласиться. Отношение академии к изобретению Дина отрицательное, вместе с тем с появлением Дина появился некоторый интерес и ко мне.

Мой гражданский долг обязывает меня проявить сейчас какую-то деятельность, ускорить признание этого изобретения, чтобы не потерять приоритет нашей страны на это, — может быть, даже и открытие.

Р. Романов».

«Уважаемый Роман Иванович, Ваше имя мне хорошо знакомо, и мне очень приятно, что известный артист интересуется глубокими проблемами механики.

Ваше письмо действительно не единственное. Оказывается, аналогичными проблемами у нас в Союзе занимаются в том числе и ученые-механики.

Надеюсь, что мне со временем удастся связать Вас с кем-либо из них, а Вам осуществить Вашу идею.

Действительно, не раз смелые идеи выдвигались „неспециалистами“. Ученые знают слишком много законов, которые говорят о том, чего „нельзя“ сделать.

О. Антонов».

«Уважаемый Олег Константинович!

Несказанно обрадован Вашим быстрым и доброжелательным ответом. Искренность Вашего письма дает мне смелость высказать несколько мыслей и взглядов на перспективы развития летательных аппаратов.

Мне кажется, какие бы ни были конструктивно совершенные машины ныне существующих принципов полета, они не решат современных буйно цветущих человеческих желаний в науке, экономике, политике.

Только абсолютно новый принцип, „опрокидывающий“ все установившиеся представления о движении и полете, может решить эти современные требования и задачи.

И не удивительно, что человеческая мысль, как кибернетическая мышка, „толкается“, казалось бы, в невозможное, в направлении использования внутренних сил, не считаясь с существующей теоремой о движении центра масс системы.

Позволю себе увязать теоретические размышления с формой изложения, близкой моему веселому жанру. Когда однажды монах Гаранфло, если Вы знаете, захотел в постный день поесть курятинки, тогда он недолго думая взял курицу, окрестил ее в святом крещении рыбой и съел.

Вот так же и у меня получается. Мне говорят, центробежные силы не могут создать движения, тяги, действуя в замкнутой механической системе, так как это силы внутренние. А я пришел, мне кажется, к правильному выводу, что центробежные силы в определенных условиях можно назвать внешними силами, и тогда не будет противоречия с теоремой о движении центра масс системы.

Н. Дин пришел к этому тоже вроде меня, может быть, не подозревая, что согласно теории этого делать „нельзя“. Невежды бывают разные. Очень хорошо сказал Эйнштейн (я расскажу, а вдруг Вы этого не знаете?). Когда Эйнштейна спросили, как появляются изобретения, которые переделывают мир, великий физик ответил: „Очень просто. Все знают, что сделать это невозможно. Случайно находится один невежда, который этого не знает. Он-то и делает изобретение“.

Я приношу извинение за вольность стиля письма Его писали как бы два человека — и артист, и мечтатель-изобретатель, поэтому серьезная тема, возможно, была выражена довольно в легкой форме.

Мое изобретение (один из вариантов) рассматривалось в МВТУ имени Баумана на кафедре теоретической механики и деталей машин.

В заключении ученых МВТУ очень робко и с разными оговорками не отрицается возможность тяги данного принципа.

Преподаватель МВТУ имени Баумана Гирченко Леонид Владимирович заинтересовался моим изобретением и даже изъявил желание сделать теоретический анализ и расчет взаимодействий сил моего двигателя.

Р. Романов».

«Уважаемый Роман Иванович, Вы знаете, как был выпущен дух (Джинн-Дин) из бутылки. Его появление вызвало цепную реакцию. Я получил ряд писем, из которых видно, что наряду со школьной, классической механикой, которая бдительно охраняется от посягательств неверных и еретиков всей мощью официальной науки, существует или, лучше сказать, рождается новая, точнее — новые (!) механики: энергетическая, несимметричная, причинная и tutti quanti (в переводе „все прочие“).

Пока я занимаюсь с моими товарищами осмысливанием некоторых положений этих систем. Есть предложения сразу строить летательный аппарат на новом принципе. На первое время, вероятно, мы ограничимся проверкой частных принципов.

Если тот или иной принцип что-то даст, пойдем дальше.

Если Вас не затруднит, пришлите мне заключение ученых МВТУ и расчеты т. Гирченко.

Я не знаком с Вашим изобретением, но мне кажется, что ряд товарищей разными путями нащупали слабое звено в классической механике, пробел, восполнение которого отражает некоторые новые возможности по созданию движителей нового типа. С удовольствием встречусь с Вами, когда буду в Москве.

О. Антонов».

«Многоуважаемый Олег Константинович!

Получение письма, в котором было высказано Ваше желание о встрече со мной, я определил как одно из самых замечательных событий в моей „второй“ творческой жизни — научной деятельности. Весь апрель прошел у меня в надежде на встречу с Вами.

Не из праздного любопытства хотелось бы знать, каковы успехи в „проверке частных принципов“.

Думается, что без знания одного положения, которое глубоко скрыто в „тайниках“ механических явлений, все добрые усилия могут быть тщетны и могут привести к преждевременному разочарованию и отрицательному выводу.

Р. Романов».

«Уважаемый Роман Иванович!

Долго не был в Москве, вот и все. Буду обязательно и тогда позвоню. Материал увеличивается, но пока отрицательного порядка. За мир!

О. Антонов».

«Многоуважаемый Олег Константинович!

Получил Вашу краткую и на удивление много говорящую открытку.

Простота, лаконичность и откровенность в ней произвели на меня покоряющее действие. В своем ответе хочу подражать Вам.

Верю, что личное общение с Вами даст мне нужный заряд и прилив сил для дальнейшего трудного, бесславного, но увлекательного пути изобретателя.

У меня, как и у всех людей, есть человеческие слабости. В одной из них я могу Вам признаться: мне хочется при жизни узнать, что я прав. А для того, чтобы это доказать, нужно, очевидно… отдать жизнь. Ну что ж, если на дело, то и не жалко. Но нужно еще доказать, что на дело…

Что-то у меня не получилось веселого письма.

Может быть, оттого, что все свое веселое я отдал сегодня зрителям.

Р. Романов».

Как известно, шум, поднятый вокруг «машины Дина», постепенно утих. Накопившиеся «материалы отрицательного порядка» убедили человечество в незыблемости законов физики. Идея Дина, скажем прямо, неверна…

Антонов вынужден был отказаться от надежд, суливших грандиозный успех развитию авиации.

Что же представлялось ищущим глазам Генерального конструктора, когда он вглядывался в затуманенную даль грядущего.

В многочисленных интервью, которые в разное время давал Антонов корреспондентам, ему почти неотвратимо задавался вопрос: что он думает об авиации будущего?

— Начало двадцать первого века будет эрой летательных аппаратов с вертикальным взлетом. Это потребует больших затрат энергии, но это себя оправдает. При больших скоростях в воздухе мы больше времени тратим на то, чтобы добраться по земле от города до аэродрома и после полета опять от аэропорта до города. При вертикальном взлете и посадке летательного аппарата в самом городе мы раза в три выигрываем во времени.

Где-то рядом стоят самолеты укороченного взлета и посадки. В этом случае можно использовать вертолетные площадки в городской черте. Опять выигрыш во времени.

Большую роль в ближайшем будущем сыграют аппараты, оборудованные для взлета и посадки с воздушной подушкой вместо шасси. Это сделает самолеты безаэродромными. То есть они смогут взлетать и садиться с любого грунта и даже с воды.

Возможно, появится и баллистическая авиация. Специальный самолет разгоняется до первой космической скорости, выходит подобно спутнику в безвоздушное пространство, проходит часть околоземной орбиты и приземляется за десятки тысячи километров от места взлета.

Интересно, что наряду с самолетами завтрашнего дня Генеральный думал одновременно и о будущем автомобиля.

Один из спутников Антонова во время пребывания конструктора в Париже вспоминает:

— Мы глядели на густой нескончаемый поток автомобилей на улицах французской столицы. Олег Константинович задумчиво произнес: «Скоро автомобиль должен изменить свой традиционный облик. Вы посмотрите, в современном городе ему уже тесно. Конструкторы должны исходить не от автомашины, как единицы, а от потока. В этом случае автомобиль должен иметь вокруг себя своеобразный „предохранительный бампер“, оберегающий машину со всех сторон. Это заставит в конечном итоге постепенно изменить традиционный облик автомобиля. Он в конечном итоге приобретет овальную, а может быть, даже сферическую форму или близкую к ней.

Естественно, у автомобиля будущего должен быть не бензиновый, а электрический двигатель, не отравляющий жителей города. Это электромобиль».

Известно, что Олег Константинович активно поддерживал одного из сотрудников своего КБ — механика, строившего плавающий автомобиль-амфибию.

— Он не только помогал мне советами, — рассказывает Анатолий Тарасенко, — но выделил даже двигатель и кое-какие дефицитные материалы для амфибии.

Амфибия была создана и участвовала даже в одном из пробегов самодельных автомобилей по стране, который организовал в свое время журнал «Техника — молодежи».

Автомобиль прекрасно шел по земле, отлично плавал и выбирался на заболоченный берег с помощью резиновой гусеницы, надеваемой на колеса, когда амфибия была еще на плаву.

— Вы знаете, — говорил Тарасенко, — я целиком обязан Антонову в создании такой необычной машины. Он всегда поддерживал нас, сумасшедших.

Механику можно верить. Генеральный интересовался всем. Как депутат Верховного Совета СССР, он даже рассматривал и проверял на жизненность чертежи дирижабля, разработанного изобретателями-любителями.

— Что поделаешь, это по назначению, — смеялся Олег Константинович, смело прикасаясь к еще неизведанному будущему.