КАК МЕНЯТЬ И ЧТО МЕНЯТЬ?

КАК МЕНЯТЬ И ЧТО МЕНЯТЬ?

Отзвуки женевской встречи очень скоро докатились до Стокгольма в виде слухов и в виде указаний. Вопреки шуму о грандиозном успехе, который взахлеб описывала советская да и мировая пресса, слух утверждал, что Горбачев и Шеварднадзе вернулись в Москву недовольные. Советская политика, несмотря на приветливые улыбки Горбачева, оставалась по своей сути неизменной со времен Брежнева — Андропова — Черненко. Ее нужно было основательно перетряхивать, чтобы хорошие и красивые слова о мире, разрядке и мирном сосуществовании из пропагандистских лозунгов действительно стали нормами международной жизни.

А указания требовали представить предложения, как надо менять эту советскую позицию. 3 декабря, например, делегация получила напоминание: «подготовить проект записки в Инстанцию, в которой содержалась бы оценка прошедшего этапа, а главное — предложения о дальнейшей нашей работе». При этом, однако, предписывалось «точно следовать положениям мандата Мадридской встречи, в частности, по мерам военного доверия (охват ими деятельности ВМФ и ВВС)».

Каждый раз, получив такие указания от высокого начальства, хотелось либо хохотать, либо горько плакать. В них было все выверено до миллиметра — с какой бы стороны не подул ветер, начальство будет всегда право. Но попробуй пойми, что от тебя хотят: дать новые предложения, но точно следуя старой позиции?

Тем не менее, мы посовещались в делегации и решили серьезно проанализировать, что происходит на переговорах и что нужно менять.

Восьмая сессия не принесла долгожданного прорыва, хотя «джентльменское соглашение» внесло некоторые перемены на Конференции. Теперь основная деятельность переместилась в рабочие группы. После краткого официального открытия заседания следовала быстрая смена декораций: таблички с названиями государств убирались, делегаты покидали свои обычные места и рассаживались по группам стран. Теперь они выступали как бы в личном качестве, и председатель, давая им слово, просто называл фамилии. Как выразился один из участников этих дискуссий: «наконец — то нам разрешили снять пиджаки». Ну и что это дало?

Рабочие группы плавно перешли к редактированию строго в соответствии с «джентльменской договоренностью». Там под руководством координаторов из нейтральных стран началось параллельное обсуждение всех внесенных предложений, хотя каждая сторона, разумеется, делала упор на собственных позициях.

Но чем дальше шёл поиск договоренности, тем более становилось очевидным, что главным камнем преткновения является теперь вопрос, на какие виды вооруженных сил будут распространяться меры доверия. Разумеется, имелись и другие расхождения, и их было немало. Но нельзя ни на шаг продвинуться вперед в редактировании, когда одна сторона говорит только о деятельности сухопутных войск, а другая называет всю триаду — сухопутные войска, ВВС и ВМС. Поэтому в качестве развязки мы решили предложить следующий компромисс:

«На нынешнем, первом этапе Конференции дать согласие на уведомления о крупных учениях ВМС в соответствии с предложенными нам параметрами, когда эти учения связаны с учениями сухопутных войск и угрожают безопасности в Европе. Одновременно можно было бы условиться о том, чтобы отложить рассмотрение вопроса об охвате мерами уведомления также и самостоятельной деятельности ВМС на второй этап Конференции. При этом, разумеется, подлежали бы уведомлению все крупные учения ВВС в Европе, как это предлагается Советским Союзом».

Генерал Татарников угрюмо сказал, что не может подписаться под таким предложением. Его министерство никогда не пойдет на отказ от договоренности по ВМС. «Соседи» колебались. Тогда я сам направил эту телеграмму в Москву. И тишина… Никакого ответа.