45

45

В июле 1998 года я освободился.

Тогда уже действовал закон, согласно которому мне, при освобождении, обязаны были выдать паспорт. И ещё за полгода до освобождения, я поставил в известность зоновскую спецчасть о том, что этот самый паспорт мне необходим — хотя, разумеется, они и сами должны помнить о таких вещах, без всяких напоминаний.

Все эти полгода меня кормили обещаниями — дескать, мы действуем, хлопочем… Лишь перед самым освобождением, начальник спецчасти, вызвав к себе, сказал: "Я посылал запросы в Орёл. Более того — сам туда ездил. Там мне сказали, что у них нет бланков, даже дети паспорта получить из-за этого не могут — их ведь теперь выдают с четырнадцати лет — а тут зэк какой-то; подождёт, не до него… Я лично тут ни при чём — что мог, сделал. Точнее — пытался сделать".

Вот так. Четырнадцатилетние подростки, живущие с родителями и вряд ли стремящиеся в своём возрасте куда-то на работу устраиваться — они конечно полгода-год подождать не могут. А освобождающийся зэк, которому документы жизненно необходимы, которому надо как можно скорей на работу устраиваться — он пусть подождёт. Причём, подождёт — неизвестно чего. Кто и где ему выдаст паспорт на воле? Ведь для того, чтобы после освобождения получить паспорт — нужно где-то устроиться. А для того чтобы где-то устроиться — необходимо иметь паспорт. В этот заколдованный круг человека загоняют искусственно, дабы не выпустить его из щупалец системы МВД. Поэтому я, не только не получил паспорт при освобождении, но и обнаружил пропажу тех немногих документов, которые ещё каким-то чудом у меня сохранялись (аттестат, кое-какие профессиональные корочки). Вышел на свободу с одной только справкой об освобождении.

Впрочем, даже в том случае, когда освободившийся зэк умудряется где-то как-то устроиться, его ни в коем случае не оставят в покое. Один из моих приятелей по ливенской колонии, Мишка Молоков, после освобождения, при помощи единоверцев-адвентистов купил дом в селе, неподалёку от Ливен. У многих ли есть такие друзья?.. Так вся местная милиция встала на уши, пошли наезд за наездом: "Уезжай, а то посадим!" Во всём том селе, он наверное был единственным непьющим, некурящим и не ругающимся матом мужчиной. Но — разве такие нужны в русских деревнях? Он даже в Молдавию ездил, к тамошним адвентистам (не в Приднестровье, а именно в Молдавию — русский человек!), чтобы узнать — нельзя ли там как-то пристроиться. Сейчас уж и не знаю — может и выжили его оттуда. Я, после освобождения, не стал к нему подселяться (хоть он и звал к себе, письмо присылал). Не возникло у меня желания соваться в тот же зафлажкованный круг, в котором очутился он сам.

Хотя — тоже свалял дурака, только несколько иначе. Видимо слишком много времени проводил в зоне у телевизора. Решил во что бы то ни стало на работу устроиться. Есть ведь справка об освобождении — для колхоза-то небось достаточно. А там глядишь — и паспорт потихоньку выправлю. Не везде же одни гниды — есть наверное где-то и люди. Надо только хорошенько взяться за дело, систематически объезжать колхоз за колхозом, не опускать рук от первого-второго отказа, не обращать внимания на разных начальственных хамов; методом тыка найти такое место где людей более-менее ценят, там показать себя с лучшей стороны — а дальше потихоньку всё устаканится… Честное слово — сегодня мне стыдно за себя, тогдашнего. Надо же быть таким наивным — да ещё после двух лагерных сроков! Верно говорят, что когда Господь захочет наказать — он лишает разума.

В общем — на поклон к системе уничтожения, пошёл ещё один доверчивый дурак. Мало того что я всерьёз верил в возможность трудоустройства без документов — так ведь ещё и умудрился в упор не заметить кризиса (знаменитый "дефолт" 1998 года), который разразился вскоре после моего освобождения. Прекрасно видел ажиотаж на рынках, скачок цен, возмущение людей. Даже (в платных залах некоторых вокзалов) наблюдал (и довольно внимательно) по телевизору за баталиями в Госдуме, когда Ельцин, по требованию Зюганова и Явлинского, назначил Премьер-Министром Примакова — вместо отправленного в отставку Кириенко и вместо Черномырдина, которого хотел бы видеть на этом посту.

Но всё это проходило как-то мимо моего сознания и не подсказывало, что для поисков работы — не самое подходящее время. Просто морок какой-то нашёл…

Об Орловщине у меня осталось не лучшее впечатление. Да и вообще, искать работу и жильё в том регионе где сидел — есть в этом что-то нездоровое, рабское. А далеко ехать — это терять понапрасну время и не такие уж густые средства. Поэтому своё колхозное турне, я начал в соседней Тульской области.

Тут же выявилась закономерность — поближе к Туле (а значит — к цивилизации) отказ был вежливым: "Извините, у нас жилья нет и вообще, мы рабочих сейчас не набираем"… Подальше от города, какой-нибудь растрёпанный с похмелья председатель, поглядев на справку об освобождении, брезгливо рявкал: "Нам такие не нужны!.." Впрочем, это был хамский, но хотя бы честный ответ — быстрый, без компостирования мозгов. Гораздо хуже было в тех случаях, когда начинали "кормить завтраками", просили прийти завтра, послезавтра, через недельку-другую, или говорили что председатель (либо директор — я не только в колхозы совался) в отъезде, будет тогда-то (опять шли "завтраки") — и так далее, в том же духе. А кушать-то что-то надо каждый день…

В конце концов, забрёл я в самой Туле в бюро по трудоустройству. Здание там большое, посетителей почти нет, персонал явно скучает, зевая у компьютеров. Моё появление воспринимается как возможность развлечься, позубоскалить. Посыпались плоские шуточки, в форме дебильных вопросов, типа: "Ты там председателя на вилы не поднимешь?" Отвечаю: "Только по отдельному тарифу. Деньги — вперёд".

Немного отвлекаясь, хочу сказать: когда при мне ругают москвичей — я эту ругань обычно не поддерживаю. Хоть сам не москвич и москвичей за ангелов отнюдь не считаю, но многократно имел возможность убедиться, что за пределами Москвы уровень хамства возрастает многократно. Да и в самой столице, носителями хамства являются, как правило, приезжие — недавно заделавшиеся москвичами и не избавившиеся от своих хамских замашек. Это так, между прочим.

Ладно, дали мне в конце концов направление в колхоз. Предупредили правда, что оно обязательной силы не имеет. Просто, мол, поставили тебя в известность, что в этом колхозе требуются рабочие. А там уж — как с председателем договоришься.

Так-то вот. Давно уж нет советской власти — а по-прежнему: "как с председателем договоришься"…

Для того чтобы в тот колхоз попасть, нужно сначала километров 70 ехать от Тулы до Одоева. Доехал. Железной дороги в райцентре нет — значит нет и железнодорожного вокзала. Автовокзальчик на ночь закрывается. Есть ли в посёлке гостиница — неизвестно. Если и есть — сколько там с меня сдерут? Имеются ли у них свободные номера? Пустят ли туда без паспорта, с одной справкой об освобождении?

А ведь от райцентра до колхоза — ещё километров 35. Автобусы ходят два раза в день — по хорошей погоде. Последний уже ушёл. Следующий будет только завтра утром.

Но ведь лето на дворе, в конце-то концов! Что я — маленький что ли? Поди не растаю…

Там местность распаханная, но жиденькие лесополосы всё же имеются. А мне одному много ли надо? Чуть в стороне от посёлка, зашёл в одну из лесопосадок. Там и решил ночь перекоротать. Но всего на свете не предусмотришь. На рассвете, от протекавшей неподалёку речушки, наполз холодный туман. Простыл я тогда здорово.

Но дождался нужного автобуса — куда деваться.

Старый, раздолбанный ЛАЗ, дребезжа на бесчисленных ухабах, довёз меня наконец, до места (он шёл немножко дальше, до какого-то другого села). Вышел я из автобуса — и обомлел. Вонь такая, что кажется, ещё несколько вдохов — и замертво упаду. Будто какие-то коварные агрессоры бомбу-вонючку сбросили. Такие миазмы могут источать только многолетние залежи навоза, перепревшие-перебродившие под солнцем и дождями…

Ну да впрочем — притерпелся кое-как (человек, как известно — самая выносливая тварь на этой планете), с людьми на остановке поговорил. Оказывается — из этого колхоза сбежали все, кто только мог. Два года никому никакой зарплаты не платят.

Пришлось чесать в затылке. Хм — заехал… Местные-то, огородами да скотиной живут — небось в колхозе комбикорм тырят. А я-то чем жить буду?

Но решил всё же пойти в контору — так сказать, для очистки собственной совести. Не зря же всё-таки столько ехал, на дорогу тратился. Да и потом, если в будущем тяжко придётся, чтоб самого себя не упрекать — дескать, приезжал ведь в колхоз по направлению, так чего ж до конторы не дошёл? А вдруг — взяли бы?..

Ладно — пришёл в эту самую контору. И услышал стандартно-хамский ответ: "Нам такие не нужны!"

Честное слово — я даже обрадовался! Успел на обратный автобус заскочить — и дай Бог ноги из этого царства навозной вони! Пусть в колхозе ждут, когда к ним в глухомань припрутся наниматься "нормальные" граждане, с полноценными документами и высшим образованием — бросив свои городские квартиры, прописку, работу на заводах и в офисах. А то коровам в этой дыре (изрядно, кстати, прихлопнутой чернобыльской радиацией) не всё ведь равно, кто им хвосты накручивать будет — судимые или несудимые, образованные или неучи…

Из этой поездки был сделан вывод: отдаляться от железной дороги — глупо и бессмысленно. Нельзя отрываться от линий — пусть даже самых третьестепенных. А последних, кстати, становится всё больше и больше. Раньше по самым незначительным веткам ходили пригородные поезда. Сегодня на иных участках железных дорог, пассажирское движение прекращено полностью.

В одной из газет попалась мне статья о некоем поселении-общине, под названием Китеж, в Калужской области. Из репортажа невозможно быдло уяснить, что собой эта община представляет, каких принципов, или какой религиозной направленности придерживается. Трудно было также понять более-менее точный адрес поселения. Корреспондент с апломбом писал, что, мол, специально адрес не указывает, а то сбегутся туда желающие поселиться со всей России — потому как там рай земной. Вообще статья носила довольно шизоидный характер — так что я не был даже уверен, что это не полнейший вымысел на ровном месте. Но всё же — Калужская область ведь граничит с Тульской. Расстояния там, в принципе, небольшие. Отчего не съездить?

По отдельным оговоркам в статье (журналистам часто кажется, что читатели совершенно тупые) сориентировался, так сказать, на местности. Доехал до Сухиничей. Оттуда автомотрисой, идущей на Спас-Деменск, добрался до Барятинской (сейчас эта автомотриса отменена — в автобусах народ давится). Там переночевал на вокзальчике, в обществе целого табора цыган, расстеливших свои перины прямо на полу. С ними вообще легче — равно как и с таджиками. Всё внимание — на них. По крайней мере — русских как-то стесняются гнать с вокзала в то время, когда приходится переступать через спящих на полу цыган. К тому же дежурные по станции (особенно женщины) побаиваются оставаться на ночь в чисто цыганском (или таджикском) обществе — поэтому русских с вокзала не выпроваживают. Хотя — раз на раз не приходится…

Утром, после долгих расспросов и шатаний по местным перелескам, нашёл я этот самый Китеж.

На довольно большом по площади пространстве, были разбросаны немногочисленные, крупные, какие-то неуклюжие бревенчатые дома, похожие скорее на загородные дачи москвичей, нежели на дома сельского типа, привычного в этих местах облика. Чуть в стороне от домов, находились огороды — точнее, одна длиннющая, относительно широкая грядка. Несколько домов ещё только строились. Около них возились явно местные, сельские мужички. Подошёл к ним, поинтересовался — мол, много ли им община платит?

— "Да не — мы больше за харч, да ещё так, кой за что"…

"А чего ж сами члены общины не работают? Они-то чем вообще занимаются?"

— "Да так, философию какую-то крутят. А ночью по садам да огородам местным шастают."

"Они что же — верующие, или как? Какие вообще взгляды-то исповедуют?"

— "Да какие там взгляды — с жиру просто бесятся! В детстве не наигрались — теперь доигрывают."

Я пошёл к жилым домам. Нигде ни малейшего признака какого-либо молитвенного здания, храма…

Зашёл в их штаб-квартиру (не знаю уж, как они сами её именовали). То есть — просто в избу, в которой обитает "отец-основатель". В избе какой-то нежилой дух. Она и изнутри выглядит как летняя дача, а не как обычный жилой дом. Стены бревенчатые, совершенно неоштукатуренные. "Гуру" лежит на тахте. На груди у него пристроилась и сопит маленькая жирная собачка — противная до безобразия. Пробую объяснить ему своё положение — дескать, нельзя ли мне тут при них как-то жить пристроиться?

У вождя, полное равнодушие в глазах. Он лениво чешет своего барбосика. Нехотя бормочет что-то насчёт того, что у них много проблем, они никого сейчас в общину принять не могут, им приходится думать о собственном выживании…

В общем, я понял так, что эти люди — обыкновеные представители московской интеллигенции (в меру ленивые, в меру наивные), которые, начитавшись каких-то книжек, решили создать нечто вроде коммуны на природе. Но "на природе" оказалось не так хорошо и гладко, как им хотелось бы — и у них зародились крамольные мысли, типа: а не пора ли закругляться с экспериментом?

Одним словом — мне, со своими проблемами, о которых эти люди и по телевизору-то не слыхали, здесь явно не место.

Это была не единственная моя попытка, затесаться в какую-нибудь "общину". Примерно таким же образом, из газетной статьи, довелось узнать о поселении верующих — бывших осужденных — в окрестностях Тулы. Причём, указано было — в каких именно окрестностях.

Добрался я и туда. Но ни о чём подобном, никто из местных жителей и слыхом не слыхивал. Видимо эта статья была сродни репортажам о визитах инопланетян.

Между прочим, на юге Тульской области, есть большие яблоневые сады. Яблок там много — и самых разных сортов. По этим яблокам буквально пешком ходят — и люди, и коровы. Местность эта, могла бы наверное на одном яблочном вине экономически подняться. Но это — в принципе. А на деле — людям в тех краях, порой детей в школу собрать не на что, притом, что и до Москвы совсем недалеко. Но — в Москве их ждут дубинки и пинки ментов, защищающих интересы мафии, которая никогда не позволит снизить цены на тот или иной товар, ниже назначенного этой самой мафией минимума. Так и гниют яблоки, под ногами у нищих людей, которых не подпускают к московским рынкам нахлебники, живущие неплохо, и желающие в будущем жить ещё лучше.

Я был в числе тех, кто пытался всё же, втихаря возить эти несчастные яблоки в столицу. Потом, чуть подзаработав, опять кидался в поход по колхозам. А через какое-то время у меня хватило ума попереться на поиски очередной общины (это уже явно от отчаяния) в Ленинградскую область, в район города Подпорожье. До Волховстроя добрался относительно нормально. Далее, от Волховстроя, линия была ещё не электрифицирована. Пригородным поездом доехал до Лодейного Поля. Оттуда буквально один вагончик ходил до станции Токари — через Подпорожье. В общем — доехал в конце концов — где наша не пропадала! Покрутился там — и на автовокзале, и на железнодорожном (они в нескольких километрах друг от друга расположены). Там же, на автовокзале, обитало немало людей — на иных маршрутах автобусы ходят раз в два-три дня. Обращала на себя внимание целая бригада украинцев с Волыни, которые притащили с собой даже деда с бабкой — видимо получив от кого-то заверения, что их тут же встретят и приветят. Едут в какой-то отдалённый леспромхоз. На вокзале уже не первые сутки — что-то с адресом напутали, никто такого леспромхоза в окрестностях не знает, все только плечами пожимают. Сидят визитёры с Незалежной, дрожат от холода — здесь по ночам уже подмораживало, а днём не прекращал моросить нудный дождь. Один раз хорошенько промокнешь — никакими судьбами на холодном вокзале не просушишься. Кажется, что сам воздух влагой напитан. Пока взятые с собой харчи не доели — с места не трогаются, надеются на что-то (а может, денег на обратную дорогу нет). Боятся, как бы их с вокзала не погнали…

Я — в не менее глупом положении. Никто ни о какой общине тут не слыхал. Да и не мудрено — районы в этих местах крупные, с обилием лесов и болот. Освоенность довольно слабая. Ведь это территория пограничная с Карелией (которую в царское время именовали "подстоличной Сибирью"). Как говорится: трудно найти в тёмной комнате чёрную кошку — особенно если её там нет.

На железнодорожном вокзале пригляделся к способу выживания местных жителей. Вокзал этот находится поодаль от самого города. Это в общем-то неплохо — милиция туда почти не заглядывает. Но при этом грязный, обшарпанный, холодный вокзал, напоминает каменный сарай. Там так холодно, что спать почти невозможно. Двери практически не закрываются. Скамейки изрезаны и исписаны всякой нецензурщиной. Стены тоже исписаны, пол засыпан окурками. Пассажиров как таковых, маловато. Зато много людей торгующих ягодой (почти поголовно — клюквой). В брезентовых накидках и резиновых бахилах, с ведёрками ягоды в руках, сидят они насупившись и сжавшись, будто огромные серые воробьи. Ждут поезда. Тихонько переговариваются между собой, постоянно покашливая. Жалуются, что по трое суток кормят комаров на болоте, а потом по трое суток собранное продают. Может и преувеличивают малость, но лица у многих действительно изъедены комарами и мошкарой капитально. Тут не Подмосковье, от здешних комаров никакими мазями не спасёшься. И они здесь какие-то холодостойкие — летают и пируют при такой температуре, при которой и человек-то дрожмя дрожит. Глядя на этих людей, уж и не знаешь что считать большим из зол — наличие колхозов, в которых работникам ни хрена не платят, или отсутствие таковых, что автоматически означает безработицу для большинства местных сельчан…