41

41

Я преодолел новогодний рубеж. Для меня началась новая эпоха — эпоха 1996 года. Японцы называют эпохой, период правления каждого своего императора (микадо). "Эпоха Хирохито", "эпоха Акихито"… Для бездомного человека, эпохой можно считать год. По крайней мере в России, просуществовать год бомжу — не так-то просто. Нет такого, самого молодого, здорового и сытого бомжа, который встречая приход нового года, может уверенно сказать, что обязательно доживёт до его окончания. Если для человека "обычного", "жизнь прожить — не поле перейти", то нищий вполне может заменить слово "жизнь", на слово "год". А я вот уже и зиму почти пережил. Почти — потому что март-месяц в России: уже не зима, но ещё и не весна. "Настал марток — надевай семь порток". Именно так.

И всё же, солнышко с каждым днём греет всё сильнее, воробьи начинают собираться стайками, на удивление громко, дружно и задорно чирикая, а у подъездов жилых домов, слышатся истошные вопли дерущихся котов. Им проще…

Этой зимой я попытался дёрнуться на юг. Глупо конечно было отрываться от мизерного, но относительно стабильного заработка. Но холод и сырость долгой зимы, в конце концов надоедают. Хочется хоть немного тепла, тлеет где-то в уголке подсознания уголёк надежды, на какую-то эфемерную "удачу" — даже если самому не вполне ясно, в чём, собственно говоря, эта удача может выражаться. Вот и моей скромной, и наверное не слишком разумной персоной, завладела мысль мотануться на юг. А юг у России остался один — Кавказ. Не вполне логически рассудив, что лето есть лето, а зима есть зима — и потому, дескать, зимой на юге полегче будет — я пропёр электричками до самой Кубани. Видимо в моих рассуждениях было не столько логики, сколько усталости, от одних и тех же вокзалов, от мотания с тяжёлыми сумарями, от промозглости и холода слишком длинной русской зимы, от безнадёжного однообразия всего, что окружало само моё существование.

Дорога на юг была мне знакома. Доехал я быстро. И столь же быстро понял (по крайней мере — начал понимать) степень наивности своих туманных упований неизвестно на что. Зима — она и на Северном Кавказе зима. Морозы там послабее — зато часты сильные ветры, бураны. Покрытое льдом Азовское море, производит унылое впечатление. Даже не верится, что летом здесь вполне курортный район (правда, плохо развитый. Его бы финнам в руки — после ихнего-то юга, лежащего на широте нашего Санкт-Петербурга!).

Лишённая лесного покрова, заснеженная степь — тоже не слишком приятна на вид. В общем — напрасно стремятся сюда на зиму многие бомжи (не один я такой наивный). Хотя, некоторые из них приноравливаются жить в заброшенных кошарах, порой строят домики из самана (ещё с осени) где-нибудь в балках, по буеракам — а иные как-то где-то подрабатывают и за счёт этого живут при каких-нибудь выселках. Но основная масса стремящихся на юг бездомных, нарывается на неприятности гораздо скорее, чем на какое-нибудь пристанище. И дело тут не в климате, а в людях, населяющих эти края.

Казаки считаются русскими людьми. Но по характеру своему, складу мышления (менталитету — как принято говорить сегодня), это отдельный этнос. Так бывает в мире, что люди говорящие на одном и том же языке, разнятся друг от друга складом национального характера. Так австрийцы и германо-швейцарцы отличаются от немцев; американцы США отличаются отличаются от англичан, новозеландцев и австралийцев; аргентинцы и перуанцы отличаются от испанцев (и друг от друга); бразильцы — от португальцев, а казаки — от русских. У казаков явно меньше чем у русских сочувствия к обездоленным людям — в том числе, к обездоленным казакам. Правда, родня обычно старается не допустить, чтобы их родич стал бомжём. Но если он им всё-таки стал, то его автоматически считают уродом и отщепенцем — а он платит им ответной неприязнью, прибиваясь к русским и украинцам (белорусов тут мало) и "отодвигаясь" от соплеменников. Неприязнь к чужакам — здесь явление обычное. А под чужаками обычно подразумеваются все, кто не с этой станицы (или хутора). Многими чертами поведения, казаки схожи с окружающими кавказскими народами. Например, вечером, на улице небольшого казачьего городка, женщина чувствует себя почти так же неуютно, как где-нибудь в дагестанской глубинке. Молодые учительницы нередко побаиваются своих учеников из числа старшеклассников. А молодая сноха частенько опасается тестя. "Снохач" — то есть любитель прижать сноху — обычное слово в казачьем обиходе. Незамужняя женщина в станице, должна в первую очередь искать себе мужчину — хотя бы в качестве любовника — который не позволял бы местным малолеткам ломать ей двери. Армянские или азербайджанские женщины, достаточно раскованно чувствующие себя где-нибудь в Москве, на Кубани не намного более свободны, чем у себя в Закавказье.

А уж придти на вокзал, чтобы полюбопытствовать — нет ли там кого "чужого", которому можно было бы проломить голову — это, для подрастающего казачьего племени, чуть ли ни дело чести. И вот тут казаки резко отличаются от соседних кавказских народов, которые весьма неравнодушны к женщинам, но нищих обычно не трогают, а нищих стариков не трогают ни в коем случае — невзирая на национальные, или религиозные отличия. Пожалуй только чеченцы несколько схожи с казаками в том, что ставят себя выше всяких правил и выше всех окружающих — за что их недолюбливают все соседние народы (даже единоверцы-мусульмане). Но и у чеченцев как-то не принято демонстрировать силу на нищих, а ударить старика — недопустимо.

Разговаривать с казачьей стаей малолеток столь же бесполезно, как со стаей пираний. Нужно просто драться — остервенело, всем что попадётся под руку, выкинув из головы любые общерусские представления о правилах драки (в казачьих головах эти правила и не ночевали). И горе бездомному человеку, если человек этот — женщина, ребёнок, или старик! В лесопосадках, близ местных небольших станций, нередко находят трупы бомжей, забитых насмерть кирпичами, или арматурой. Уходя ночевать в лесопосадку, или в какие-нибудь развалины, бездомный, в этих краях, должен быть трижды осторожен — есть у местных поведёнка, выслеживать нищих и убивать. Да и на вокзале убить могут — особенно ночью, на небольшой станции.

И у милиции местной — столь же звериные повадки. Казак никогда не поверит, что в Центральной России могут существовать вытрезвители, в которых всех "пациентов" не бьют смертным боем. — "А чего ж тогда их забирать?!.." Хотя реальной выгоды от этих побоев, сотрудникам милиции — никакой. Но, "душа просит", бить и калечить…

У ростовской тюрьмы — худшая репутация во всей России. Это хорошо известно буквально всем зэкам во всех российских лагерях. По рассказам тех, кто прошёл через эту тюрьму (а таковых в зонах и следственных изоляторах встречал немало), побывать в ростовской тюрьме и не потерять здоровье — это надо постараться. В последнее время, насколько я слышал от других зэков, в Ростове стали играть в патриотов. Когда приходит свежий этап с заключёнными (а Ростов, как известно — "ворота на Кавказ"), зэкам командуют: "русские — налево, остальные — направо!" После чего нерусских начинают бить. Но если нерусских в этапе нет, то отделяют уже русских от казаков и русских бьют. Если в этапе в основном казаки — бьют всех подряд.

Не знаю как сейчас (теперь на смертную казнь наложен мораторий), а раньше, приговорённые к смерти люди, подвергались особо изощрённым издевательствам. Например (это ещё лёгкая такая "шутка") камеры, в которых содержались смертники, были выкрашены в строго траурные (жёлто-чёрные) цвета, на манер гробов. А порой приносили и настоящие гробы — вместо нар. Приговорённые должны были спать ночью в гробах… Хочу особо отметить — подобные рассказы в зонах, обычно всегда бывают правдой. Ведь этапом приходит сразу много людей, которые "поправят" рассказчика, если он врать начнёт.

Мало для кого является секретом, что Ростов-на-Дону является "всероссийской житницей" маньяков. Но далеко не все россияне знают, насколько их здесь много. Слышали в основном про Чикатило. Между тем, все местные старожилы, сколько они себя помнят, всегда были очевидцами милицейских облав на маньяков. Однако средства массовой информации о такой деликатной проблеме предпочитают не распространяться. Да и о кошмарном уровне наркомании именно в казачьих краях — тоже как-то не принято говорить. Несмотря на то, что многие города и станицы Дона и Кубани утопают в садах, кругом полно фруктов и неплохо вызревает виноград, местная молодёжь плотно сидит на анаше и героине. Я лично видел первоклашек семилетнего возраста, куривших анашу — кто не хочет, может не верить.

Но, у нас ведь не принято говорить вслух о некоторых, совершенно очевидных вещах. Дескать — не толерантно. Экстремизмом попахивает. Вообще, всё современное человечество насквозь пропитано паскуднейшим лицемерием. Только ведь проблема не исчезает от того, что о ней помалкивают. Как раз наоборот — будучи предоставлен самому себе, гнойник беспрепятственно распухает, нарывает, наливается гноем. А потом однажды (рано или поздно это обязательно происходит) этот гнойник порывается. И все дружно ахают — откуда столько гноя?! Не было же ничего!!! Всё ведь чисто было! Откуда же всё это взялось-то?!..

Так, например, до сих пор ахают, по поводу событий 1917-20 годов. В частности, касаемо того же казачества, изумляются: почему казаков так ненавидели, почему их так истребляли — вплоть до откровенного геноцида?..

Да потому что не было таких уголков в великой Российской империи — от Польши и до Приморья, от Прибалтики до Закавказья — где казаки, в качестве государевых башибузуков, не полосовали бы людей нагайками, не рубили бы саблями, не расстреливали бы, не насиловали бы женщин, не устраивали бы погромов, — отнюдь не только еврейских. На настоящих-то фронтах, толку от этой орды было мало — слишком плоховато было с дисциплиной, слишком велика была тяга к грабежам, слишком трусоваты были казаки в открытом бою (жестокость и трусость всегда идут рука об руку). Зато в своей стране геройствовали над безоружным населением, в том числе над крестьянами и над староверами.

А потом пришли на Дон и Кубань русские мужички, не раз отведавшие казачьих плетей, ведомые комиссарами-евреями, не понаслышке знающими о подробностях погромов — и повырывали у казачков нагайки, порой вместе с руками. Штыками прорвали казачий гнойник, слишком долго созревавший на теле страны — так, что и слово "нагайка" стало подзабываться. Всё было жестоко — но логично.

Однако в последнее время слышно, опять у казаков ручонки к нагайкам потянулись. Опять, то тут, то там, вершится самосуд, хлещутся чьи-то спины, выселяются из станиц и хуторов чьи-то семьи. И наверное те случаи, которые попадают на страницы центральных газет — являются лишь верхушкой айсберга. И жутко толерантная общественность, как-то не особо беспокоится по этому поводу. Старый гнойник проснулся и опять набухает кровавым гноем. Когда прорвёт, добрые граждане будут удивляться и возмущаться: ах-ах, откуда что взялось?!..

Я предпочитаю не лицемерить, называю вещи своими именами. Наверное, в принципе, можно найти какие-то оправдательные слова по адресу казаков (а также по адресу милиции, чиновников…). Есть у них, несомненно, и какие-то положительные качества. Например — и в советское время среди них было мало атеистов, от Бога они особо не отрекались, вызывая порой удивление и насмешки со стороны жителей других регионов (что, однако, не мешало этим добрым христианам творить вышеупомянутые дела). Кроме того, среди станичников и хуторян обычно мало стукачей, готовых сдавать своих земляков, ворующих что-либо в колхозе. Все воруют — и ты воруй, а других не сдавай. Это не такой уж плохой принцип.

Но в целом, у меня (как и у всех, кому доводилось скитаться по казачьим областям), сложилось о местном населении очень скверное впечатление.

Довольно быстро мне стала ясна полная бессмысленность поездки на юг. А допущенные ошибки нужно исправлять. Поэтому, отбросив все прежние намерения, я повернул на север. Добрался до Ростова. Там существует два вокзала — пригородный, и для поездов дальнего следования (по крайней мере, так было). На последний я и зашёл ночью. Как оказалось — зря. Там в это время началась облава на нищету. То есть — к вокзалу подрулил милицейский уазик-"буханка". Милиция перекрыла все входы и выходы, и пошла "загоном", хватая всех, кто был плохо одет (или — не то чтобы плохо, но явно не по сезону). Документы при этом ни у кого не проверяли. А то вдруг они невзначай у кого-то в порядке окажутся — так что ж, отпускать что ли жертву?! У большинства тех же бомжей, хоть какая-то справочка на руках, да имеется. И что — обращать внимание на подобные пустяки? А кого же тогда вообще хватать?..

Всех задержанных, затолкали в вышеупомянутый уазик. И меня в том числе. Там битком было. В основном — старики, инвалиды, женщины, а также двое детей лет десяти-двенадцати. Такую публику легче отловить. Молодые да прыткие (тем более — местные, знающие чего можно ожидать на вокзале) попадаются меньше. Ну разве что такие залётные ротозеи как я. Знал ведь, среди какого народа нахожусь — и ночью на вокзал попёрся!..

Вывезли нас — уж не знаю, за сколько километров — в заснеженную, промороженную, всеми ветрами продуваемую степь. Там и костёр разжечь не из чего. В этой степи всех и выгрузили — после чего уехали.

Формально, это конечно не было убийством — нас ведь отпустили, не так ли? Только не надо, пытаясь копировать Шерлока Холмса, спрашивать про колею от колёс уехавшего уазика, по которой, дескать, можно было бы выйти к жилью. Горожанину и жителю лесной полосы, трудно даже представить себе, насколько быстро ветер в степи заметает все следы…

Я примерно представлял себе местную географию. Где-то на запад от нас лежала железная дорога Ростов-Воронеж, протянувшаяся меридианом с юга на север. А на юге была река Дон, в это время года лежащая подо льдом. На пути к Дону, наверняка расположены какие-нибудь протоки — тоже замёрзшие. Но вдоль Дона нет железной дороги. Значит — нет никаких станций, вокзалов. На север и на восток, лежат необозримые, редконаселённые степи, доходящие аж до Каспия и до Волги. Значит, путь только один — на запад. Лишь бы к железной дороге выйти… Скорее интуитивно чем осмысленно, нащупал взглядом этот самый запад. Звёзды не очень-то видны, в разрывах между низко висящими, зимними тучами — да и плоховато я по ним ориентируюсь. Но на западе, после заходя солнца, ещё долго догорает слабая полоска заката; а на востоке, задолго до восхода, появляется слабенькое свечение зари. Даже не уверен, что я эти самые полосы так уж хорошо разглядел. Но как бы там ни было, сориентировался правильно. Пошёл в сторону железной дороги. Один раз крикнул остальным, чтобы шли за мной, если не хотят в степи подохнуть; но уговаривать, или вдаваться в подробные объяснения, не стал — не до того было.

Ближе к утру вышел к какой-то станции. Вместе со мной вышли туда же ещё два человека. Сам путь представлял собой какое-то преддверие ада, видение человека, переживающего клиническую смерть. Кругом — необъятная ширь холода и мрака, нигде ни огонька, в лицо метёт колючей позёмкой, ноги гребут и гребут рыхлый снег; и кажется порой, что идя, стоишь на месте…

Что там было с остальными — не знаю. Допускаю в принципе, что кто-то мог спастись, добредя до какого-нибудь хутора (а кому они на том хуторе нужны?) или сховавшись в каких-нибудь скирдах, стогах (которых я, кстати, нигде по пути не видел). Но большинство, думаю, погибло. И по весне, конечно ни у кого не возникнет вопроса — откуда в отдалённом уголке степи, столько трупов нищих людей (пусть и "разбросанных" на определённом расстоянии друг от друга)? Что они могли делать в этом безлюдье?.. Кому оно нужно — ломать голову над такими вопросами?! Бомжи — они и есть бомжи. Дураки, маргиналы, отребье. Мало ли куда и зачем они попёрлись!..

А кто-то и поймёт прекрасно, в чём тут дело — ну и что? Здесь подобное не редкость. От своих спутников я узнал, что нам ещё относительно повезло. Летом бездомных (да и вообще всех плохо одетых — документы ведь не проверяют) сбрасывают с моста в реку. А мост расположен так, что не выплывешь.

Кстати — впоследствии довелось читать довольно большую статью в одной из газет. Там рассказывалось о мосте через Дон, с которого любят кидаться в реку самоубийцы — потому что там гибель гарантирована. И вот раз произошёл случай, когда какая-то девушка кинулась вниз с этого моста, и осталась в живых — хотя была вся синяя от множественных ушибов, и поначалу умом тронулась (потом вроде пришла в себя). Прочитав ту статью, подумал — наверное именно с этого моста нищих в реку и кидают.

Один из тех, кто вышел со мной (он сильно хромал) рассказал о том, как его, явно намеренно, сбила милицейская машина. Сначала остановили, проверили документы. Потом вернули, осклабились: "ну иди мужичок, иди…" Собственно говоря, эта волчья ухмылка его и насторожила. У них уазик возле дороги стоял. Идя, человек услышал, как этот уазик заурчал и поехал. Дело ночью было, дорога пустая. Услыхав рёв машины слишком близко за спиной — резко отпрыгнул в сторону. Но всё же задели крепко. Упал в кювет. Оно может и развернулись бы, и добили — да на дороге показались огни встречных машин. А может решили что сбили удачно — наповал. С тех пор он сильно хромает. Позвоночник побаливает, ходить тяжело…

У меня нет ни малейших оснований, не доверять словам этого человека. А что касается рассказа про мост, с которого людей кидают — так я его ещё не единожды слышал. И почему бы тем, кто кидает людей в снег, не кинуть тех же людей в воду?

Справедливости ради следует сказать, что про убийства бездомных милицией, мне доводилось слышать не только на Дону. Слыхал — и не раз — о том что в районе Архангельска бомжей сбрасывали с вертолётов — без парашютов, разумеется — над тайгой, или над какими-нибудь болотами. Хотя вообще-то вертолёт — игрушка дорогая. Раньше, когда горючее стоило копейки, а вертолёты "на северах" воспринимались так же привычно как такси на городских улицах — наверное можно было "забавляться" подобным образом. Это видимо как-то связано с "афганским синдромом". Ещё академик Сахаров в своё время упоминал о том, что в Афганистане доблестные советские интернационалисты наловчились кидать с вертолётов пленных моджахедов. Слыхал подобное же, непосредственно от прошедших ту войну. Да, говорили, была такая "мода". Если не было под рукой вертолёта — спихивали человека в пропасть со скалы. Тоже ведь полёт — пусть и не такой долгий. Небольшая деталь, не упомянутая Сахаровым: к половым органам пленного, обычно привязывали гранату — и выдёргивали чеку. Говорят, очень эффектно смотрелось со стороны: летит человек в воздухе секунды три, потом — взрыв, клочки плоти и брызги крови ярким фонтаном рассыпаются в пространстве… Или это казалось таким эффектным лишь тем, кто свихнулся от афгано-пакистанского гашиша? Не секрет ведь, что многие солдаты вернулись из Афганистана наркоманами.

Видимо в архангельской милиции работало немало бывших "интернационалистов". А может и самостоятельно изобрели "вертолётный" вид казни. Новаторы, понимаешь…

Думаю, сейчас такие забавы ментам не по карману. Теперь, скорее всего, убивают бомжей как-то проще. Но — это я так думаю. А там — кто его знает…

Доводилось мне, впоследствии, видеть облавы на людей и в других городах. Например — в Рязани. А в Москве — так на разных вокзалах. В частности — на Ленинградском и Казанском. Куда увозили схваченных людей? Этого я не знаю. Не попадался больше таким образом. Осторожнее стал. Но мельком слышал о том, что и в Москве бездомный человек, попавший в облаву, может лишиться жизни. Верю этому абсолютно.

Вообще, для бомжа, главное — научиться делать правильные выводы из каждого случившегося с ним происшествия, не списывая всё на случайность, нечаянность, или непредвиденное стечение обстоятельств. Ведь если призадуматься — случайностей в жизни практически не бывает. Так любят говорить проповедники, из числа баптистов и пятидесятников (правда, подразумевая под этим нечто своё, религиозно-догматическое). И они, в принципе, правы. Человеку нужно как можно скорее расставаться с иллюзиями. Например — на тот счёт, что ты кому-то нужен. Это, кстати, и интимной сферы касается. Например, часто можно услышать жалобы женщин на то, что в той или иной местности все мужики поголовно пьют, ни одного нормального не осталось, женщин одиноких множество… Но что-то мне, за более чем 10 лет скитаний, на всём пространстве России, Украины и Белоруссии — от Бреста до Владивостока и от Заполярья до Кавказа — не встретилась ни одна, самая завалящая баба, которая сказала бы: "слушай парень — ты ведь не инвалид, не страшило. Чего тебе скитаться — идём ко мне жить…" Может быть, я бы ещё и отказался. Но ни разу никто о подобном не заикнулся. Ни разу!.. Вот если бы я был похож на старого лысого шимпанзе, но при этом был бы богат — тогда конечно, поклонницы висели бы на мне горстями.

Точно так же, следует как можно быстрее избавляться от иллюзий насчёт того, что государство, дескать, не может так вот просто отречься от своего гражданина, видимо кто-то там "наверху" плохо знает о происходящем, типа: царь-батюшка хороший, да бояре все злыдни. Мол, в конце-то концов, невыгодно государству губить своими руками своих же граждан!.. Логично? Разумеется. И тем не менее, нужно привыкнуть к мысли, что государство усиленно пилит сук на котором сидит, с энтузиазмом крушит копытами то самое корыто, из которого хлебает. И рулевые наши, с упорством кретинов, наступают на те самые грабли, на которые до них уже не раз наступали властители — и Российской империи (до 1917 года) и Германии (до 1933-го). Тут и Францию можно вспомнить, с её якобинцами и гильотиной; и Англию, с её обезглавленным королём (а был у них ещё и такой, которому раскалённый вертел в задницу воткнули); и Болгарию, в которой свинопас Ивайло, поднявший восстание, не только царя сверг, но и жену его себе взял; и Китай, с его бесчисленными восстаниями, революциями и переворотами (притом, что китайцы считаются очень послушным и дисциплинированным народом)…

Да, всё это было. Но ведь давно уже сказано и доказано, что: "история учит, что ничему не учит". Если бы все, всегда и везде, думали о последствиях совершаемых поступков — на земле установилось бы нечто вроде рая.

Глупо надеяться на то, что кто-то из хозяев жизни вдруг очнётся, хлопнет себя по лбу и, угрызаемый совестью, воскликнет: "ё-моё, что ж мы творим!?.." Не очнётся. Для того чтоб он подобным образом очнулся, ему нужно засветить в рыло со всей мочи — так, чтобы круги огненные пошли перед глазами. Да и тогда (как в России после 1917-го и в Германии после 1933-го) многие из получивших в лоб, будут лепетать о случайном "срыве", о нелепом стечении обстоятельств, о коварных подлецах, устроивших хитроумный заговор при поддержке иностранных спецслужб — и так далее в том же духе.

Нельзя ни на кого и ни на что надеяться. Нужно помнить, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Необходимо относиться со здравым (именно здравым — не параноидальным) недоверием, ко всему и вся.

Конечно, любовь к ближнему — это хорошо. Но бездомному человеку, неплохо к этой любви примешивать толику ненависти. Раба из себя нужно выдавливать. Для этого следует научиться презирать окружающий мир — тем более, что его есть за что презирать. Не следует покупаться на всякую сладкую булочку. В каждой доброте, желательно искать подвох и нечто вроде провокации. Самые разные религии проповедуют настороженность по отношению к "миру". Дескать, дети Божьи, в среде остального человечества, подобны разведчикам в стане врага. Вот и бомж, должен в душе позиционировать себя, если не как разведчика (ему нечего и не для кого разведывать) то, по крайней мере, как жителя оккупированной территории. Причём, если к оккупантам, без особого преувеличения можно причислить российских власть имущих, то пособниками этих самых оккупантов, в какой-то степени, является большинство остального населения. Весьма неосторожно питать надежду на то, что дворник или грузчик поймёт тебя лучше, чем "новый русский". Бывает конечно и так. А бывает и по-другому. На всякий случай, лучше держаться подальше — и от того, и от другого, и от третьего. Вообще, контакты с людьми необходимо свести к минимуму. Наверное, то что я пишу — смотрится не очень хорошо. Но к сожалению добрые, доверчивые, надеющиеся на общество и государство бомжи — долго не живут.