Глава 15 Лагерные будни
Глава 15
Лагерные будни
Я, конечно, не вел никаких дневников, поэтому не могу описать нашу жизнь день за днем или даже год за годом.
Вспоминаются только отдельные события — может быть, и не самые значительные, но каким-то образом оставившие след в памяти.
Помню, ранним утром в начале зимы мы выходим в наш гараж на работу. Туман, мороз за 45 градусов. На площадке перед гаражом — кучка людей, человек пятьдесят, — видимо, прибывшие с последними пароходами — в окружении конвоя и собак. Почти все обморожены, некоторые бессильно опустились на землю. Две машины, на которых их везли, сломались и ожидают ремонта, людей же ни покормить, ни обогреть не предусмотрено. Начальник конвоя орет на шоферов, но на морозе никакой ремонт не возможен, а в гараже пока нет места — готовят к выходу свои машины и автобусы.
— Люди следуют на Малдьяк!
Малдьяк был одним из таких приисков, которые снискали себе славу лагерей смерти. Позже я узнал, что из четырех тысяч завезенных туда осенью заключенных к весне осталось в живых не более пятисот.
Иногда людей из нашего лагеря мобилизовывали для расчистки трассы от снежных заносов. Однажды в такую группу попал и я. Нас сняли с работы раньше положенного времени, погрузили на грузовую машину и повезли в сторону Атки. Поздно вечером в темноте мы добрались до перевала Дедушкина Лысина. В распадке между голых гор разбросано несколько домиков — «командировка» дорожников. Машины сразу же развернулись и пошли обратно в надежде успеть вернуться, пока пурга не замела дорогу окончательно. Пурга надвигалась со стороны Магадана, но здесь еще не набрала силу. Мы забрались в один из домиков, где жила бригада дорожников.
В середине стояла огромная железная печь-бочка, под потолком тускло горела самодельная коптилка, сделанная из консервной банки, по краям единственной комнаты, у стен, стояли нары, на которых спали отработавшие днем дорожники. Мы кое-как устроились на полу, хотя лечь было негде, и задремали. Нас подняли часа через два — что-то около полуночи — и выгнали на улицу. За это время погода сильно ухудшилась: пурга бушевала вовсю, как будто со всех сторон в лицо лопатами бросали острые, колючие льдинки.
Местный бригадир или староста выдал нам лопаты, и мы двинулись на трассу. Как только мы поднялись из распадка на дорогу, ветер с яростью набросился на нас и, если находил в одежде хоть малейшую дырку или щелку, пронизывал до костей. Но нужно было еще как-то защитить лицо. Дорожники, работавшие на дороге постоянно, обычно выходили на работу в самодельных масках, сшитых из старых телогреек. Маска имела три отверстия — для глаз и рта — и очень походила на ку-клукс-клановские капюшоны, только была еще безобразнее. Сверху надевалась шапка-ушанка.
У нас же таких масок не было, и мы старались идти боком, прикрываясь лопатами. На перевале был настоящий ад: местами дорога была выметена почти до основания, а местами сплошь перегорожена глубокими сугробами. Лопатами в такое время тут ничего нельзя было сделать: ветер мгновенно сдувал снег с лопаты и старался вырвать ее из рук. Кроме того, работать приходилось почти вслепую, так как ничего не было видно. С одной стороны был «прижим» — крутая скала, с которой свисали грозящие обрушиться лавины снега, с другой — обрыв в пропасть.
Работа была бессмысленной, очистить ничего не удавалось, но, чтобы не замерзнуть, нужно было двигаться. Встречный ветер постепенно погнал нас назад, к «командировке». Однако в домики нас не пустили и опять выгнали на трассу.
Так мы уходили и возвращались несколько раз. У многих оказались обморожены лицо и руки. Перед рассветом нас наконец оставили в покое, я забрался в домик работяг и прикорнул на полу полулежа. В 7 часов дорожники начали вставать и готовиться к выходу на работу. С нар, около которых я сидел, встал плотный мужчина и поставил на печку чайник. Когда чайник вскипел, он поманил меня рукой, поставил кружку, накрытую куском хлеба, и сказал: «Чай, пожалуйста».
Меня удивил английский акцент и вежливость. Я спросил:
— Откуда вы?
— Из Канады!
Вскоре он вместе с другими ушел на работу, а мне указал свое место на нарах: «Ложитесь, спите». Это был один из секретарей ЦК Компартии Канады тов. Федак. За коммунистическую и антиправительственную деятельность ему было предъявлено обвинение, по которому угрожал год тюрьмы и денежный штраф. Он был отпущен под залог, нанялся матросом на японское судно, а потом добрался до Владивостока, где и сошел на берег «земли обетованной».
Приняли сначала хорошо, дали денег и отправили в Москву. Ну, а в Москве им занялся НКВД. Шел 1937 год… Федаку было предъявлено обвинение в незаконном переходе границы с целью шпионажа, и Тройка дала ему 5 лет ИГЛ по статье ПШ.
Так он попал на Колыму, где и изучал коммунизм уже не в теории, а на практике. Федак был малоразговорчив, да еще и плохо знал русский язык, но очень радовался, когда я сумел несколько фраз сказать ему по-английски. Его историю я узнал главным образом от его соседей, так как сам он говорил очень неохотно.
Днем пурга утихла, мы расчистили трассу, а на следующий день уехали в Мякит.
За это время случилось несчастье с Грэем. За какие-то дерзости его перевели в конвойную команду, которая работала на корчевке мерзлых пней и добыче песка около речки Мякит, за поселком.
Здесь он зашиб себе ногу (потом оказался перелом) и не мог ни идти, ни стоять. Конвоиры — хохлы — посчитали это за симуляцию, били его прикладами. Когда колонну повели домой, он сначала шел, волоча ногу и опираясь на соседа, а потом, видно, стало невмоготу, и он уселся на снег. Это уже считалось нарушением режима.
Колонна остановилась, его снова начали бить, и он потерял сознание. Немецкие овчарки, которые по команде конвоя рвали на нем одежду, пока он как-то сопротивлялся и двигался, теперь отошли и залегли в снег, злобно ворча. Конвоир, чтобы убедиться, что зэк подох, подошел и два раза ткнул его штыком в спину. После этого колонну погнали в лагерь, а Грэя бросили лежать на морозе, как покойника. Его заметил проезжавший на лошади с хворостом один из работяг, погрузил на сани, прикрыл ветками и привез в больницу поселка. Тем временем конвойные подали рапорт о «попытке к бегству», и за телом была выслана команда ангелов.
У ангелов были сани, впрягшись в которые они возили и сдавали покойников в морг. Однако никакого тела они не нашли.
По тревоге была поднята охрана, и скоро конвоиры явились в больницу с требованием немедленной выдачи Грэя. Однако здесь они натолкнулись на решительный отказ главного врача. Эта мужественная вольнонаемная женщина выгнала их из больницы, заявив, что не даст издеваться над больным и раненым и будет жаловаться в Москву.
Муж у нее был каким-то крупным военным, и ее не решились трогать. Благодаря ее заботам и вниманию Грэй так и остался в «вольной» больнице и через пару месяцев встал на ноги.
Среди наших лагерников был один негодяй, которого боялись и ненавидели все. Это А. Стефанович, он сидел по статье ПШ. Раньше он работал редактором газеты в Белорусском военном округе. Плюгавый, отвратительный карлик, Стефанович был сексотом, занимался доносами и за это получал разные льготы от лагерной администрации. Все-таки кончил он тем, что его утопили заключенные в речке, когда он попал на лесозаготовки.
Летом я чуть не угодил на прииск. Обозлившиеся лагерные придурки включили меня в список на этап, и нас отправили. Ребята узнали об этом и сказали нашему начальству. Зав. гаражом Кузьмич, возмущенный тем, что его не спросили, немедленно сам отправился вдогонку на отдельном автобусе. Нагнал нас в поселке Стрелка. Он каким-то образом сумел забрать меня, накормил в столовой и к вечеру привез в Мякит. Так я чудом спасся, и больше меня не решались трогать.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОКЧитайте также
Глава 6 Будни
Глава 6 Будни Утром настроение было боевое, только мышцы ног побаливали-то ли от футбола, то ли от ночного «концерта».Афганцы передали по рации — «Раушанаст», и мы двинулись в путь.Ничего себе караванчик! С удивлением смотрю на цепочку из машин. Конца-края не видно! Это
Глава 5. Фронтовые будни
Глава 5. Фронтовые будни «…1944 год начался на Восточном фронте упорными атаками русских в середине января. Вначале русские были отброшены от Кировограда. 24 и 26 января они начали брать в клещи наши выступавшие дугой позиции западнее Черкасс, 30 января последовал удар по
ЛАГЕРНЫЕ ПРОМЫСЛЫ АКТИВА
ЛАГЕРНЫЕ ПРОМЫСЛЫ АКТИВА Когда я несколько осмотрелся кругом и ознакомился с людским содержанием УГЧ, мне стало как-то очень не по себе. Правда, на воле активу никогда не удавалось вцепиться мне в икры всерьез. Но как будет здесь, в лагере? Здесь в лагере самый неудачный,
XVI БУДНИ УБИЙЦЫ, БУДНИ СЛЕДОВАТЕЛЕЙ 1985–1987
XVI БУДНИ УБИЙЦЫ, БУДНИ СЛЕДОВАТЕЛЕЙ 1985–1987 Тоталитарные системы падки до лозунгов и призывов.В фашистской Германии концентрационные лагеря украшала назидательная фраза «Труд делает свободным». Наши родные тюремщики изобрели свой, вполне советский лагерный лозунг,
Глава 25 Будни
Глава 25 Будни 16 декабря 2007 года. Прошло ровно три года со дня моего ареста. Мне хочется побыть одному. Отработав смену на промке, я гуляю по локальному сектору. По аллее зловеще марширует карантин, знакомые зэки с завистью посматривают в мою сторону. Жуткое зрелище, от
Глава 42 Серые будни
Глава 42 Серые будни Я продолжаю жить в первом отряде. Надо отдать должное Артуру – он ничего с меня не просит и не вымогает. Он передает мне слова оперативника о строжайшем запрете брать от меня широко распространенную в колонии гуманитарную помощь. Как лицо,
Глава 16. РОССИЙСКИЕ БУДНИ
Глава 16. РОССИЙСКИЕ БУДНИ Странным показался мне на первых порах новый мир: жесткий и сентиментальный, суетливый и медлительный до сонливости — меня поражали эти крайности.Мешало и почти полное незнание языка. Я попадал часто в курьезные ситуации. Бюрократические
Дмитрий Михайлович ПанинЛубянка — Экибастуз Лагерные записки
Дмитрий Михайлович ПанинЛубянка — Экибастуз Лагерные записки Высокий строй его души В этом человеке все было по Чехову: и лицо, и душа, и одежда. Одного в нем никогда не чувствовалось — лагерного налета. Пройдя, пожалуй, все девять кругов гулаговского ада, он сохранил
9. Лагерные волки
9. Лагерные волки Изо всей Кемеровской области в Киселевскую зону идут и идут этапы «политических». Тут за одной оградой собирают «контриков», густо прослоенных блатяками с 58–14 статьей. Вдвоем с доктором Тоннером мы ведем комиссование этапов. Врач редко-редко
Глава X Лагерные легенды (в обработке автора)
Глава X Лагерные легенды (в обработке автора) Тихий разговор на нарах.— Интересно, что с Мейерхольдом?— Говорят, где-то на Печоре самодеятельностью руководит.* * *— А говорят, Фанни Каплан, что в Ленина стреляла, еще жива. В централке — не то Иркутской, не то Орловской. В
Почему я пишу лагерные книги?
Почему я пишу лагерные книги? Чистый националист — человек пылкой страсти, причем страсти несправедливой. Он напоминает влюбленного, которому немилый муж "предмета" сразу воображается вместилищем всех пороков. А зачем ему узнавать подлинные достоинства ее супруга?
Глава 15 Лагерные будни
Глава 15 Лагерные будни Я, конечно, не вел никаких дневников, поэтому не могу описать нашу жизнь день за днем или даже год за годом.Вспоминаются только отдельные события — может быть, и не самые значительные, но каким-то образом оставившие след в памяти.Помню, ранним утром в
XII. ЛАГЕРНЫЕ «СЛУХИ»
XII. ЛАГЕРНЫЕ «СЛУХИ» В обстановке тоскливости и неопределенности, рождались самые невероятные «параши» (или «баланды»), т. е. ложные слухи. Вот образцы некоторых (записаны в порядке их «поступления»):1. «Лично разговаривал с американским солдатом и он сказал, что через три
Глава 11. БУДНИ В ОСЛО
Глава 11. БУДНИ В ОСЛО Рассказы АлександрыБлижайшими родственниками Видкуна в Осло были два его младших брата. Самого младшего, Арни, который еще не был женат, не было в городе, когда мы приехали. Но вскоре и он приехал в Осло и жил с нами долгое время. Второй брат, Йорген, был
ГЛАВА 4. ЧЕКИСТСКИЕ БУДНИ
ГЛАВА 4. ЧЕКИСТСКИЕ БУДНИ После командировки в Чечню меня назначили начальником Третьего отделения Отдела УФСБ России по Республике Татарстан в городе Набережные Челны. Подразделение осуществляло борьбу с коррупцией и организованной преступностью в зоне оперативной
Мои лагерные стихи
Мои лагерные стихи Сон в тюрьме Приснилось мне, что мы с тобою Толпой врагов окружены, Что мы измучены борьбою, Что мы на смерть обречены. Ты ранен, истекаешь кровью, Надежды нет тебя спасти, А я с бессильною любовью Тебе шепчу: прости, прости. Я чувствую, как под