Глава 8 Переследствие. Второй приговор

Глава 8

Переследствие. Второй приговор

Путь до Омска был около суток. По прибытии в тюрьму меня кладет в тюремную больницу главврач санотдела ОМЗ (Отдел мест заключения) — доктор Крикорьянц. Лечение и питание (сразу же стал получать передачи из дома) в течение двух недель поставили меня на ноги, и я предстал перед следователем Тарасовым.

Нового допроса не было. С издевательской ухмылкой глядя на мою осунувшуюся физиономию и истощенную фигуру, он спросил:

— Ну, каково было на «курорте»? — и, стуча кулаком по столу, заорал: — Если опять будете отрицать материалы следствия, загоню еще дальше, где Макар телят не пас!

На этом и закончилась наша последняя встреча.

Снова суд. На суде возникает новое лицо — Олег Спиридонов, счастливо избегнувший первого ареста и суда, но зачем-то приехавший в отпуск домой, где и был арестован.

Новый суд в новом составе не очень вникал в суть дела и следственных подлогов. На все был стереотипный ответ:

— Суду понятно!

Новый суд выносит новый приговор: Зайковскому, Спиридонову и мне — по 10 лет лишения свободы. Павлину — 7 лет; ранее оправданных моего отца и двух моих однокурсников, Михайлова и Пустоварова, приговаривают к 2 годам каждого с освобождением их под подписку до утверждения приговора.

После приговора меня переводят на 5-ю производственную колонию ОМЗ. Начальник колонии — Лесников. Работаю техником-конструктором механического цеха. Начальник цеха Поветкин — пожилой, полный, из вольнонаемных, добрейшей души человек. При мелмастерских были цеха литейный, с небольшой вагранкой, модельный, формовочный, электролизный, жестяный, электросварочный и был сапожный цех с вольнонаемным мастером Машебо. Цех механический производил кровати с варшавской и английской сеткой, гвозди, выполнял отдельные заказы по изготовлению решеток на окна, металлических ворот и т. п. Контингент колонии насчитывал сто — сто пятьдесят человек.

Начальником производства был заключенный Киселев Александр Васильевич, бывший директор Киселевской угольной шахты, чьим именем и был назван поселок, а затем город в Кемеровской области. В свое время он поддерживал оппозицию, но был осужден по 109-й статье УК (должностное преступление) на 5 лет лишения свободы.

Самой интересной личностью на 5-й колонии был инженер-экономист Голоушкин, бывший начальник ЭКО (Экономический отдел) Омского авиазавода, в 1924–1925 годах побывавший в Америке в роли переселенца. Он имел правительственное задание любыми путями проникнуть на заводы Форда и изучить конвейерную систему («промышленный шпионаж»), что он, после долгих мытарств, осуществил и в конце 20-х годов вернулся в СССР. Родина оценила его труд, отправив в Омск и осудив за должностное преступление на 10 лет ИТЛ.

В конце мая приговор вступил в законную силу.

Отец, не дожидаясь конвоя, сам пришел к начальнику колонии Лесникову с выпиской постановления Верховного Суда, просил начальника колонии принять его на отсидку совместно с сыном. Просьба отца была удовлетворена.

В июне отца вызвали на хоздвор, где его ожидали студенты ветинститута, получившие разрешение на сдачу зачетов профессору Болдыреву. Зачеты были приняты, но перенос аудитории института на тюремный хоздвор аукнулся Лесникову увольнением. Начальником колонии стал его заместитель, Голдырев, тоже неплохой человек, никому не делавший зла.

Отец все искал посильную работу, его тяготило бездельничанье, хотя он и говорил: «Наконец-то я отдохну как следует, давно не имел настоящего отдыха». Начальник КВО (Культурно-воспитательный отдел) ОМЗ Кобрин предложил ему работу в культпросветчасти колонии — по оформлению стенгазеты «Перековка». По заметкам корреспондентов сочинялись острые стихи и делались карикатуры (рисовать и сочинять юмористические стихи отец был мастер), что снискало большую популярность газете не только среди зэков, но и среди вольнонаемных.

В августе — комиссовка заключенных. Отца медики признают нетрудоспособным, подводят под 458-ю статью УПК и освобождают. Доктор Крикорьянц и начальник ОМЗ Сеге помогли выбраться отцу из «узилища».

Я составляю сметы на ремонт зданий колонии, на ремонт тюрьмы, вношу рацпредложение по замене дефицитных труб, из которых изготовляются спинки кроватей. Предложение принято, и я занялся конструированием трубопротяжного станка. С расчетами и чертежами деталей пришлось долго повозиться. Модельщики по моим чертежам изготовили деревянные модели шестерен, которые были отлиты в литейке. Весь станок был собран на месте. Мне шли большие зачеты, и я уже мечтал, что через четыре года я выйду на свободу. Но 30 апреля 1937 года по распоряжению НКВД меня переводят в тюрьму.