ГЛАВА 1

ГЛАВА 1

Итак, Самуил Гаврилович (или Емельянович?) Петровский-Ситнианович родился в 1629 году в Полоцке. Мы пока ничего не знаем о его родителях. До нас дошел только отрывок, в котором Самуил оплакивает смерть своего отца. Судя по содержанию этого отрывка и по датировке сопредельных с ним документов, кончина отца Полоцкого должна быть отнесена ко времени между 1660 и 1663 годами. О днях молодости Самуила нам точно известно только то, что он учился в Киево-Могилянской коллегии. Это первое высшее учебное заведение на Украине. Коллегия была создана в 1632 году, когда школа Киевского богоявленского братства (существовавшая с 1615 года) объединилась с духовной школой Киево-Печерской лавры (основанной в 1631 году киевским митрополитом Петром Могилой). Академией это учебное заведение стало называться только с 1701 года, а в XVII веке оно именовалось обычно коллегией.

В XVII веке Киево-Могилянская коллегия имела 8 классов, делившихся на младшее (4 класса), среднее (2 класса) и старшее (2 класса) отделения. Продолжительность обучения доходила до 12–14 лет. В коллегии преподавались славянский, греческий, латинский и польский языки, грамматика, риторика, пиитика (поэзия), философия, арифметика, геометрия, астрономия, музыка, богословие. В младших и средних отделениях учащиеся назывались спудеями, преподаватели — дидаскалами; в двух старших классах — студентами и профессорами, Среди профессоров Киево-Могилянской коллегии в то время, когда там учился Полоцкий, были крупнейшие деятели культуры, ученые и писатели того времени: Иннокентий Гизель, Лазарь Баранович, Епифаний Славинецкий. Лазарь Баранович позднее называл Полоцкого своим учеником. В младших классах практиковались экзерциции (то есть классные письменные упражнения) и оккупации (то есть домашние письменные работы). В старших классах по субботам проводились диспуты на основе пройденного за неделю материала. В конце года устраивался большой публичный диспут, на котором присутствовали образованные люди Киева. Студенты выступали с речами, показывая свои достижения в богословии, языках, ораторском искусстве. Публичные диспуты велись на латинском языке, который в то время являлся международным языком науки.

Киево-Могилянская коллегия была крупнейшим православным центром высшего гуманитарного (и, конечно, богословского) образования. Она готовила учителей для монастырских школ, деятелей церкви и государства. В коллегию принимались дети зажиточных горожан, богатых казаков, высшего духовенства.

В XVII веке на Украине по традиции, берущей свое начало из античной Греции, жизнь человека, когда дело касалось его обучения и воспитания, делилась на семилетние отрезки времени. Полоцкий позднее также склонялся к выделению этих периодов: от рождения до 7 лет — воспитание в семье, с 7 до 14 — время практического обучения мастерству, с 14 до 21 года — период умственного развития и гражданского воспитания. Есть все основания предполагать, что и Самуил поступил в Киево-Могилянскую коллегию скорее всего в 1637 году. Что же примечательного было в Киеве для семилетнего белорусского мальчика, приехавшего учиться в одну из крупнейших школ того времени?..

Еще издалека он должен был увидеть так называемый Верхний город. Высоко подымал свою золоченую голову Софийский собор со слободкой вокруг него (Софийский городок), где жили монастырские крестьяне и торговцы. Устремились ввысь церкви Михайловского монастыря, в стороне поросли бурьяном развалины Десятинной церкви… Остатки оборонительных валов, сооруженных еще во времена Ярослава Мудрого, окружали Верхний город.

В Верхнем городе многие дома были полуразрушенными, в оборонительных валах зияли огромные бреши, церковные здания вблизи оказались закопченными и побитыми. До сих пор еще были видны следы жестоких татарских набегов! От Верхнего города вниз, к Днепру, вел крутой Боричевый спуск, а от Батыевых, или Софийских, ворот — дорога.

И вот Подол — нижняя часть Киева, где из-за разрушения Верхнего города сконцентрировалась в начале XVII века вся жизнь города. На Подоле были только три красивые, довольно широкие улицы, где и располагались важнейшие здания. Все остальные улочки и переулки, застроенные низкими одноэтажными домами мещан и казаков, представляли собой подобие лабиринта. Каждый дом был окружен садом и огородом, поэтому Подол занимал большую территорию.

В стороне, за живописными холмами, покрытыми лесом, на восток от Подола виднелись маковки Печерского монастыря. Печерский городок — так называлась эта часть Киева — состоял из Печерского и Пустынно-Никольского монастырей и слободы, где жили торговцы, ремесленники и зависимые от монастырей крестьяне. Тут же была и «гостиница для паломников», где и остановился Самуил вместе с отцом.

Утром выяснилось, что в Киево-Печерский монастырь они приехали напрасно: школа, основанная Петром Могилой, была переведена из монастыря на Подол. На следующий день по Ивановской дороге путешественники отправились в Верхний город. Дорога шла по узкой незаселенной Крещатой долине, покрытой густым кустарником и лесом.

Вот и город. С трудом разыскали они жилище ректора Киево-Могилянской академии. Исайя Трофимович Козловский жил в двухэтажном деревянном доме. Войдя в комнату и перекрестившись, маленький Самуил раскрыл от удивления рот: перед ним стояла печь-камин, облицованная разноцветными изразцами… Чего только не было на этих расписных плитках! И важные казаки, и веселые паненки, невиданные звери и чудесные птицы, фантастические рыбы и знакомые с детства петухи… Поверху и понизу шел орнамент из выпуклых и вдавленных рисунков в народном украинском стиле. Окна были маленькие, застекленные желтоватой слюдой, почти не пропускавшей света. Даже днем у письменного стола ректора горела свеча.

Но что совершенно изумило мальчика, так это водопровод! Ректор открыл кран, и холодная днепровская вода, журча, побежала в глиняную кружку! «Вода была проведена трубами из колодца, обрубом обделанного», — писали удивленные путешественники. Деревянные водопроводные трубы изготовлялись из толстых сосновых колод, выжженных или высверленных внутри.

Ректор побеседовал с мальчиком и отправил его в сад. Там работали ученики Киево-Могилянской академии. Яблоки, груши, сливы и неизвестные в Белоруссии миндаль, абрикосы, грецкие орехи росли в саду. Отдельно, на южном склоне сада, был разбит виноградник. У маленького Самуила глаза разбежались при виде всех этих редкостей…

А в это время ректор, получив обусловленную обычаем мзду, договаривался с отцом Самуила о том, как и чему будет обучаться мальчик в коллегии. Как часто будет он ездить на каникулы и сколько будет стоить его обучение. Сыну было разрешено побыть с отцом еще несколько дней: 1 сентября начинались занятия.

Надолго покинул свой родной город Самуил, надолго оторвался от семьи, да и преподавание в коллегии велось не на родном белорусском, а на церковнославянском языке. Отдельные курсы (например, курс философии в 1645–1647 годах) читались по-латыни. Игнатий Иевлевич, Арсений Сатановский, Иосиф Горбатский были его первыми учителями. Вместе с киевлянами в коллегии учились юноши из самых отдаленных уголков Украины, Белоруссии и России; были ученики, приехавшие даже из Молдавии и Валахии. Число учеников достигало нескольких сот.

Трудно было на первых порах маленькому Самуилу в коллегии. Ученики-киевляне высмеивали его белорусскую речь. Поэтому с таким рвением принялся он за изучение славянского языка и латыни и скоро достиг в этом значительных успехов. Учителя Киево-Могилянской академии часто водили своих учеников в Киево-Печерский монастырь на церковные богослужения. В пещерах этого монастыря при неверном, дрожащем свете свечей и лучин воспитанники коллегии могли прочитать надгробные надписи на могилах наиболее уважаемых лиц. Среди похороненных здесь князей и монахов была и могила корректора книг и управителя Киево-Печерской типографии Тарасия Земка: «Человек, сведущий в греческом, латинском, славянском и русском языках, умерши, здесь положен. 1632 год сентября 13» — вот что прочитал Самуил на надгробии.

Но совершенно особое впечатление на Самуила произвела стихотворная надпись на могиле Памвы Берынды — киевского ученого, автора славяно-русского словаря (лексикона), корректора и типографа:

Памву Берынду здесь смерть сразила

И тяжелым холмом гроб придавила

Как бы для того, чтобы люди

О нем позабыли.

Но напрасно, ибо, кто ни проходит

Мимо Сего холма, читает: здесь лежит

Истинный монах Памво,

Твердый в добродетели.

Часто бывает так, что кого мы зарываем

Более всего, широкие врата

Тому до вечной славы

Приготовляем беспрепятственно.

Можно с уверенностью сказать, что именно во время учебы в Киеве Самуил и полюбил книгу.

Скучно и однообразно тянулись годы ученья. Изнуряющая душу зубрежка, долгие молитвы, изучение латинских вокабул, заучивание богослужебных текстов…

Прошло десять лет. В 1646 году Самуил в числе других старшеклассников коллегии присутствовал на ученом диспуте между иезуитом Николаем Циховским и ректором Киево-Могилянской коллегии Иннокентием Гизелем. Диспут состоялся 8 июня в здании коллегии, и Самуил с огромным интересом следил за блестящей полемикой двух образованнейших богословов.

Изредка студенты коллегии бывали и в соборе св. Софии. По большим праздникам звонили во все колокола, в том числе и в самый большой. Один язык колокола весил несколько пудов. Восемь человек, становясь по четыре с каждой стороны, раскачивали его толстыми канатами, и тогда ходуном ходили свод и перекладины, на которых висел колокол, и даже вся высокая звонница…

Уединенной была жизнь студентов в коллегии. Лишь по самым большим церковным праздникам могли они свободно и беспрепятственно гулять по Киеву, любоваться богатыми домами, бродить мимо многочисленных лавок с чужеземными товарами. Пестра и разнообразна толпа на киевских улицах в праздничный день! Вот едут дочери киевских вельмож — их волосы покрыты повязкой из черного бархата, обшитого золотом и усаженного жемчугом и драгоценными камнями. Повязка блестит, как корона, и стоит не менее 200 золотых рублей… А вот идет бедная украинская дивчина, у нее на голове венок из живых цветов, а поверх юбки — вышитая узорами плахта…

В Киево-Могилянской коллегии Полоцкий увлекся поэзией. До нас дошел составленный им в 1648 году и собственноручно переписанный конспект теории поэзии. К этому же году относится и первое известное нам стихотворение Самуила, написанное на польском языке. В этом «Акафисте пресвятой богородице» нет ни одной самостоятельной мысли, он представляет собою простую рифмовку обычных молитвенных формул и канонических церковных выражений. Видимо, студент попытался создать свой собственный текст акафиста, который можно было бы использовать во время богослужения. В предисловии к одному из своих поэтических сборников, «Рифмологиону», Полоцкий впоследствии писал, что он проучился в коллегии около 14 лет («две седмицы») и был выпущен из нее учителем (дидаскалом). Следовательно, он окончил Киево-Могилянскую коллегию в 1651 или 1652 годах.

Вот и кончился четырнадцатилетний искус труда и учебы для молодого студента. Позади остались бессонные ночи подготовки к экзаменам, в прошлое ушли и сами экзамены, на которых строгие монахи проверяли его способности вести дискуссию по-латыни, составлять проповеди на заданную тему, толковать и комментировать богослужебные тексты.

Торжественным был заключительный акт вручения дипломов об окончании коллегии. Студенты прослушали сначала благодарственный молебен, а затем ректор коллегии выдал каждому написанный затейливой вязью диплом, в котором удостоверялись заслуги и знания каждого студента. И вот теперь диплом, тщательно завернутый в льняную тряпицу, лежит в его кармане, а молодой человек покидает свою альма-матер — Киево-Могилянскую коллегию. Ему 22 года, перед ним широкая дорога, он дипломированный учитель. Куда он поедет? Какой путь изберет?

Неспокойно было на Украине в середине XVII века, шла национально-освободительная война украинского и белорусского народов за воссоединение с Россией. Стране были нужны не дипломированные наставники, а ратники. Но не привлекает воинская слава молодого белоруса.

Он ощущает необходимость продолжить свое образование, его интересуют философия и зарубежная литература, главным образом польская. Самуил едет в Вильну.

Долог был путь по тем временам от Киева до Вильны. Столица Литвы мало чем отличалась от столицы Украины — те же одноэтажные, беспорядочно расположенные дома, крытые тесом, те же узкие улочки, только вместо златоглавых православных церквей возвышались угрюмые католические соборы да протестантские кирхи. Три улицы наиболее красивы в Вильне — Замковая, Великая и Бискупья (то есть епископская), на них стояли Московский двор и Немецкий двор — два торговых центра, бывшие украшением города, палаты, принадлежавшие магнатам Радзивилам, Ходкевичам, Сапегам, Острожским, Пацам, Тризнам. Их окружали низенькие, грязные, курные избы, печи были даже не во всех домах, многие топились по-черному. Выделялся лишь центр города с замком, обнесенным высокой каменной стеной, недавно построенным в стиле барокко костелом св. Терезы и Ратушной площадью со старинным зданием ратуши — городского управления (магистрата). Возле ратуши стоял столб — так называемый «пилат», у которого секли преступников. Ратуша увенчивалась высокой башней с часами, которые громко отбивали время.

Древняя Вильна — эта подлинная колыбель литовской национальной культуры — была теснейшим образом связана с историей белорусского народа. В начале XVII столетия здесь печатал первые книги на церковнославянском и на своем родном языке Георгий (Франциск) Скорина, здесь же была издана одна из первых книг на латышском языке.

Название города Вильна (современное Вильнюс) напоминает литовское слово «вильнис» — «волна». Город расположен на реке Нерис, при впадении в нее реки Вильняле; появление первых замков связывают обычно с XIV столетием; по традиции годом основания города принято считать 1323 год. Много раз страдал город от нападений крестоносцев, войны и пожары опустошали его, страшная эпидемия чумы незадолго до прибытия туда молодого белоруса унесла десятки тысяч жизней.

Мрачно выглядел город после чумы, многие дома стояли заколоченными. Самуила поразила бедность обстановки в домах — не везде были даже постели, спали обычно на лавках, покрытых медвежьими шкурами. Но зато сказываласъ близость Польши. Жены виленских горожан были разодеты в пышные, дорогие платья, янтарные ожерелья так и переливались на солнце, мед, водка, брага и густое пиво продавались прямо на улицах. Жители были гостеприимны и приветливы.

Молодой студент прибыл в Вильну, как он писал в предисловии к сборнику стихов «Вертоград многоцветный», «пресладостные и душеполезные цветы услаждения душеживительного вкусить». Виленская иезуитская коллегия могла привлечь Полоцкого как одно из самых известных и знаменитых в то время высших учебных заведений на востоке Европы. К концу XVI века в ней преподавало около 90 профессоров и училось более 700 учащихся. В 1653 году Самуил составил сборник упражнений по риторике на польском и латинском языках, здесь же находятся и конспекты занятий его по арифметике и нравственной философии. Эта рукопись, судя по примечаниям студента на полях и по оглавлению, создавалась в Виленской иезуитской коллегии, что косвенно подтверждается и упоминанием в сборнике Казимира Кояловича, бывшего профессором Виленской иезуитской коллегии во второй половине XVII века. Братья Кояловичи были виднейшими профессорами коллегии в середине XVII века, и совершенно не случайно именно их лекции по теологии слушал и конспектировал Самуил. Некоторые современные исследователи полагают, что он поехал в Виленскую коллегию для того, чтобы изучить принципы и методы католической пропаганды для более успешной борьбы с ней в будущем. Однако едва ли у столь молодого человека, еще даже не избравшего профессии, могли возникнуть такие далеко идущие намерения.

Но не пришлось Самуилу надолго отвлечься от мирских забот и целиком отдаться науке: в октябре 1653 года земский собор в Москве принял решение о воссоединении Украины с Россией. Началась война с Польшей, которая продолжалась 13 лет и шла с переменным успехом, однако в начале войны преимущество было явно на стороне России.

В мае 1654 года стотысячное русское войско под командой Шереметева выступило к границам Речи Посполитой, как тогда называлась Польша. Русским противостояло около 60 тысяч поляков и 100 тысяч конницы крымского хана — союзника Польши. Пали Смоленск, Орша, Борисов, Минск. Русские войска, предводительствуемые боярином князем Яковом Куденетовичем Черкасским, в союзе с казацкими отрядами Золотаренко, присланными Богданом Хмельницким, подошли к Вильне.

Полоцкий мог наблюдать первую стычку с московскими войсками 29 июля 1654 года под самыми стенами города. Большая часть польских воинов при появлении казацкой конницы бросилась бежать врассыпную. Но Радзивил еще долго держался. Бой длился до самой ночи; жестокая и упорная схватка произошла при переправе через реку Вильняле у Зеленого моста, за который отступили польские войска. Радзивилу удалось задержать противника, разрушить мост и отступить за реку, но город был им оставлен.

Русские войска вошли в город. Были разрушены иезуитские костелы, католические монастыри, униатские церкви.

Перепуганный студент бежал из Вильны на другой же день.

Царь Алексей Михайлович находился в это время в 50 верстах от Вильны, в селении Крапивне, когда прискакал к нему гонец с радостным известием о взятии города. Уже 31 июля Алексей Михайлович въехал в литовскую столицу. Полоцк был занят русскими войсками 29 июня 1654 года. Вернувшись в свой родной город, Самуил встал перед дилеммой — или вступать в ряды войска (московские воеводы усиленно набирали новых воинов взамен выбывших — битвы еще продолжались!), или искать такую защиту, которая надежно охранит его от превратностей судьбы и даст возможность заняться своим любимым делом. Что делать, к кому обратиться за советом?

Самуил застал в Полоцке подлинное возрождение: обрадованные приходом русских войск, полочане дружно восстанавливали разрушенные оборонительные сооружения, уничтожали следы недавних боев и пожаров. Только и было разговоров, что вернулись их братья по крови и вере, что окончилось лихое время католического господства.

Взятие Полоцка, главного города Полоцкого воеводства, оказало существенное влияние на весь дальнейший ход военных действий, ибо русские войска перерезали коммуникации противника по Западной Двине. Русское правительство поспешило высказать свое милостивое отношение к полочанам. В грамоте царя Алексея Михайловича полоцким мещанам от 7 сентября 1654 года говорится о том, что когда русские войска под руководством боярина и воеводы Василия Петровича Шереметева пришли под Полоцк, то посадские люди Федор Сатковский, Василий Ульский, Козьма Федоров и другие помогли русским войскам войти в Полоцк и освободить его от польских захватчиков. Царь разрешает им за это беспошлинную торговлю в Полоцке, дарует ряд льгот и призывает верно служить Русскому государству. Узнав о таких милостях, игумен полоцкого Богоявленского монастыря Елисей обратился к царю с просьбой приписать к монастырю насильно отнятые у него католиками деревни и заодно отдать монастырю пустые дома сбежавших в Польшу «латинян» Каспара Глятвича и других. Грамотой от 3 марта 1655 года царь утвердил право монастыря «владети в век неподвижно» новыми землями и домами.

Игнатий Иевлевич стал с 1656 года игуменом монастыря Богоявления после Елисея. Поставление Игнатия Иевлевича в игумены, как об этом свидетельствует его письмо к Федору Михайловичу Ртищеву, не обошлось без содействия как последнего, так и А. Л. Ордина-Нащокина. Одновременно с этим полоцким и витебским епископом был назначен марковский игумен Каллист. Патриарх Никон в своей жалованной грамоте от 13 марта 1656 года особо подчеркнул необходимость «отрочат… усердно желающих учению, чтению… учити и наказывати, избирая на сие учителей, во благих свидетельствованных и богобоязненных».

И новый игумен Богоявленского монастыря, где уже и ранее была школа, начал деятельные розыски тех, кому бы он мог доверить преподавание в братской школе. Весна 1656 года прошла в бесплодных поисках. Но случай улыбнулся наконец ему: во время пасхального богослужения Игнатий Иевлевич заметил своего бывшего ученика по киевской школе — Петровского-Ситниановича. Они встретились после богослужения, и Самуил долго рассказывал игумену о своих мытарствах. Внимательно отнесся к молодому человеку бывший профессор, подробно распросил его об учебе в Виленской коллегии, тщательно изучил сохраненный Самуилом диплом…

Решение было неожиданным: Иевлевич предложил недавнему студенту стать монахом и заняться воспитанием детей в братской Богоявленской школе.

Советовался ли Самуил с родителями? Мы не знаем, да, по-видимому, и никогда не узнаем об этом. Но, верно, долго колебался молодой, полный сил и юношеских надежд Самуил. Ему пришлось по душе предложение игумена быть учителем, но пугала мрачная перспектива иноческой жизни. «Инок» — значит одинокий… Он должен обречь себя на безбрачие, забыть все земные блага, подчиниться определенному уставу и иметь своей целью служение идеалам, достижимым лишь путем самоотречения и удаления от мира… А это вело, в частности, и к отказу от собственного своего имени. Много дней провел в беседах с ним многоопытный игумен. Решающим было то, что в условиях того времени учителем могло быть только лишь лицо духовного сана: школа управлялась церковью, гражданских учителей еще не было.

И вот произошло событие, резко изменившее всю жизнь молодого белоруса: Самуил принял иночество под именем Симеона. 8 июня 1656 года Игнатий Иевлевич произнес приветственное слово в монастырской трапезной, обращенное к новому иноку. Отныне черная монашеская ряса станет его единственной одеждой, а крест и книга — его постоянными спутниками…

У нас есть лишь один источник, который может косвенно разъяснить, что побудило Симеона к этому шагу. Вероятно, он предполагал, что, будучи монахом, сможет плодотворнее заниматься наукой, поэзией, драматургией. Уже позднее в своем интересном стихотворении «Женитьба», включенном в сборник «Вертоград многоцветный», он писал, что человек, посвятивший себя науке, не должен жениться, потому что и жена, и дети будут удалять его от книг. При этом поэт ссылается на авторитет Эпикура и Теофраста, также предостерегавших мудрецов от женитьбы. Жена, утверждает Симеон, заботится только о нарядах да удовольствиях, она ревнива и корыстолюбива, нет от нее покоя ни дома, ни вне его, — и вот конечный вывод поэта: остерегайся бед супружества, склонись на покойное место к книгам.

Приняв иночество, бывший студент стал учителем (дидаскалом) в братском училище полоцкого Богоявленского монастыря.

У недавнего студента было одно преимущество: он был «свидетельствованным» (то есть со свидетельством об образовании) учителем; видимо, и в остальном он отвечал предъявляемым требованиям, хотя в первое время и преподавал лишь в младших классах.