Алексей Сурков Писатель, человек, гражданин

Алексей Сурков

Писатель, человек, гражданин

Судьба Эренбурга свыше полустолетия была неразрывно связана с русской литературой и журналистикой. Сложная, трудная, во многом противоречивая судьба.

С юных лет до последних дней своей жизни Эренбург был сыном своего времени, своей эпохи, насыщенной огромными историческими событиями. Сыном активным, заинтересованным, всегда стремившимся вмешаться в события. Так было в годы первой мировой войны, которая застала его на чужбине. Так было в годы нашей великой революции, которую он не сразу понял и не сразу принял, но которая составила содержание целого полустолетия в его жизни литератора и гражданина.

Перечитывая произведения Эренбурга от его первых стихотворных сборников до послевоенных романов и обширного мемуарного труда "Люди, годы, жизнь", прослеживая этапы его человеческой и литературной биографии, видишь, каким трудным путем шел Эренбург по жизни, последовательно продираясь сквозь самого себя, и как наша новая советская действительность помогала и помогла ему обрести свое место в передних рядах разведчиков и строителей нового мира.

Его поездки по стране, взбудораженной великими коллизиями индустриализации и коллективизации, поездки, результатом которых явились книги "День второй" и "Не переводя дыхания", предопределили и его место писателя и человека в рядах защитников Испанской республики, и его место и роль в нашей всенародной борьбе против гитлеровских захватчиков в годы Великой Отечественной войны.

Романы Эренбурга, начиная с "Падения Парижа", как в зеркале отразили его духовную эволюцию в тридцатые и сороковые годы. Достаточно сравнить стихи первых юношеских книг Эренбурга с его стихами, написанными в годы гражданской войны в Испании и в сороковые и пятидесятые годы, чтобы ясно представить себе огромную духовную эволюцию писателя за полустолетие, прожитое им в литературе.

Неоспоримы — при всем их своеобразии, оттенках влияний и постоянных вторжений публицистики — достоинства художественных произведений Эренбурга, его романов, повестей, стихов. Они займут свое место в истории нашей литературы первого советского полустолетия.

Особой, выделяющейся из всего потока отечественной и мировой журналистики и публицистики была и останется работа Эренбурга — очеркиста, публициста, автора страстных, наполненных самыми жгучими гражданскими чувствами памфлетов, посвященных борьбе с мрачными силами фашистского зла и изуверства, его пламенная публицистика лет Великой Отечественной войны, его послевоенная публицистика, посвященная неустанной борьбе за мир, против ставшей реальной в первые же послевоенные годы угрозы новой мировой войны.

Мне посчастливилось на протяжении трех военных лет работать рядом с Эренбургом в дружном, спаянном общим патриотическим порывом коллективе работников центральной военной газеты "Красная звезда". Этот коллектив включал в себя и Симонова, и Павленко, и писавшего из блокадного Ленинграда Тихонова, и Габриловича, и целую плеяду талантливых военных журналистов. Эренбург был среди нас самый старший по возрасту, литературному и жизненному опыту. Ему уже тогда перевалило за пятьдесят. Но никто из нас, работавших беззаветно и самозабвенно, кроме разве молодого Симонова, не мог сравниться по неиссякаемой энергии с этим старым "газетным волком". Его гневные, зовущие к отмщению, борьбе и победе памфлеты появлялись на страницах газеты чаще, чем материалы Других сотрудников, и сразу же находили горячий отклик в сердцах защитников Родины и в окопах фронта, и в голодном, самоотверженно работающем на оборону и победу трудовом тылу.

Имя Ильи Эренбурга было одним из самых популярных писательских имен в те трудные годы. Недаром это имя вызывало оголтелый вой на пропагандистской псарне Геббельса.

После разгрома гитлеровского фашизма новые претенденты на мировое господство навязали человечеству "холодную войну" — с атомным шантажом, с кровавыми «локальными» войнами. И Эренбург, память которого хранила горькие воспоминания с полей первой Мировой войны, с Испании, воспоминания о только что закончившейся второй мировой войне, не мог не оказаться среди тех представителей интеллигенции всей земли, которые влились в ряды всемирного движения сторонников мира.

В День Победы, девятого мая 1945 года, на забитой до отказа ликующими толпами москвичей и приезжих фронтовиков Красной площади я случайно встретил в шумном многолюдье Илью Григорьевича. Его узнали. Стали качать. Пожимая ему руку и поздравляя с победой, я сказал словами церковного песнопения: "Ныне отпущаеши раба твоего, владыко, по глаголу твоему с миром". Илья Григорьевич улыбнулся и сказал:

— Хотел бы я в это поверить и боюсь. Вот увидите, не отпустит нас с вами «владыка». Одно кончилось, а другое может начаться.

Эренбург оказался прав. Не отпустил нас «владыка» по глаголу своему с миром. Не успели умолкнуть голоса пушек на западе и на востоке, как взрыв атомных бомб над Хиросимой и Нагасаки оповестил человечество о начале изнурительной "холодной войны", время от времени перехлестывающей в «горячую» в разных уголках нашей неумиротворенной планеты.

Вместе с Фредериком Жолио-Кюри, Джоном Берналом, Диего Риверой, Пабло Нерудой, Александром Фадеевым, Николаем Тихоновым, Хьюлеттом Джонсоном и тысячами других бесстрашных солдат мира Илья Эренбург участвовал в конгрессах, митингах, политических кампаниях, мобилизующих совесть человечества против угрозы новой войны.

Он колесил по всем материкам земли, страстными речами и выступлениями в печати призывая людей к борьбе за мир, за мирное будущее планеты.

Среди имен зачинателей всемирного движения сторонников мира, таких, как Фредерик Жолио-Кюри, Джон Бернал, Артур Лундквист, Китчлу и Сахиб Синг Сокхей, было естественно встретить имя Ильи Эренбурга вместе с Александром Фадеевым, Николаем Тихоновым и другими деятелями культуры.

Широкая популярность его имени в мире открывала перед ним возможность установления контактов с самыми разными кругами политических деятелей, ученых, писателей, художников. Трудно найти на глобусе политически важную точку, будь то Париж, Лондон, Вена, Берлин, Стокгольм, Нью-Йорк, другие города Северной и Южной Америки, Европы и Азии, где не звучал бы с трибуны мира голос советского писателя Эренбурга, где во встречах с парламентариями, учеными, литераторами его убежденность в правоте нашего дела не вербовала бы новых сторонников мира.

И вот это сердце, которое до последнего мига билось напряженно, остановилось. И трудно себе представить, что соберется Конгресс сторонников мира и с его трибуны не прозвучат пламенные слова Эренбурга, что мы не увидим его фамилии под страстной статьей, посвященной тому, что волнует сердца миллионов.

Наш народ никогда не забудет его замечательного подвига в незабываемые дни великих военных испытаний. И мы, литераторы, у которых при жизни Эренбурга было немало расхождений с ним по вопросам исторических и эстетических оценок, навсегда сохраним в своих сердцах светлый образ этого человека, жар сердца которого, нестареющий талант которого были до последнего дня отданы делу мира и братства между народами.

1967