1. Вильно

Вильне, Вильне, наш дом,

По которому мы скучаем, куда нас тянет!

Каждый раз, когда звучит твое имя,

Слеза срывается с моих ресниц.

Улочки Вильне, речка Вильне,

Гора Вильне, его долина.

Вспоминается что-то близкое

Из ушедших времен.

Слова Л. Вульфсона, музыка А. Ольшанского

Среди архивных документов «Раввината Виленской губернии» имеется акт гражданского состояния, где отмечено, что «15 мая 1914 года в еврейской общине города Вильно^{3} была сделана запись о рождении 8 мая 1914 года ребенка, получившего имя Роман, родителями являются Арье-Лейб [Лейб — перевод на идиш имени Арье, что означает „лев“] и Мина Иоселевна Касевы».

Свидетельство о рождении Романа Касева уцелело, несмотря на систематическое уничтожение документов фашистами, пытавшимися таким образом скрыть следы своих преступлений после массовых уничтожений, и представляет перевод с иврита; исходный документ был составлен бет-дином[3] Виленского раввината. Еврейская община бывшего великого княжества Литовского, отошедшего к России после трех разделов Польши, обязана была представлять властям копии всех составленных ею актов гражданского состояния^{4}. Архивы Литвы, которая в 1941 году вместе с Эстонией и Польшей входила в состав рейхскомиссариата Остланда и была одной из территорий, захваченных Третьим рейхом, не были уничтожены фашистами.

Вот буквальный перевод свидетельства о рождении Ромена Гари, которое после войны было объявлено утерянным^{5}:

Пол: мужской.

Кто делал обрезание (по ритуальной формулировке: «Кто обрезал, кто оборвал крайнюю плоть, кто отсасывал [кровь^{6}]»): Ицик Беркатман.

Даты рождения и обрезания: 8 мая [по юлианскому календарю], 21 мая [по григорианскому календарю, принятому во всем мире], 25 месяца ияр [по иудейскому календарю].

Род занятий отца, имя и фамилия отца и деда по отцовской линии, имя матери:

Отец — купец второй трокской^{7} гильдии.

Дед: Шрага-Файвуш Давид^{8} [Файвуш — перевод на идиш древнееврейского имени Шрага («светильник», «свет»)]. Отец: Арье-Лейб Касев^{9}.

Мать: Мина бар Иосиф^{10}.

Роман Касев полагал, что для его семейной истории, а особенно для персонажа, которым он представлялся, будет лучше утверждать, что он родился в Москве, а не в Вильно, городе, являвшемся средоточием культурной и интеллектуальной жизни Литвы, который местные евреи-ашкенази называли «литовским Иерусалимом». Арье-Лейб и Мина Касевы намеревались воспитывать сына в иудейских традициях и сделали ребенку обрезание. Однако в «Белой собаке» Гари пишет:

Да, моя мать была еврейкой. Эту дилемму никак невозможно разрешить. Вдобавок еще мои татарские предки по отцовской линии были погромщиками, а мои еврейские предки — жертвами погромов. У меня проблема… На пресс-конференции в Израиле, которая транслировалась по радио, один почтенный журналист-еврей из газеты «Маарив»^{11}, похожий на Бен-Гуриона, только намного старше, спросил меня перед всем залом: «Господин Гари, Вы обрезаны?» В первый раз пресса заинтересовалась моим половым органам, да еще и в прямом эфире! Я не осмелился отрицать: я не хотел отрекаться от матери, не хотел плевать на ее могилу.

Разумеется, поездка Ромена Гари в Израиль в 1970 году не прошла мимо внимания журналистов этой страны, в том числе и газеты «Маарив», но ни в одной статье не отражен этот эпизод.

Его друг Рене Ажид в интервью режиссеру Варьети Можински говорил, что Роман Касев не был ни поляком, ни русским, ни монголом, ни татарином, ни католиком, ни православным. Конечно, он родился в России, но русским не был точно, так же как не был и поляком. Он был евреем, и всё его детство прошло в двух шагах от синагоги, куда ходил молиться его отец. Кстати, «татарином» Гари стал благодаря Лесли Бланш в тот момент, когда она начала собирать информацию об имаме Шамиле для своей книги «Сабли рая», посвященной противостоянию России с кавказскими мусульманами.

24 сентября 1963 года посольство Франции в Москве выдало Ромену Гари свидетельство о рождении, неточно переведенное с иврита. Основные данные были воспроизведены верно, но изменили имя матери Гари и ее отца. Действительное имя отца Мины, Иосифа Овчинского (Иоссель на идиш, Иосиф на иврите, в польской транскрипции — Ёсель^{12}), составитель документа принял за ее фамилию, потому что не знал, что иудеи дают детям не фамилию, а имя отца; фамилии пришли вместе с российской властью. Таким образом, мать Ромена Гари по бумагам должна была именоваться Миной Овчинской. Но в документе 1963 года изменено даже ее имя: она уже не Мина, а Стева. Возможно, к этому приложил руку сам Гари, стремясь во время войны защитить мать.

В этом акте гражданского состояния, составленном в Москве в 1963 году, в графе «имя отца» фигурирует только вариант на идиш: Лейб, впоследствии ставший Лейбой в соответствии с польской транскрипцией. А в «Обещании на рассвете» Гари назовет отца Леоном.

В военном деле Ромена Гари есть его письмо главе второго штаба французских ВВС в Великобритании:

1 августа 1940 года командующий французскими ВВС адмирал Мюзелье удовлетворил мою просьбу разрешить мне сменить фамилию. Необходимость этого я мотивировал желанием избавить от возможных преследований своего отца, проживавшего в Польше, и мать, проживавшую во Франции, в Ницце. Начальник лондонского штаба ВВС «Свободной Франции» капитан Шеврие также дал разрешение не упоминать в официальных документах, хранящихся, по всей вероятности, в моем личном деле в генштабе в Сент-Стивенз-Хаус, дабы избавить их от неминуемой опасности, что и было сделано в том же году.

Мой отец пропал без вести в Польше в 1944 году, а мать скончалась в Ницце в 1941-го^{13}.

Сложно судить, при каких обстоятельствах произошло знакомство Мины Овчинской и Арье-Лейба Касева. Даже если Гари они были известны, он предпочел не распространяться на эту тему. Согласно документам, составленным раввинатским судом Вильно, прежде чем выйти замуж за отца Ромена Гари

28 августа 1912 года в Вильно, Мина Овчинская развелась в Варшаве со своим первым супругом Рувимом Брегштейном, выходцем из Ковно^{14}. Поскольку ее мать, хотя и родилась в Свечанах, также была из этого города, первый брак Мины, видимо, был устроен семьями Овчинских и Брегштейнов с помощью шатрана[4], как было принято в то время в еврейских общинах.

Мать писателя Мина Овчинская. Свечаны, Литва.

Collection Diego Gary D. R.

Мина Овчинская вышла замуж во второй раз в тридцать три года за Арье-Лейба, который родился в Вильно 24 июня 1883 года^{15} и был младше ее. Вероятно, это родители настояли на том, чтобы их разведенная дочь стала женой человека, которого она не знала и который, возможно, ей не нравился.

Раввин, благословлявший вино и эрусин[5] на церемонии бракосочетания под хупой[6], записал в документах, что у Арье-Лейба это первый брак, а у Мины — второй, но она свободна его заключить, поскольку получила от бывшего мужа гет — разрешение на повторный брак. Избрав в супруги разведенную женщину старше себя, молодой состоятельный предприниматель Арье-Лейб пошел против предрассудков своей семьи и еврейского общества того времени.

Когда родился Роман, Мине было уже тридцать пять. Мы не знаем, были ли у нее дети в первом браке. Мать Ромена Гари, дочь Иосифа Овчинского и его супруги Жизелы (Клотильды) Коварской^{16}, родилась 9 января 1879 года в Свечанах^{17}, городке в 84 км к северо-востоку от Вильно, где жили ее родители^{18}. В действительности бабку Гари по материнской линии звали вовсе не Жизела и не Клотильда, а весьма распространенным еврейским именем Гитель, а ее девичья фамилия, Коварская, связана с литовским городом Коварскас, что под Ковно^{19}. Коварские приходились дальними родственниками Овчинским. Фамилия последних происходила от названия поселка Овчины, расположенного под Свечанами, недалеко от Вильно^{20}.

Родители Арье-Лейба: Ривка-Злата^{21}, дочь Боруха-Фишеля Трабунского, и Файвуш-Давид сочетались браком по иудейскому обычаю 31 июля 1881 года в Вильно^{22}. Их имена фигурируют в свидетельстве о браке Арье-Лейба и Мины. Свидетелями, помимо раввина Рубинштейна, были члены молельного дома Мордехай Ливен, Шломо Сарихани, Лейб Кац (родственник), Исаак Зак и Ицик Меллех^{23}.

Прадеда Арье-Лейба по отцовской линии звали Мордехай-Шломо Кац, причем его фамилия на иврите обозначалась особым сокращением — двумя начальными согласными «коген цедек». Это означало, что все члены семьи мужского пола из Левиина колена — потомки третьего сына патриарха Иакова. Священники «коганы» — прямые потомки первосвященника Аарона. Но на идиш «кац» — это еще и кошка. Деду Гари эта двусмысленность не нравилась, и 6 сентября 1907 года он добился изменения своей фамилии на Касев, или Кацев. Соответствующая поправка была внесена в ту же книгу записей актов гражданского состояния, где фигурирует отметка о рождении Берты, младшей сестры Арье-Лейба^{24}. У фамилии Касев множество вариантов^{25}, литовские евреи, носящие ее, — выходцы из Понеша^{26}, городка к северу от Ковно^{27}.

Роман Касев родился через два года после свадьбы своих родителей, 21 мая 1914 года, в доме 6а на улице Субоч Гас^{28}, где жили и христиане, на краю старого еврейского квартала, на углу тупика Казимерж^{29}. Когда Арье-Лейб женился, ему было всего двадцать девять лет, но он мог уже позволить установить дома телефон (номер 13–06 в Вильно). С женой они жили у его отца Файвуша-Давида, как это было принято у правоверных иудеев. В телефонном справочнике тех лет можно найти и адрес меховой лавки Арье-Лейба и его брата: улица Немецкая, 31 (на идиш — Дойче Гас). Фашисты с первых же дней оккупации включили эту улицу в гетто.

Я помню, на улицу меня всегда водили в слишком короткой шубе, так что торчали голые ноги в одних носочках. Водили, и всё тут. Думали, что так красивее, по французской моде. В доме повсюду валялись обрезки меха: у меня в семье были меховщики

— рассказывал Гари Лесли Бланш в первые дни знакомства^{30}.

Торговец Арье-Лейб Касев принадлежал ко второй трокской гильдии меховщиков^{31}, что по меркам Российской империи соответствовало уровню мещан.

У маленького Романа было пять дядьев и теток по отцовской линии^{32}: Иосиф, Яков, Борух, Берта и Рахиль. Все они родились и жили в Вильно^{33}.

В 1897 году Вильно насчитывал 3287 торговцев, большей частью евреев, входивших в одну из трех купеческих гильдий Российской империи, в зависимости от уставного капитала предприятия. Самые состоятельные принадлежали к первой гильдии и пользовались рядом привилегий, в частности, правом сроком более двух месяцев проживать вне «черты оседлости» — это территория чуть более 100 млн. га между Балтикой и Черным морем, куда входили ранее относившиеся к Польше Литва, Украина, Южная Белоруссия и Крым. По закону покидать эту территорию могли лишь обладатели специального паспорта: юристы, врачи, инженеры. Закон от 3 мая 1882 года запрещал евреям селиться в деревнях. «Дабы селяне уверились в том, что правительство не дает евреям их эксплуатировать»^{34}, евреям предписывалось жить в городах и местечках, они не имели права владеть землей и движимым имуществом и вести торговлю по воскресеньям и в дни православных праздников. В годы правления Александра III, которое было отмечено ужесточением антиеврейской политики, в «черте оседлости» царила нищета. За первой волной погромов последовало временное уложение 1882 года, которое предусматривало дискриминационные меры. В результате, по мнению К. П. Победоносцева, обер-прокурора Святейшего Синода, треть евреев обратится в православие, треть покинет страну, треть погибнет^{35}. Таким образом, 350 тысяч еврейского населения Литвы, где, как и по всей стране, периодически случались эпидемии холеры, жили в ужасающих условиях.