61

Весной 1963 года Роберт Россен писал для студии «Коламбия Пикчерс» сценарий фильма по роману Дж. Р. Саламанки «Лилит» и решил пригласить на роль главной героини Джин Сиберг; кроме нее, в фильме должны были сниматься Уоррен Битти, Питер Фонда, Джин Хэкман, Ким Хантер и Джессика Уолтер. Джин давно не снималась в такой интересной роли да еще с известными актерами. Она прочитала книгу Саламанки о мифическом персонаже Лилит и мечтала, чтобы ее утвердили на роль.

Библия, повествуя о сотворении мира, говорит, что Лилит была первой женой первого мужчины, созданная, как и он, из праха земного, тогда как Ева, как известно, сотворена из ребра Адама. В иудейской традиции Лилит — искушенная любовница неправедных, злой дух: произнося ее имя, мужчина извергает семя. В сценарии Роберта Россена Лилит предстает в облике молодой пациентки психиатрической клиники, которая страдает шизофренией и соблазняет санитара только для того, чтобы погубить его. Режиссер колебался при выборе исполнительницы этой роли: он рассматривал кандидатуры Иветты Мимье, Натали Вуд, Саманты Эггар, Сары Майлз и Дайаны Сайленто. Но продюсеры настаивали на участии в проекте Джин Сиберг, и Роберт Россен с Уорреном Битти вылетели к ней в Париж. Россен потребовал, чтобы она отрастила волосы, и утвердил Джин на роль.

Хотя Роберту Россену не хватало уверенности, он был очень талантливым режиссером. Однако сотрудничество с Комиссией по антиамериканской деятельности в период «охоты на ведьм»^{539} обернулось для него крайне неприязненным отношением коллег.

Джин Сиберг подписала со студией «Коламбия Пикчерс» контракт на 60 тысяч долларов. В апреле 1963 года она на четыре месяца покинула Париж вместе с Роменом, оставив маленького Диего на попечение Евгении. Съемки должны были проходить на Восточном побережье США. По пути Джин заехала в Нью-Йорк, где остановилась в отеле «Шерри-Нетерлэнд», там ее ждали цветы от поклонников. Несмотря на актерскую славу, Джин мучила тревога, и она призналась в этом Россену. Тот организовал работу наиболее удобным для нее образом: на съемочной площадке были размещены несколько небольших камер, с помощью которых съемки велись под разным углом, так что можно было выбрать наиболее удачный кадр.

Саламанка преподавал в университете штата Мэриленд недалеко от Вашингтона, и именно этот штат он сделал местом действия своего романа. Россен, отказавшись от студийных съемок, снял просторный дом в Роквилле, а его пожилой хозяйке предложил исполнить роль бабушки Винсента — молодого человека, которого Лилит избирает своей жертвой (его играл Уоррен Битти). Несколько великолепных сцен отсняли на берегу реки Потомак.

Для воссоздания обстановки больницы, в которой лечится его героиня, Саламанка опирался на свои впечатления от частной клиники в Роквилле, пребывание в которой могли позволить себе лишь весьма обеспеченные пациенты; Россен решил сводить в эту клинику своих актеров. Питер Фонда, который должен был исполнять роль больного, отказался под предлогом, что ему вполне достаточно своего собственного безумия, а Джин пошла вместе с режиссером. Россен показал ей пациентку, которая когда-то была королевой красоты: его заинтересовали ее жесты и манера разговаривать. Когда Джин Сиберг вошла в палату, больная обнаженной лежала под простыней и мастурбировала. Джин стало очень неловко, она хотела уйти, но пациентка спросила: «Почему вы уходите?» «Потому что я не могу разговаривать, когда на меня не смотрят», — ответила Джин. Тогда больная завернулась в простыню, закрыв даже лицо, и встала с кровати, но Джин уже уходила. В последних сценах фильма Джин будет имитировать поведение этой женщины. Джин заходила и к другим пациентам, в частности, к одному из редакторов газеты «Вашингтон пост» Филипу Л. Грэхему, который через три месяца покончит с собой.

Джин Сиберг рассказывала, что с большой теплотой относится к душевнобольным: «Они похожи на очень хрупкий хрусталь, такой хрупкий, который бьется от прикосновения». Годы спустя, когда Джин сама будет в крайне тяжелом психическом состоянии и станет постоянной пациенткой психиатрических клиник, пребывая в отчаянии, но полностью отдавая себе отчет, она скажет пришедшим ее навестить: «Я превратилась в Лилит».

Саламанка обедал с Джин Сиберг и Роменом Гари в скромной гостинице под Барнстауном. Он внимательно наблюдал за Джин, «несколько жеманной девочкой», которая одевалась, по его определению, «эксцентрично» и курила маленькие черные сигары. За обедом Саламанка с Гари беседовали о бразильской литературе, а Джин, которая ничего не знала о колониальном прошлом Бразилии, спросила, на каком языке там говорят — на испанском? Не успел Гари открыть рот, как она уже поняла свою ошибку и густо покраснела, а Ромен отечески похлопал ее по руке, чтобы успокоить. Казалось, он очень гордился красотой своей молоденькой спутницы. Все посетители заведения хотели посмотреть на них поближе. Пара остановилась в гостинице «Джорджтаун», где Гари попытался набросать новый роман. Но он был настолько одержим ревностью, что ему случалось весь день проводить на съемочной площадке. Сопровождая Джин, он никак не мог сосредоточиться на творчестве и от этого страдал.

Джин вставала на заре, а возвращалась к себе в номер только в половине восьмого вечера. Роберт Россен был очень требователен: порой он снимал до тридцати дублей. На съемочной площадке царила напряженная атмосфера. Уоррен Битти обижался на режиссера за то, что, по его мнению, он больше внимания уделял Лилит, чем его персонажу. Джин восхищала безупречная актерская техника Битти. А он делал всё, чтобы вывести ее из себя и занять центральное место в фильме. В одной особенно драматичной сцене Лилит должна была наброситься на Винсента и попытаться дать ему пощечину. В каждом дубле Уоррен Битти так резко отталкивал и ударял Джин, что скоро она была вся в синяках. Возмущенный Питер Фонда хотел вмешаться, но представитель киностудии категорически запретил ему даже пальцем касаться Уоррена Битти. Однако Фонда был не робкого десятка и пригласил на съемочную площадку нескольких своих друзей, у которых был черный пояс по карате.

В сценарии предусматривалась одна достаточно откровенная любовная сцена между Уорреном Битти и Джин Сиберг, но Джин отказалась в ней сниматься. Об этом немедленно прознали некоторые журналы, в частности, «Конфиденшиал», который, пользуясь случаем, напомнил, что актриса сожительствует с Роменом Гари и он сейчас присутствует на съемках. Отец Джин Эдвард Сиберг был возмущен этой статьей и отказался продавать журнал в своем магазине.

Джин с нетерпением ждала, когда этот кошмар наконец закончится, но вся ее энергия уходила на съемки. Работать было по-прежнему трудно: у Роберта Россена началась опасная кожная болезнь, и ему прописали лекарства с тяжелым побочным эффектом, так что ему случалось засыпать или терять сознание прямо на съемках, и все вынуждены были ждать, пока он придет в себя. Съемки завершились на Лонг-Айленде, недалеко от Ойстер Бэй, где режиссер нашел заброшенный старый дом.

Единственным приятным эпизодом пребывания в Штатах стало приглашение на обед в Белый дом, которое Ромен Гари и Джин Сиберг получили в августе от Джона Фицджеральда и Жаклин Кеннеди. Влюбленные были очень взволнованы и купили билеты на первый же рейс. Хотя президент США прислал за ними в аэропорт лимузин, они прибыли с получасовым опозданием. Как выяснилось, прием должен был проходить в узком кругу. В гостиной Ромена и Джин ожидала президентская чета, а также спичрайтер Кеннеди и заместитель директора «Корпуса мира» Ричард Гудвин с женой. До сих пор Гари лично виделся с Джоном Кеннеди лишь однажды, в Лос-Анджелесе, а на этот прием был приглашен благодаря своей писательской славе. Вопреки многим своим предшественникам Кеннеди покровительствовал актерам, художникам, писателям и нередко приглашал их на уик-энд в свой загородный дом в Хайяннис-Порте. Кеннеди хотел изменить отношение остального мира к Америке. Он видел фильм «На последнем дыхании» и теперь решил обсудить его с Джин Сиберг. Он всем интересовался, сам говорил мало, задавал Гари предельно точные вопросы и с большим вниманием выслушивал ответы, никак их не комментируя.

Затем все перешли в малую гостиную пить кофе. Метрдотели предложили гостям американские сигары, виски и ликеры. Гари вынул свои сигары, кубинские. Увидев это, Кеннеди лукаво улыбнулся, но ничего не сказал: в США на импорт кубинских сигар был наложен запрет^{540}. Когда Гари был консулом в Лос-Анджелесе, Мишель Галлимар или Жак Вимон тайно доставляли их ему с дипломатической почтой.

Вокруг них суетились темнокожие официанты, и Джон Кеннеди заговорил о проблеме дискриминации черного населения Америки, численность которого составляла на тот момент 17 миллионов человек. Гари слушал и говорил себе, что в действительности президент произносит эти слова для себя самого. Джон Кеннеди словно делал набросок речи, которую он произнесет две недели спустя. Он почти не разговаривал со своей женой, которая тогда была на седьмом месяце беременности, а только поглядывал на нее с улыбкой. Жаклин Кеннеди показала Гари индейскую статуэтку, изображающую богиню плодородия, — презент Андре Мальро — и заметила: «Подарок пришелся кстати…»

Беседа между Кеннеди и Гари продолжалась три часа. Гари был в восторге. Женщины просто сидели и скромно их слушали, пока наконец Жаклин Кеннеди не отвела Джин в сторонку и не спросила, намерены ли они с Роменом Гари пожениться. Джин, неправильно истолковав этот вопрос, поспешила заверить первую леди Америки, что вскоре она действительно будет носить фамилию Гари. «Ни в коем случае этого не делайте, — посоветовала ей Жаклин. — Женившись, мужчина совершенно перестает интересоваться женщиной, которая стала его супругой!»

По возвращении из США Ромен и Джин отправились в Испанию. По пути они заехали в Тулузу к Сильвии и Рене Ажидам, а потом направились в Барселону и на остров Форментера: Гари, у которого в голове был замысел экранизации повести «Птицы улетают умирать в Перу», искал место, где можно было бы без помех фотографировать птиц. После этого он несколько дней провел на Майорке, где, к своему изумлению, встретил старого друга Сашу Кардо Сысоева, который знал Пуэрто-Андре еще с 1936 года. В этом прибрежном городке, куда в те годы еще не добрались туристы, они познакомились с испанским художником Хосе-Мария Басконесом, который долгое время жил в США, а не так давно приобрел за бесценок земли над морем, называемые Ла-Мола. Басконес показал им участки, которые он намеревался продать и на которые можно было получить разрешение на строительство. Гари и Сысоев купили каждый по участку в двести квадратных метров. Кроме того, Гари познакомился с другом Басконеса Педро Оцупом, архитектором российского происхождения, родившимся в Санкт-Петербурге; его родители эмигрировали после Октябрьской революции. Оцуп получил образование в Берлине, но под влияние школы Баухаус не подпал^{541}.

Вернувшись в Париж в конце лета 1963 года, Джин Сиберг должна была участвовать в дублировании французской версии картины In the French Style, а потом отправиться в Лондон в рамках рекламной кампании фильма. Ромен, как и раньше, поехал с ней.

10 октября 1963 года Ромен Гари и Джин Сиберг пришли к нотариусу^{542}, чтобы подписать брачный контракт. Через шесть дней их брак был зарегистрирован в мэрии Саррола-Каркопино, корсиканской деревушки в десяти километрах от Аяччо. Их свидетелями были Шарль Феврие и его жена. Церемония стала возможной благодаря поддержке мэра Ноэля Сарролы, который во время Второй мировой войны тоже служил в военно-воздушных силах «Свободной Франции»^{543}. Объявление о бракосочетании появилось только 13 октября и всего на несколько часов, формально — «в связи с необходимостью немедленного заключения брака», а в действительности — для того, чтобы скрыть эту информацию от журналистов.

Вечером они поужинали в отеле «Кампо-дель-Оро», в двадцати километрах от Саррола-Каркопино и в двух шагах от аэропорта, а на следующий день уехали теплоходом так же незаметно, как и приехали. На обратном пути супруги на несколько дней заехали в Ниццу, где Ромен навестил Беллу и Дину.

Гари вернулся в Ниццу в следующем месяце, чтобы выступить, как и Андре Мальро, на съезде «Движения за новую республику» (ЮНР^{544}), который проходил в выставочном комплексе города. В то время как де Голль проявлял открытую враждебность по отношению к США, Гари назвал свою речь «Любовь к Америке». В этом выступлении он очень тепло отзывался о встрече с президентом Кеннеди. Аудитория встретила слова Гари враждебным ледяным молчанием и ждала одного: когда он наконец прекратит говорить.

23 ноября 1963 года в Далласе, через несколько минут после своего выступления, Кеннеди был убит. Гари узнал эту новость, сидя в машине своей подруги Анни Паскини. Он остановил автомобиль посреди дороги и разрыдался.

В этот вечер даже те, кто встретил речь Гари прохладно, подходили пожать ему руку и поблагодарить за добрые слова. Ему предоставили почетное место за столом, с ним обнимались перед телекамерами.

Через два дня после убийства Кеннеди Гари направил вдове американского президента свои соболезнования, заверив ее, что Франция в трауре, что у этой, казалось бы, холодной нации на глаза наворачиваются слезы: «С мрачных дней 1940 года я еще не видел такого шока, такой всеобщей и глубокой печали»^{545}. Гари обработал свои записи беседы с Джоном Кеннеди, предназначавшиеся для «Нуво Кандид»^{546}.

Такие газеты, как «Жур де Франс», видели в супружестве кинозвезды и знаменитого писателя волшебную сказку. Их сравнивали с Грейс Келли и князем Монако Ренье. Джин действительно уже не походила на свою героиню из фильма «На последнем дыхании», которая носила джинсы и продавала «Нью-Йорк геральд трибюн» на Елисейских Полях. Теперь она одевалась в лучших домах моды, ездила на «Ягуаре» с собственной монограммой и завела себе секретаршу.

Ромен Гари, человек довольно манерный, не отказывался от предложения журналистов сфотографировать его рядом с молодой супругой. Но это стремление выставить себя напоказ маскировало истинные чувства писателя — он по-прежнему пребывал в состоянии глубокой печали. Едва за журналистами закрывалась дверь, как он снова запирался у себя в кабинете и продолжал переводить на французский язык роман «Пожиратели звезд», действие которого разворачивалось в Перу, находящемся под властью тупого и безжалостного диктатора. Первый вариант книги вышел в США в 1961 году^{547} под названием Talent Scout. Тем не менее во французском издании она была представлена как роман на французском языке, а перевод на английский был якобы выполнен Джоном Маркхэмом Бичем, которому Гари приписывал английскую версию «Обещания на рассвете».

В январе 1964 года у Гари была Элен Опно, которая не пощадила Джин в своем дневнике. Но в одном она все-таки ошиблась: «…Настоящая красавица, довольно холодная, наигранно-любезная; похоже, она еще не исполнила горячее желание своего мужа — как можно скорее родить ему ребенка».