31

В сентябре 1942 года, после шести месяцев охоты за вражескими подлодками, ближневосточный штаб ВВС весь личный состав эскадрильи «Лотарингия» перевел в Великобританию^{287}.

Авиаторов направили в Порт-Саид, и 12 ноября 1942 года в Суэце они погрузились на «Ордунию» — жалкое, заполненное народом суденышко, которое вскоре окрестили «Ордура» (франц. «отбросы»).

На борту уже находились югославские солдаты, два генерала и двести итальянских заключенных, которые сели в Бербере (Сомали). Судно следовало рейсом Аден — Момбаса — Мадагаскар — Диего-Суарес — Таматаве, после чего на пять дней зашло в Дурбан, где высадились итальянцы. Следом за «Ордунией» шли два судна с боеприпасами. Стояла невыносимая жара, на палубах таял гудрон, но не было ни кондиционеров, ни пресной воды, чтобы помыться. По воспоминаниям Марселя Буазо, офицера эскадрильи «Эльзас», посреди всего этого хаоса сидел Ромен Гари, как и все, в одних трусах, и с постной миной писал «Европейское воспитание» в школьной тетрадке. Каждый вечер он читал Буазо сочиненное за день и интересовался его мнением. То же Ромен проделывал и с Берко^{288}. Интересно, что каждый слушатель думал, что Гари поверяет свои первые литературные опыты только ему.

Бернар Берко эмигрировал во Францию, потому что здесь признавали румынские дипломы. Работая в Париже участковым врачом-гинекологом, он заведовал теперь санчастью «Лотарингии», лечил такие обычные болезни, как насморк, бронхит, ангина, желудочно-кишечные расстройства, а также делал несложные операции. Англичане были удивлены, увидев, что Берко ставит банки, — этот терапевтический метод еще не был известен за Ла-Маншем. Берко, в свою очередь, поражался тому, что гонорея, которую ему никак не удавалось вылечить традиционными способами, полностью проходила после короткого пребывания в английском госпитале. Тогда британские коллеги показали ему пронумерованные склянки с желтым порошком — пенициллином, даже название которого было в те годы военной тайной.

Берко за словом в карман не лез. Однажды между ним и полковником Корнильон-Молине, таким же любителем перченых шуток, произошел следующий диалог:

— Ну, эскулап вы наш, чем занимались в мирное время?

— Вы же знаете, я доктор медицины. Был врачом-терапевтом, специализировался на акушерстве и гинекологии.

— Поди ж ты, и как вас занесло к летчикам? Здесь-то вы что делаете?

— Да всё то же самое, господин полковник: лечу, когда дела — п…ец^{289}.

На самом деле до Бернара Берко врачом эскадрильи был какой-то дантист.

Иногда Ромен немного рассказывал о своих отношениях с матерью, потом снова о матери, как будто за пределами круга, в котором жили они двое, вселенная была пуста и безжизненна. «Мрачный, глубоко циничный скептик», — характеризовал его Марсель Буазо.

Обогнув мыс Доброй Надежды, судно бросило якорь в Кейптауне, в Южной Африке. Семейных офицеров посадили на «Эмпресс оф Кэнада», большой лайнер водоизмещением в 20 тонн, который шел через Фритаун на Гибралтар ночью. В Гвинейском заливе, неподалеку от Фритауна, теплоход потопила итальянская подлодка.

Несмотря на темноту, некоторые смогли прыгнуть в спасательные шлюпки. Экипаж сбросил на воду несколько плотов. Расталкивая друг друга, люди торопились покинуть тонущее судно. В конце первой ночи завязалась драка: плоты были перегружены, два из них могли перевернуться, и итальянские заключенные вынули ножи. Многие в изнеможении падали с плота и тонули, их тела тут же пожирали акулы: так погиб на глазах у своей жены Сюзанны лейтенант Поль-Жан Рокер. Видя, что женщину уже некому защитить, несколько человек пытались утопить и ее, чтобы освободить место^{290}.

Сюзанна Рокер после войны вышла замуж за Грегуара Салмановица и стала одной из самых близких и дорогих подруг Ромена Гари. Он познакомился с ней в Бейруте во время операций в Восточном Средиземноморье. «Как сейчас вижу его на табурете у стойки. Он не пил и невозмутимо молчал. Сидел совершенно неподвижно, не поворачивая головы ни вправо, ни влево»^{291}.

Еще один конвойный корабль, на котором переправлялась эскадрилья «Лотарингия», был торпедирован у Дурбана.

Суда приплыли к берегам Гибралтара 25 декабря, но и здесь никак не могли зайти в порт. Шесть эскадренных миноносцев, один авианосец и девять транспортных судов присоединили к конвою. Оставшиеся в живых из эскадрильи «Лотарингия» прибыли в Глазго 31 декабря 1942 года — вся дорога заняла у них 68 дней. Одетые в шорты и рубашки с коротким рукавом люди оказались на улицах, покрытых толстым слоем снега. Их собрали на базе в Кэмберли, неподалеку от Сэндхерста, и на протяжении месяца они проходили курсы переподготовки. Всё пришлось начинать заново: перед ними стояла задача освоить пилотирование и применение в бою нового Boston III — легкого цельнометаллического четырехместного бомбардировщика, выпускаемого на предприятиях американской компании «Дуглас» и работавшего на двух двигателях Wright Cyclone мощностью в 16 000 л. с.^{292} И все же он не мог сравниться с американскими «летающими крепостями». Экипаж Boston состоял из пилота, штурмана, главного пулеметчика-радиста и второго пулеметчика. Пилот занимал место в отдельной кабине. Штурман сидел впереди и чуть ниже пилота, в защищенной плексигласом кабине в носу самолета. В его задачу входило определение местонахождения объектов, обеспечение нормального полета и прицела на бомбардировку. У него за спиной, прямо перед пулеметчиками, располагался бомбовой отсек. Второй пулеметчик лежал на животе спиной к пилоту и должен был выполнять его указания, не забывая, что то, что для пилота правая сторона, для него — левая. Пилот, штурман и пулеметчик могли переговариваться друг с другом лишь с помощью бортовой связи^{293}.

Гари выучился на штурмана, в его функции входило давать указания пилоту на последнем этапе бомбардировки, чтобы он вел самолет с учетом отклонения от курса, вызванного воздействием ветра. Кроме того, именно штурман сбрасывает бомбы.

В Королевских ВВС состав каждого экипажа оставался неизменным. Вот почему, помимо индивидуальных занятий, предусматривались и групповые с целым экипажем. Кроме самолетовождения, курсантам преподавали английский язык, знакомили их с уставом ВВС Великобритании и проводили общефизическую подготовку.

Всякого, кто прибывал в Англию с намерением вступить в ряды ВВС «Свободной Франции» или Королевских ВВС, сначала с пристрастием допрашивали в Patriotic School, чтобы узнать их истинные намерения и убедиться, что он не сотрудничает с разведкой.

В апреле 1943 года переоснащенная эскадрилья «Лотарингия» была присоединена к Королевским ВВС и введена в состав второй тактической группы, находившейся под командованием маршала авиации Кэннингема (ранее он возглавлял тактическое подразделение в Ливии^{294}) и дислоцировавшейся сначала в Вест-Рейнеме, а затем в Хартфордбридже^{295} (графство Гэмпшир), на аэродроме в 60 км от Лондона, рядом с Кэмберли, где располагался пункт набора и подготовки бойцов «Свободной Франции»^{296}.

Английское командование высоко оценивало ум и образованность Гари, его владение славянскими языками, познания в области права, но в центре подготовки летчиков-наблюдателей в Джерби (остров Мэн), где он в течение месяца проходил курсы повышения квалификации, инструкторы сочли его «недостаточно сведущим в области собственно авиации». По результатам итоговых испытаний инструктор Р. Роджерс вынес заключение, что курсант Гари де Касев достиг среднего уровня в ориентировании по картам и управлении оборудованием — часами, компасом с измерителем дрейфа.

The officer has made a very slow start, but has had additional instruction and has been brought up average standard. Will probably feel more at home in the French Squadron[29].

Гари не был отрекомендован на руководство боевой группой, но получил положительную оценку как бомбардировщик: Knows the job and does it well[30]. Английские инструкторы обучали французов бреющему полету для одиночных самолетов-бомбардировщиков.

Двадцать второго июля, по окончании интенсивного курса, эскадрилья «Лотарингия» была готова к бою. Ее самолеты вылетали на боевое задание и днем и ночью, осуществляя бомбардировку как на большой, так и на малой высоте.

Непосредственно перед боем механики устанавливали на борту машин бомбы, а офицер разведки давал последние указания штурманам экипажей.

Шестого сентября 1943 года эскадрилья прибыла на базу в Хартфордбридже, где были спартанские условия жизни. Авиаторов разместили в «ниссанах» — полуцилиндрических бараках из шифера, поставленных прямо на земле и напоминавших огромные бочки, которые распилили пополам. В одной из таких «комнат» жил Гари вместе с Пьером-Луи Дрейфусом (военный псевдоним — Дельмас). Из мебели у них было лишь самое необходимое: две койки, небольшой стол, два кресла, стул и дымная печка, — но зато была ванная с горячей водой! Ночи напролет Ромен сидел за столом в летной куртке и ботинках, работая над книгой, в которой видел свое завещание.

Часам к четырем утра он брал велосипед и отправлялся в столовую погреться за чашкой чая в ожидании вылета.

Гари летал в составе отрядов из 12,24 и 36 Boston, которые выступали строем по шестеро, так называемыми «боевыми ящиками» — один самолет впереди, двое чуть дальше по бокам так плотно, что почти задевали его корпусом; аналогичным образом выстраивались три самолета под ними^{297}. Все решения принимал штурман первой из 12 или 24 машин; остальные лишь следовали его указаниям вплоть до начала бомбардировки, когда командир эскадрильи по рации отдавал приказ всем боевым единицам одновременно сбросить бомбы. Эскадрилья пересекала Северное море и Ла-Манш, касаясь брюхом гребня волн. Под огнем трассирующих пуль и зенитной артиллерии самолеты у берега Франции резко взмывали ввысь над отвесными скалами Пикардии^{298}. Затем они вновь переходили на бреющий полет в 100 м над землей со скоростью 400 км/ч, чтобы избежать пеленгования и атаки вражеских истребителей. В случае поражения самолета прыгнуть с парашютом было невозможно. Самолеты, летевшие первыми, сбрасывали бомбы замедленного действия, которые взрывались приблизительно через 12 секунд после удара о землю. Остальные самолеты отряда, приблизившись к цели, взмывали на 300–400 м вверх и уже оттуда в свою очередь начинали обстрел. Потом они вновь снижались, готовясь к возвращению и постоянно меняя направление, дабы свести к минимуму возможность перехвата. Все эта операция была крайне опасной.

В начале июня 1943 года личный состав эскадрильи перевели на машины Boston N. Это был великолепный мощный двухмоторный самолет-бомбардировщик производства компании «Дуглас» серии А20 типа № А. Он был оснащен более тяжелым вооружением, прицельным устройством Mark XIV, магнитным компасом, гироскопом и мог нести до тонны бомб. Boston IV использовался главным образом для бомбардировки портовых и железнодорожных сооружений, мостов, авиабаз, складов боеприпасов, электростанций, танковых дивизий, а также складов секретного оружия — баллистических ракет «Фау-2», разработанных Вернером фон Брауном, которые были обнаружены благодаря данным разведки, действовавшей на оккупированной части Европы.

В апреле 1943 года командование «Лотарингией» было передано подполковнику Анри де Ранкуру, тогда как капитаны Шарбонно и Ив Эзанно назначались командующими эскадрильями «Мец» и «Нанси». На опасные задания французы вылетали всё чаще.

Boston IV.

За час до вылета Boston с составом экипажей, перечисленных в вывешенном на стене приказе о боевых действиях, проводился инструктаж в отдельной комнате.

Каждый член экипажа получал точную информацию о характере задания, курсе, типе атакуемого объекта, составе боевой группы. Особенно подробные и сложные указания получали штурманы. Завершал всё общий сбор, на котором пилот ведущего самолета сообщал о цели операции, ее тактическом и стратегическом значении, указывая, как следует действовать в аварийной ситуации, уточнял время вылета, начала бомбардировки, а также возвращения на базу. Офицер-метеоролог давал прогноз погоды. И наконец последнее требование — на случай плена вынуть из карманов всё, даже завалявшийся билет в кино или жетончик метро.

Во всю стену в штабе висели карты и таблицы, на которых отмечались указания по ведению бомбардировок, пароли и так называемые «цвета дня» — «цвета ракет, которые необходимо выпустить, заходя в воздушное пространство Великобритании». Эти «цвета дня» дадут название роману Гари, вышедшему в свет в 1952 году.

На аэродроме одни авиаторы, встав лицом к колесу машины, принимали меры, чтобы во время операции «не намочить со страху штаны», другие ежесекундно смотрели на часы, а члены экипажа занимали свои места и проверяли правильность работы приборов. За несколько минут до взлета, когда уже заводился мотор, штурман, стараясь не показывать, что боится — на борту Boston основная опасность грозила именно ему, — выкуривал последнюю сигарет) и забирался в кабину. Сердце бешено колотилось, руки-ноги дрожали. Машины выруливали к взлетной полосе. Загорался зеленый свет — сигнал вылета.

Самолеты парами выкатывались на взлетную полосу с интервалом в 15 метров. Пока машины не поднимались в воздух, членам экипажа трудно было дышать. Пилот сообщал, что взлет произведен и он убирает шасси. Самолеты группировались по шесть и строились в «боевой ящик». Ведущий брал курс на цель. На задании было запрещено разговаривать, чтобы не быть обнаруженными вражескими радиолокаторами, которые по другую сторону Ла-Манша день и ночь отслеживали воздушные маневры над Великобританией. Стоило кому-то нарушить запрет, как из рации рявкал диспетчер: «Заткнитесь! Чтоб вас!..»

Соединения Boston — каждое крыло состояло из трех групп по 12 или 20 самолетов — выполняли тактические операции. Они атаковали танки, войсковые подразделения, склады боеприпасов, укрепления, железные дороги, автотрассы, вокзалы. О начале бомбардировки штурман ведущего самолета объявлял: «Внимание: три, два, один, пошли!»

Наиболее опасными были операции, осуществлявшиеся на небольшой высоте. Самолет, летевший в десяти метрах от земли, становился удобной мишенью. Он сбрасывал бомбу, и остальные машины подлетали к этому месту всего лишь через несколько секунд после взрыва. Личный состав «Лотарингии» умел также ставить дымовую завесу на случай высадки в Нормандии. На борту в отсеке вместо бомб помещались огромные дымовые снаряды. Чтобы ядовитый черный дым распространился вокруг, требовалось лететь, почти касаясь брюхом волн. В D-Day («День Д») дымовая завеса простиралась от Котантена до западных предместий Кана.

Приближаясь к французскому берегу, пилоту приходилось маневрировать, чтобы не попасть под удар черно-оранжевых шаров зенитной артиллерии, вражеской противовоздушной обороны. Штурман сообщал, в скольких минутах находится цель. Наконец он объявлял: «Люк открыт», — и давал пилоту указание лететь прямо по курсу. По окончании бомбардировки люк закрывался, самолеты разворачивались и возвращались на базу. Механики стояли у посадочной полосы и с тревогой вглядывались в небо. После приземления механик осматривал машину с помощью обычной лампы и, даже если обшивка в нескольких местах была прошита пулями, за несколько часов приводил в порядок, невзирая на погодные условия. Если экипаж не возвращался с задания, слез можно было не скрывать.

Журналы полетов погибших закрывались, койки в «ниссанках» пустовали, а вещи аккуратно складывались в мешки и возвращались на склады Королевских ВВС. Оставшиеся в живых пребывали в состоянии эйфории и охотно отвечали на вопросы Жанетты Масиас, intelligence officer[31] эскадрильи «Лотарингия»; перед каждым стояла a nice сир of tea[32] и — верх роскоши в голодные военные годы — яичница-глазунья. По случаю возвращения даже слагались стихи.

Если операция проходила успешно, англичане называли ее a piece of cake[33]. Некоторые, посадив самолет, набирали землю в пригоршни и начинали ее целовать, выражая этим радость, что остались живы. Переодевшись в парадную форму, все шли в столовую. В баре не умолкали разговоры: летчики анализировали каждый этап операции и в конце концов отправлялись отсыпаться. Только Гари и Кессель долго не ложились спать — они сидели и часами разговаривали. Теперь до следующего задания Ромен мог писать до изнеможения, отводя на сон всего три-четыре часа в сутки.

Летчик-наблюдатель эскадрильи «Лотарингия» Пьер Мендес-Франс[34] вспоминал, как однажды провел неприятный вечер в компании майора Горри (он же Мишель Фурке), Жарета, Столова, Ланже и Гари де Касева, который тогда только что прибыл на базу. Мендес-Франс^{299} недолюбливал Гари, а тот, в свою очередь, охотно всем рассказывал, как Мендес-Франс однажды безуспешно пытался соблазнить за завтраком хорошенькую девчонку.

Пьер Мендес-Франс в отличие от Гари не верил в сепаратный мир, но согласился с ним, что стабилизация положения на фронте была бы губительна. Гари заявлял, что «эта мысль не давала ему спокойно спать», и Мендес-Франс комментировал: «Тут я снова понимаю, что он говорит серьезно».

Двадцать пятого января 1944 года Пьер Мендес-Франс был направлен в Алжир. Заменявших его Гари и Ланже назначили главными в одном из «боевых ящиков» из шести Boston, летевших вместе с 12 самолетами королевских ВВС для выполнения боевой операции на территории Франции. Задача заключалась в бомбардировке военных объектов в лесном массиве Эскедр, в 10 км от Сент-Омера. По свидетельству очевидца событий Франсуа Броша, отряд должен был подлететь со стороны моря к Пикардии, взять курс на немецкие ракетнопусковые установки и уничтожить их^{300}.

Заметив ближе к правому краю большие дождевые облака, штурман объявил: «Мы пересечем Ла-Манш не там, где было объявлено на инструктаже, а у туке» — разница приблизительно 6,5 км.

Когда небо прояснилось, а самолеты были всего в 15 км от цели, воздух вдруг прочертили разноцветные трассирующие пули, а со всех сторон красно-черным снегом полетели зенитные снаряды 88-го и 105-го калибра. Казалось, последняя минута перед началом бомбардировки длится вечность. Наконец ведущий самолет сбросил первые бомбы. Bombs gone![35] И тут в кабинах Гари и Ланже полопались стекла.

Истребители, прикрывавшие отряд, вдруг исчезли. Ведущий, сбросив бомбы, развернулся, набрал высоту и взял курс примерно на Амьен. Приблизившись на своих Boston, Соммер и Аллегре увидели, что раненый Гари потерял сознание, сполз с сиденья и сидел, «согнувшись вдвое и наклонившись вперед. Раз или два он поднимал голову, но она снова падала. В кабине пилота только окровавленное лицо: с него сорвало очки, на лбу и на веках — осколки лобового стекла. Самолет летел без управления»^{301}.

«Гари, бедняга! Думаешь, он мертв?!»^{302} Даже ничего не видя, Арно Ланже не оставлял мысли о бомбардировке. Контроль самолетом временно взял на себя пулеметчик Рене Боден, который остался невредим. Аллегре во главе группы из четырех Boston, которая вся пострадала, пересек Ла-Манш у Дила, к северу от Дувра, самолеты перестроились и надеялись сесть на запасной аэродром в Хоукинге. Совсем недалеко от Хартфордбриджа окровавленный Ланже, ослепленный обломками плексигласа, которые буквально приклеили ему веки к роговице, попытался посадить самолет. Гари тем временем пришел в сознание, выпрямился и сообщал товарищу высоту, чтобы тот мог направить самолет к посадочной полосе. Диспетчер давал ему heading: «Two two five… two two zero… two two five… left… left…»[36]^{303}

Их самолет то приближался, то отлетал от посадочной полосы. Внизу на красном грузовике кружили пожарные, в любой момент готовые действовать. Наконец шасси стукнулось о землю, самолет подпрыгнул, выровнял ход и затормозил поперек посадочной полосы. К разбитому самолету примчалась машина скорой помощи. Гари и Ланже на носилках перенесли в машину и отвезли в санчасть к Бернару Берко, который сам однажды добился разрешения слетать в качестве пулеметчика, чтобы прочувствовать состояние авиаторов во время выполнения задания. Гари был ранен в живот, осколок снаряда пробил его парашют, разорвал ремень, распорол комбинезон и застрял под кожей. В результате осталась большая гематома, а Гари потерял много крови^{304}. У Ланже были очень серьезно повреждены лицо и глаза. Раненых положили в госпиталь, и врач не давал никаких прогнозов.

Пять дней спустя полковник Анри де Ранкур, передавая командование майору Горри^{305}, прощался в столовой с офицерами эскадрильи. Вдруг вошли Берко и Гари; они вели Арно Ланже, у которого всё лицо было перевязано бинтами, а глаза закрыты темными очками с толстыми стеклами. Ему дали отпуск на несколько часов. Оставшись один, полковник оперся о стойку и заплакал^{306}.

Подвиг Гари и Ланже не остался незамеченным: «Получив ранение, они тем не менее провели бомбардировку и вывели отряд с вражеской территории по правильному курсу». Через несколько дней к чудом выжившим авиаторам пришли репортеры ВВС, а после их визита в «Ивнинг стандард» появилась статья о двух французских летчиках. 20 ноября того же года на базу в Хартфордбридже, куда вернулся Гари, пришла поздравительная телеграмма из Карлтон Гарденз от Шарля де Голля: лейтенанты Ромен Гари и Арно Ланже были награждены крестом «За боевые заслуги» с бронзовым пальмовым листом и крестом Освобождения^{307}.