2.2.4. Проблема «прогрессорства» и моральный выбор прогрессоров

Обозначив эти проблемы, Стругацкие оказались перед новым противоречием: получалось, что общество будущего, познав законы социального развития и научившись управлять им, оказывается не в силах помочь обществам, с ними еще не знакомым. Знание оказывается не универсальным – им может воспользоваться только тот, кто пришел к нему на своем опыте.

Тогда получается, что описанный ими Мир Полдня оказывался обречен на своего рода трагедию Кассандры: понимание путей возможной помощи отстающим и того, как они могли бы оптимизировать свое развитие – при невозможности передать им это знание.

И следующий вопрос, который встаёт перед Аркадием и Борисом Стругацкими: что же в этих условиях возможно сделать, чтобы способствовать ускорению развития общества? В «Трудно быть богом» они предлагают метод «бескровного воздействия», анализируют – и одновременно ставят его под сомнение. Этот метод заключается во всяческом содействии развитию культуры, спасении мыслителей от преследований, то есть в сохранении и развитии интеллектуального фонда человечества, его достижений. В то же время метод «бескровного воздействия» исключает силовые воздействия и попытки уничтожения реакционных сил, действующих в обществе.

Отсюда рождается идея «прогрессорства», которую они развивают в последующих работах. В широком смысле это понятие подразумевает любого человека, стремящегося внести в общество позитивные изменения и приблизить его к стадии «идеального общества». В середине 60-х гг. в переписке с Генрихом Альтовым относительно сущности фантастики и методов борьбы с художественной халтурой Аркадий и Борис Стругацкие высказывают, по сути, адаптированную версию этого метода – необходимо писать хорошие книги и читать хорошие книги – и тем самым осуществлять экспансию искусства и знания, того, что они называют «экспортом идеологии».

В обращении к данной проблеме можно увидеть определенную аналогию с темами, поднимавшимися в свое время ведущим теоретиком евразийства Н. С. Трубецким в работе «Европа и человечество». Отмечая, что провозглашение превосходства европейской культуры над остальными является лишь формой своеобразного «германороманского шовинизма», он в качестве одного из основных выводов давал отрицательный ответ на вопрос о возможности полного приобщения целого народа к культуре, созданной другим народом.

Собственно, и Стругацкие постулируют тезис о том, что привить автоматически ценности одного общества другому – либо невозможно, либо означает уничтожить одно человечество и создать на его месте другое. Вместе с тем в этих двух позициях есть и существенное отличие. Н. С. Трубецкой скорее считал, что разные народы развиваются разными путями, и уровни их развития, в конечном счете, не подлежат сравнению по неким общим критериям. Стругацкие исходят из идеи об общих законах исторического развития, единых для всех обществ, – но ставят вопрос о проблеме совмещения действий по ускорению исторического прогресса того или иного общества с сохранением системы его ценностей и культуры.

Политические идеи Аркадия и Бориса Стругацких этого периода базируются на социальном оптимизме. Но, сформулировав метод «бескровного воздействия», они тут же ставят его под вопрос: «прогрессор» вынужден наблюдать, как реакционные силы уничтожают людей как средних, так и лучших, потому что спасти каждого невозможно, не применив насилия.

Это их первое обращение собственно к проблеме прогресса, и они ставят вопрос о средствах, которые допустимо использовать в чужой среде, о целях, которые должно ставить более развитое общество при встрече с отсталым. Соответственно – возникает и проблема целей власти и средств, используемых ею, но и морального выбора, стоящего перед тем, кто принял на себя ответственность помощи отсталым обществам.

В 2000-е годы, разъясняя свою позицию, Б. Стругацкий в ответах на вопросы пишет: «Прогрессоры – это одна из профессий этого мира. Нам было совершенно ясно, что обязательно найдутся люди, которые по зову сердца займутся «спрямлением истории» других гуманоидных цивилизаций.

Внимательный читатель без труда обнаружит, что наши Прогрессоры – люди не слишком счастливые, и хлеб их не сладок. Братья-земляне их не любят и побаиваются, они – парии в Мире Полдня»[254].

По мысли Бориса Стругацкого, противоречие в том, что шансов помочь отсталым обществам почти нет, но стоять в стороне и смотреть на их проблемы люди тоже не могут:

«Невозможно честному и доброму человеку спокойно существовать на этом свете, когда где-то льют кровь и мучают детей. Надо что-то делать. Спасать. Помогать… Уменьшить количество крови и грязи в этом мире, а там – будь что будет: таков был эмоциональный порыв каждого землянина, готового пойти в прогрессоры»[255].

При этом авторы видели две стороны прогрессорства – моральную, описанную выше, и более масштабную, «штабную», основанную на анализе ситуации с точки зрения познания исторических законов и разумности: большей или меньшей гуманности того или иного строя, степени его разумности, возможности утверждения и возможной будущей перспективы.

Но, главным, по мнению Б. Стругацкого, в профессорах является талант к сопереживанию и устойчивое стремление к справедливости – все остальное производив и влияет лишь на роль, которую нужно исполнять в общем процессе и непосредственное место работы: «Один, грубо говоря, идет в тыл врага разведчиком, а другой – в медсанбат, санитаром».

В его представлении «прогрессоры», выбрав свое место, обрекали себя и на отчужденность от общества Полдня (методы их работы общество не готово принять, хотя и готово понять), и на собственную моральную травмированность (невозможно видеть боль других и не пытаться помочь им, а помогая – необходимо использовать методы и средства, которые для их же морали малоприемлемы). При этом действовать там, где можно действовать только теми средствами, от использования которых они и хотят эти общества избавить.

И в результате – возвращаться на Землю чужими для того общества, ценности которого прогрессор взялся утверждать в других мирах:

«Ежегодно десятки прогрессоров возвращаются с чужих планет – свирепые зверюги, жесткие и шершавые как перчатки из акульей кожи. Каждый проходит рекондиционирование, заново приспосабливается к условиям Мира Полдня, где ему ничто не грозит и где он тоже не должен кому-либо грозить. По сути – та же проблема «нравственных уродов», причем – в массовых масштабах».

Помочь нельзя – но и не помогать невозможно. Стругацкие, выявляя проблему ответственности людей перед отстающими обществами и перед своей совестью, показывают, что в этом отношении возникала серия моральных парадоксов: мораль требовала избавить других от отрицаемых ею социальных практик, – но для избавления от них было необходимо погрузиться в мир этих практик. Вмешиваясь, они оказывались париями для тех, кто жил по ими же разделяемым нормам, не вмешиваясь – становились париями для самих себя.

Во всех произведениях, начиная с «Трудно быть богом», Стругацкие приходят к выводу о недопустимости силового вмешательства в жизнь иных сообществ – но, отвечая на вопрос, почему Румата, герой этого романа все же обнажил оружие в борьбе против существующей в этом мире диктатуры, Б. Стругацкий замечает: вопрос не в том, почему он это сделал – вопрос в том, почему он вмешался так поздно.

И здесь – некая перекличка со скрытыми моментами итога «Далекой Радуги»: все расчеты показывают, что успеть создать укрытие от катастрофы невозможно. Но невозможная цель становится возможной, если те, кто посвящает себя ей, не признают ее невозможности. Точно так же, как писал М. Вебер: возможное часто становилось возможным благодаря тому, что стремились к невозможному.