70-й день рождения
70-й день рождения
В ноябре 1890 г. Энгельсу исполнилось семьдесят лет. В преддверии этого события ему довелось испытать большую радость и глубокое горе.
Он мог радоваться победе немецкой социал-демократии над исключительным законом против социалистов и над духовным отцом этого закона – Бисмарком. Радостью для него была внушительная демонстрация международного пролетариата по случаю 1 мая 1890 г. На учредительном конгрессе II Интернационала в 1889 г. его делегаты постановили ежегодно отмечать 1 мая «большой международной манифестацией»[411] за восьмичасовой рабочий день, за законы об охране труда, против планов подготовки войны и военных провокаций эксплуататорских классов. Так родился международный праздник и день борьбы рабочего класса.
Энгельс участвовал в подготовке лондонских рабочих к первой майской демонстрации. Так как 1 мая не удалось организовать повсеместного прекращения работы, демонстрация состоялась в воскресенье 4 мая в богатом традициями Гайд-парке в центре Лондона. На Энгельса она произвела, как он воодушевленно писал Августу Бебелю, «грандиозное» впечатление. «Я был, – сообщал он, – на четвертой трибуне (большая грузовая платформа) и мог охватить взглядом лишь пятую или восьмую часть всей массы. Но насколько хватало глаз, видно было одно сплошное море голов. Присутствовало 250 – 300 тысяч человек, из них свыше трех четвертей составляли рабочие – участники демонстрации. Эвелинг, Лафарг и Степняк выступали с речами с моей трибуны – я был только зрителем»[412]. Энгельс завершил свой подробный рассказ словами: «Я сошел со старой платформы с высоко поднятой головой»[413].
К радости от успехов революционного пролетарского движения примешивалось личное горе. Внезапно заболела Ленхен Демут, а 5 ноября Энгельс писал Ф.А. Зорге: «Вчера днем после непродолжительной и не очень мучительной болезни тихо скончалась моя добрая, дорогая, верная Ленхен. Мы прожили с ней в этом доме семь счастливых лет. Мы были двое последних из старой гвардии времен до 1848 года. Теперь я снова остался один. Если в течение долгих лет Маркс, а в эти семь лет я мог спокойно работать, то этим мы в значительной степени обязаны ей… Мне также сильно будет недоставать ее исключительно тактичных советов в партийных делах»[414].
«Что будет теперь со мной, не знаю», – растерянно пишет другу Энгельс в том же письме. Но затем появилась надежда: Луиза Каутская, тем временем разошедшаяся со своим мужем, Карлом Каутским, умная и решительная женщина, убежденная социалистка. Энгельс познакомился с нею во время ее пребывания в Лондоне и привязался к ней. Он направил к ней письмо, полное тонких чувств и рыцарства, в котором спрашивал ее, не согласится ли она взять на себя заботы по его дому, а также некоторые секретарские обязанности.
«Я слишком люблю Вас, чтобы желать от Вас каких-либо жертв ради меня… Вы молоды и перед Вами прекрасное будущее. Мне же через три недели исполнится семьдесят лет и, в конце концов, жить осталось не так долго. Не стоит жертвовать молодой и полной надежд жизнью ради этих нескольких лет. Да и у меня еще есть силы пройти через это самому…»[415]
Ответом Луизы Каутской был ее переезд к Энгельсу. И она оставалась в его доме вплоть до его смерти.
28 ноября юбиляр был счастливейшим из смертных. Поздравления и почести сыпались как из рога изобилия. Через несколько дней после юбилея Энгельс писал Лауре Лафарг: «Ну, а вечером здесь собралась целая компания… мы просидели так до половины четвертого утра и выпили, кроме кларета, 16 бутылок шампанского… Как видишь, я сделал все, чтобы показать, что я еще жив и бодр»[416].