ЭТА

ЭТА

Японцы не любят говорить об эта. Кто они? Откуда? Чем они отличаются от других людей?

В наших глазах, они были такие же, как и все остальные, но японцы утверждали, что они всегда могут узнать эта, что у эта совершенно особый тип, другие глаза, волосы, сложение. Они уверяют, что от них нехорошо пахнет.

Кто же эти люди, эти парии японского народа, всеми презираемые, отделенные в особую касту?

В 8?м и 9?м веках, когда буддизм имел такое громадное влияние в Японии, свято соблюдался буддийский закон, воспрещающий есть мясо. Позднее религиозное чувство ослабело, но японский народ привык к растительной пище. Они могли убивать, но есть животных — это вызывало в них страшное отвращение и брезгливость. После 10?го века, когда вспыхнули междоусобные войны и для военных целей — седел, сапог, ремней — понадобилась кожа, никто не хотел убивать животных, и те, которые соглашались это делать, вызывали брезгливость и отвращение. С ними не желали общаться, их презирали, и постепенно люди эти выделились в особую касту, они селились в отдельных поселках, не принимались в японское общество, не смешивались с ним, молодые люди не женились, девушки не выходили замуж за эта.

О существовании эта мы узнали от одного русского, прожившего много лет в Японии.

— Смотрите, — предупреждал он нас, — громко не произносите это слово на улице, это ругательное слово. Если вас услышит эта, он может броситься на вас, избить.

Эта долго были лишены всех гражданских прав. У них было свое управление, свой уголовный кодекс, их не принимали на государственную службу, дети не желали учиться в школах, где были дети эта. В 1865 году, после воцарения династии Меджи, они были восстановлены в правах. Но за ними остались навсегда некоторые профессии: кожевников, мясников, кузнецов и самые низкие санитарные должности в госпиталях, на кладбищах. Еще позднее им была предоставлена еще одна специальность. В Кобэ был мор. Весь город вымер от голода, опустел маленький, очень старинный шин–тоистский храм, некому было за ним ухаживать. И только эта из ближайшего поселка приходили, убирали, чистили вокруг храма и приносили цветы. После этого за ними закрепилось право быть цветоводами.

Но хотя формально эта и были восстановлены во всех гражданских правах — все продолжали их чуждаться. Напрасно либералы и либеральные министры произносили речи о том, что эта такие же люди, как и все, что надо уважать их, — никто не хотел иметь с ними дела.

— Неужели и теперь существует это предубеждение? — спросили мы у одного своего друга, либерального, передового японца.

— Да нет… — неуверенно сказал он, вызывая в нас желание проникнуть глубже в сущность вопроса.

— Ну как бы поступил ваш сын, если бы ему пришлось в школе сидеть рядом с эта?

— Са–а–а-а! — Либеральному японцу наш вопрос был явно неприятен. — Да… Пожалуй, ему было бы неприятно. Откровенно говоря, всем неприятно. Когда эта приносит мясо, никто не желает пускать его в дом…

— Ну, а образованного, культурного эта вы пригласили бы к себе в дом?

— Приглашают, — ловко уклонился от прямого ответа либеральный японец. — Но в большинстве случаев приглашают, если не знают, кто он такой. Да, к сожалению, предрассудок этот еще существует. По правде сказать, и до сих пор эта редко утверждают на государственную службу, это всегда вызывает недовольство у остальных служащих…

— Но почему же? Ведь сейчас все японцы едят мясо? — допытывались мы. — Что они, грязные? Бедные?

— Нет, есть среди эта очень богатые люди» у них прекрасные дома, служащие, автомобили… Трудно сказать, почему ими брезгуют. Некоторые японцы думают, что это совершенно чуждая нам, пришлая раса.

— Вы их тоже не любите? — спросила я.

— Ну, как вам сказать?

Вдруг глаза либерала сузились, лицо сморщилось, и он стал хохотать. Мы смотрели на него с недоумением, но он так заразительно хохотал, что и мы невольно заулыбались.

— Ох, — наконец с трудом выговорил он сквозь смех. — Ох, я вспомнил одну историю, которая случилась с моим соседом. Он очень хороший человек, из очень хорошей семьи, но очень бедный. И вот один раз он пришел домой пьяный. Я слышу, он кричит, жена кричит, сыновья ругаются… Я бегу к ним… Ха, ха, ха! — опять закатился японец. — Они все били, били его, больно били…

— Потому что пришел пьяный?

— Нет, нет! За то, что эта напоил его и пил с ним! Ох, как та женщина ненавидит эта, она говорит, что узнает их по запаху, что от них воняет.