Заколдованный круг

Заколдованный круг

— Ну... представление... кончилось, — стуча зубами и запинаясь, проговорил Зотин, — пора публике расходиться...

Зотин не закончил фразу, обернулся. Позади пригнул стебли Обушный. Поодаль все остальные.

— Они собрались на лугу... подошли три мотоцикла... давайте уходить, — сказал Обушный.

Речь шла о стороне, которая лежала за речкой. Немецкий генерал находился значительно ближе мотоциклистов. Кто разрешил оставлять позицию?

— Автоматчики рыскают на берегу... Будут переправляться, — торопливо говорил Кузнецов. — Давайте сматываться, пока не поздно.

Все поминутно оглядывались. Был слышен треск мотоциклов. Доносились выстрелы.

Первыми перебежали дорогу Обушный и Меликов. Когда они подошли к соломе, двинулись все остальные.

Зотин говорил Андрееву: — Немец бросил пачку сигарет... не хотел бы я прикуривать от его зажигалки... Не отставайте, Хайкин, если не хотите получить персонально подарок.

Стрельба на лугу возобновилась. Взлетела ракета. Кажется, она опустилась в подсолнухах. Прилетела с той стороны или немцы уже перешли речку?

Кучи, манившие нас, оказались травой, присыпанной слегка соломой. Дальше до гребня путь был проделан по-пластунски. Пары растянулись. Я видел только Обушного и Андреева. На грейдере снова появились машины.

— Будем ждать или перевалим? — спросил Зотин, оглядываясь.

Солома промокла, как моя палатка. Зотин прилег, достал из кармана немецкие сигареты. Они примялись, но фольга под плотной глянцевой бумагой сохранила целость. После тщательного всестороннего осмотра пачка была открыта. Все закурили. Потом разошлись по укрытиям.

С северо-востока дул холодный, порывистый ветер. Ползут тучи. Сеет мелкий осенний дождь. Вокруг раскинулось унылое поле. Стерня, словно коричневое покрывало.

На западе еще одна дорога. Я решил отказаться от прежнего направления и повернуть на юго-запад. Судя по немецкой карте, ближе всего до наших войск...

Идти к своим... Я уже знаю, толкают со всех сторон, из Гапоновки на луг, потом к речке, в подсолнухи, мы лежим на виду, ни туда, ни сюда, дороги — одна перед нами, другая — позади.

Зотин поглядел на часы.

— Пятнадцать часов... на западе стрельба затихла в полдень... Шесть-семь километров, не дальше, — он вздохнул и умолк.

В районах на запад от реки Сулы наши подразделения, кажется, не имели ни танков, ни артиллерии и действовали обособленно. Затишье могло означать только то, что бой, который они вели, закончился неудачей.

В голову лезли невеселые мысли. Что делать? Идти на север? Как миновать немецкий пост в Веславах?

Зотин насторожился — стал слышен шум. Откуда он исходит? Шум то затихал, то усиливался. Настороженность вскоре сменилась горечью.

По дороге тащатся люди. Без оружия, без шинелей и плащ-палаток... Пленные...

Голова колонны прошла и потянула за собой серые, колеблющиеся ряды промокших, легко одетых людей. Шествие продолжалось долго-долго.

Навстречу, со стороны Лохвицы, двигались машины и бронетранспортеры. Среди пленных началось замешательство. Шеренги смялись. Конвой сгонял людей на обочину.

Машины буксовали, останавливались. Пленные их подталкивали. Раздавались гудки и выкрики.

Машины и бронетранспортеры все шли и шли. Но остановки стали учащаться. Застрявшие задержали остальных. Уже толкали машины не только пленные, но и немцы. В 17.00 колонна остановилась.

Пленные, наконец, прошли. Машины с прицепами и бронетранспортеры не двигались. Голова колонны скрылась где-то на юге, хвост — в противоположной стороне.

Дождь перестал. Пронимала дрожь. Зотин растирал посиневшие пальцы.

— Нужно предпринимать что-то... Совсем окоченеем, если лежать так...

Что же... двигаться? Куда? Путь на запад закрыла колонна. Да и смысла не было туда идти. Поворачивать снова к Гапоновке? Нет...

Зотин продолжал наблюдение. Я перебрался в кучу, где укрывались остальные. Каждый выкурил свою долю сигарет, и Кузнецов из «бычков» мастерил подобие козьей ножки.

Обстановка скверная. Куда ни кинь — клин. Но у нас есть союзник — темнота. Время близится к ночи. Я хотел ободрить товарищей. Никто не проронил ни слова.

— Согласен... на запад идти незачем, возвращаться в Гапоновку... тоже... — заговорил Обушный. — Остается одно... обогнуть Веславы и — на Сулу.

Дымя козьей ножкой, Кузнецов сказал:

— Вернемся в подсолнухи... Немцы ушли, село рядом... Остальное я беру на себя.

Андреев согласен с Обушным. Меликов и Хайкин поддерживали Кузнецова.

— Идти на Веславы... где находится конец этой колонны? Может, в селе... — высказал сомнение Хайкин.

Под прикрытием гребня мы разделились и по-пластунски — к Веславам. На краю села дороги разветвляются, одна — на Гапоновку, другая занята колонной. Подразделения какой-то мотопехотной части. Помимо колесных машин и бронетранспортеров, в колонне около двадцати стопятимиллиметровых орудий с интервалом между ними до двухсот метров. Замыкающее орудие скрылось наполовину за хатой. Немцы сидели под тентами. Бродили лишь одиночки у прицепа и фургонов.

— Почему они стоят? — спрашивал Обушный. — Перебраться бы через дорогу...

— Да, — соглашается Зотин, — село обойти было бы нетрудно.

До орудий не более восьмисот метров. Местность открыта с востока и со стороны дороги, по которой проходили одиночные машины на Гапоновку.

— Нет... ничего не выйдет, пока они не уберутся, — -ежась, говорил Обушный, — глядите, едет...

Из-за хат выкатила машина с кухней. За ней — другая, третья. Дорога, по-видимому, не очень размокла. Почему же не двигается колонна? Может, привал на ужин?

В дальнем конце деревни простучала очередь. Потом еще одна.

Прошло около получаса. Колонна не трогалась. Солдатам раздавали ужин. Короткое оживление кончилось, немцы стали залезать под тенты.

Миновать Веславы не было возможности, и я решил возвратиться в подсолнухи.

Между тем начинало темнеть. Мы продвинулись к местам, которые оставили час назад. С дороги доносились голоса, звуки губной гармошки. Машины, бронетранспортеры стояли. Похоже, немцы собирались ночевать.

Местность на севере Гапоновки контролировали немецкие посты. Идти туда опасно. Ожидать, пока откроется путь на запад? Но колонна могла простоять до утра...

Положение на дороге я знал. Между машинами дистанция кое-где достигала сотен метров. Особенно там, где находились тяжелые броневики. Можно попытаться...

Эту мысль высказал лейтенант Обушный. Но когда я стал уточнять задачи, начались возражения.

— Подождем, пока уснут, — говорил Зотин, — до полуночи... Может, колонна уберется...

— Как знать?.. На ночь немцы выставят караулы... а сейчас, пока не улеглись, пройти легче, — поддержал меня Обушный.

— Пройти... да... но тут нужно ползти... и не вдоль, а поперек... Это совсем другое дело, — возражал Андреев.

— Что вы говорите, товарищи! Как можно рядом с машиной? — спрашивал Хайкин и отвечал: — Задние фонари горят, часовые кругом... нет, нет... это глупо...

— Только выпутались в Гапоновке и снова лезть под машины? Пропадем... ей-богу, пропадем, — заговорил Кузнецов, стуча зубами от холода.

Конечно, сидеть на месте проще. Но ведь время не ждет. Нужно спешить. Чем раньше двинемся, тем меньше встретим препятствий. Сидеть перед дорогой, на виду, а дальше что?

Обушный, лучше других понимавший ситуацию, отвечал на возражения:

— Согласие не нужно. Требования старшего должны выполнять все...

Итак, вперед!.. Пароль «братья пилигримы». Стрелять только после сигнала: две — одна за одной — короткие очереди моего автомата.

Мы двинулись на габаритные огни, мерцавшие в темноте. Бронетранспортеры. Расстояния между ними достигали сотен метров.

Вместе со мной, в первой паре, полз Обушный. Дорога уже недалеко. Слышались обрывки фраз, смех.

Обушный справа позади. Казалось, он отстал. Я задержался, чтобы подождать.

— Кто здесь? — раздался вдруг испуганный возглас, и немец затопал сапогами.

Силуэт мелькнул и исчез. Где же Обушный?

— Что случилось? — немцы спрашивали друг друга возле транспортера. Щелкнул выстрел. Взвилась ракета.

— Удираем!.. Сейчас начнут стрелять, — послышался голос Обушного.

Ракеты взлетели одна за другой. Бронетранспортер находился в двухстах шагах. Затаив дыхание, я ждал автоматной очереди. Но тревога улеглась. Я передвинулся на два-три шага. Тот же голос крикнул снова:

— Эй, кто там?

Немец ходил взад-вперед. Хлопнула дверца раз, другой.

Я вернулся. Отошли. Обозначился другой промежуток. Огни габаритных фонарей светились красными точками. Но и вторая попытка закончилась неудачей. Звякнуло что-то. Ракета едва не застала нас врасплох. Немцы подняли стрельбу.

Пришлось возвращаться к гребню. Обушный не отставал. Присоединился Зотин. После долгих блужданий встретили Андреева, а потом Меликова и Кузнецова. Хайкина не было.

— Когда стрельба началась, он... упал, — сообщил замыкающий Кузнецов, — я вернулся, звал... был бы ранен... ответил.

— Пули свистели над головой, — подтвердил Медиков, он был невдалеке от Кузнецова. — Мы ощупали все... наверное, убит.

На поиски Хайкина ушло еще около часа, дважды мы подходили к дороге, откатывались обратно к гребню. Затем повернули на юг. По всей колонне взлетали ракеты. Дорогу нужно пересечь и обойти Веславы.

Потеря Хайкина заставила изменить прежний порядок движения и перестроиться цепочкой — в затылок друг другу. Каски брошены. Свернули палатки. Они выручали днем, но сейчас ткань промокла, залеплена грязью и только мешала.

В темноте волчьими глазами светят габаритные фонари, вытянувшись полудугой. Мы приближались — и каждый раз вынуждены были отходить. Вместо проходов темнели силуэты машин без огней.

Впереди обозначился свободный участок. Это разрыв. Зотин предупредил, и все ползут друг за другом.

Расстояние между машинами не менее двухсот метров. Я был уже на дороге, когда раздался окрик, последовал выстрел. Ракета ударила в землю ярким клубком и рассыпалась искрами.

Подсвеченный снизу караульный стоял, расставив ноги. Я готов был нажать на спуск. Новая ракета взлетела ближе. Караульный дал очередь, стали стрелять другие. Трассы скрещивались над головой и разлетались в стороны.

Сначала Обушный был рядом, потом отвернул влево. Вокруг свистели пули, сверкали разноцветные полосы трасс. С дороги доносились выкрики. Я прилег, осмотрелся.

Свет плыл поверху. Вблизи держалась темень. Никто не отвечал на сигналы. Я поднялся, отбежал полсотни шагов.

Слева в свете ракет виднелись хаты, машины в колонне. Это хутор. Я не думал, что забрался так далеко, и был доволен, когда удалось сориентироваться.

Нужно взять левей и отойти, дать немцам успокоиться. Спасительный гребень был недалеко. И я одним духом поднялся по склону. Дорога осталась в восьмистах шагах позади.

Я стал произносить пароль. Никто не отвечал. Стрельба затихала. Реже взлетали ракеты.

Где мои товарищи? Не потерялись ли, как огневые взводы за Деймановкой?

Я прилег, слушал, вглядывался в темноту. Уйти далеко они не могли. Найду кого-нибудь.

Зарево ракет перекатывалось волнами. Никто не отзывался. Я повернул назад, чтобы осмотреть склон. Продвинулся двести, триста шагов. «Братья пилигримы!»

— Ну вот, встретились... Мы уже третий раз возвращаемся к дороге, — говорил Зотин. Тут был и Обушный. — Черт бы его взял, этого немца! Кто ожидал, что он уйдет так далеко от бронетранспортера.

Держаться всем вместе, попытаемся еще раз. Меня поддерживал только Зотин. Мнения разделились. Трое считали необходимым прекратить попытки, нужен привал.

— Тыкаемся без всякого толку то там, то там, всполошили их... по всей колонне... Вряд ли удастся прорваться... — говорил Обушный.

— Все началось с «опеля», — прервал Кузнецов. — Шли спокойно пять людей... Зачем задираться?.. Зачем стрелять?.. Пять храбрецов ввязались в сражение со всей немецкой армией. Затравили, как зверей, пригнали сюда и... мало дневных злоключений... Под носом колонна... сами на виду, переждать бы, а нет, снова дразнить гусей хотите... тянет на дорогу... К черту, я промок, устал безумно, не убьют, так околеешь до утра...

— Влипли мы, хлопцы, — проговорил Медиков.

Нет, так не пойдет!.. Они жалуются на судьбу?.. Но это только начало... Пусть вспомнят воинский дух... я никому не навязываюсь... Оставайтесь, кто хочет... Сидеть здесь я не намерен... пойду обратно к подсолнухам... через речку, мимо Гапоновки... мимо «верблюда...» на Суду...

— Давайте двигать, — сказал Зотин, — в конце концов нас вынудили... а теперь... пойдем к реке...