Объятия спрута

Объятия спрута

В Пирятине

Голова моя шла кругом. Важные сведения. Доложу, как встречу командира батареи. Он сообщит штабу... Но, шагая дальше, я понял, что все это, по-видимому, уже известно нашим старшим командирам. Боеприпасы, горючее, продовольствие, необходимые нам, перестали поступать. Тыловые склады отрезаны... остались на той стороне заслона, образованного в тылу наших войск немецкими танковыми группами. И положение очень серьезно.

Вместе с толпой я оказался среди горящих хат. Окраина Пирятина. Городок разрушен бомбами «юнкерсов» до основания. Улица во всю длину забита техникой и вооружением. Машины, тягачи придавлены к земле, сплюснуты огненным смерчем. Порыжевшие в пламени капоты, дверцы, кузова обуглены, курится под низом резина колес. Дома, вместо стен — кучи кирпичей. Торчат дымоходы, деревья стоят вдоль тротуаров, воздев к небу изуродованные в огне, обломанные ветви.

Скоро я попал во двор, обнесенный каменной стеной. С шумом и треском пылали постройки. Дымили машины. Куда идти?

Где-то здесь, в развалинах, находятся командир 6-й батареи или начальник штаба 2-го дивизиона. Они не могли уйти дальше, преодолеть по воздуху эти препятствия.

Я перелез через стену, оказался на улице. В дыму и пламени передвигались люди, группами и в одиночку, в поисках объездов, товарищей или начальников. Люди прыгали с одной машины на другую.

В девять часов утра я вышел в огород. Можно ориентироваться. Я находился в северной части города.

Послышался гул. Самолеты. Начиналась бомбежка. «Юнкерсы» сбрасывали свой груз без всякого разбора на улицы, запруженные машинами. Потом принялись обстреливать из бортового оружия.

Штурмовка затягивалась. Я решил отказаться от первоначального направления и повернул к западу, намереваясь обойти окраину. Во дворе — 107-миллиметровое орудие. На щите полковая эмблема.

Орудие 1-го дивизиона. В огороде еще одно. Кажется, младший лейтенант Зайцев.

— Давайте сюда, в окоп, — он указал на «юнкерса», — того и гляди, зацепит за крышу.

«Юнкерс», завывая, вышел из пике.

— Где ваши орудия? Что слышно? — стал спрашивать Зайцев.

1-я батарея пришла в Пирятин вчера под вечер. Час назад старший лейтенант Плешаков вместе с командиром батареи осматривал позиции. Нет горючего; если удастся заправить баки, батарея переправляется через Удай на северную окраину Деймановки, где сосредоточивался 1-й дивизион.

— ...подъезды к мосту закрыты. Но это не помеха... ехать не на чем... Вчера простоял полдня, остановил цистерну. Начался налет, все разбежались, я открыл кран, хлынула солярка. Спрашиваю хозяина-техника, куда он ее везет? «Что же, на землю вылить? — ответил он. — Хотите, берите». Явился старший лейтенант Полоухин, разделил на всех. Тягач без горючего застрял в воротах.

В 1-й батарее — два орудия. Развернуты на позициях. Брустверы окопов укрыты ботвой. Хлопают выстрелы. Расчеты стреляли по самолетам.

— Командиров орудий послал на поиски дизельного топлива... От нечего делать веду наблюдение. За последний час к мосту со стороны Киева прошло свыше ста машин... Говорят, будто мы окружены. Те командиры, — он указал на людей, сидевших под деревьями, — пришли из Лохвицы. Утверждают, там немцы.

Я рассказал о том, что слышал от штабных командиров.

— Ну и заваруха... — вздохнул Зайцев. — Что же будет? Опять, видно, придется прикладами, как под Емильчином... эх, где наша не пропадала...

Зайцев указал дорогу на КП 1-го дивизиона.

— ...тяните орудия свои... будем вместе, да и людей в случае чего больше, — закончил он.

На КП я попал к началу очередного налета. Командир дивизиона ушёл к мосту. Старший лейтенант Полоухнн осведомлен о местонахождении моих орудий. Сведений о 2-м дивизионе он не имел.

Солнце поднялось довольно высоко. Блуждать в дыму не было смысла, и я повернул обратно. В огороде по следу тягачей 1-й батареи буксовал штабной ЗИС.

За время моего отсутствия орудия продвинулись на триста метров. Расчеты рубили ольху, мостили гать. Васильев, кажется, собирался оставить дамбу и напрямик лугом выйти на северную окраину Пирятина.

Орудия зажаты. Для съезда с дамбы мал радиус разворота. Командиры-танкисты под деревьями кричали:

— Лейтенант... машина перевернется!

Я тоже опасался этого и ускорил шаг. Летят «юнкерсы». Загрохотали разрывы бомб. Мелькнули болотная грязь, какие-то обломки. Горячий густой дым заволок дамбу.

Тягач полз вниз по откосу, позади — орудие, полуопрокинутое на колесо. Сидевший за рычагами Васильев пытался выравнять его, но не успел. Орудие перевернулось вверх колесами.

На дамбе полыхает пламя. Раздавались крики. Искры осыпают второй тягач. Васильев принял рычаги.

Ему удалось вырулить и съехать вниз. Следом двинулся тягач 4-го орудия. Бомбежка переместилась на окраину. Стал затихать вызванный ею переполох. Два орудия стояли на лугу, а опрокинутое? Рядом горит машина. Артмастера рубили шкворневую лапу стрелы.

Наконец, орудие поставлено на колеса. Оборваны цапфы, которыми люлька со стволом удерживалась на нижнем станке. Ствол с помощью лямок и подсошниковых брусьев удалось установить на место. Полуторатонная махина держалась только за счет упора в проеме щита.

Пока расчеты были заняты орудием, тягач погрузился в болото. На поверхности оставалась только часть кабины.

В помощь подошли оба тягача. Наспех устроенный настил не выдерживал их тяжести. Нужны бревна.

Примеру Васильева последовали колесные машины. Спасаясь от пламени, они начали съезжать с дамбы. Но почва на лугу была явно не для колес.

Васильев вытаскивал тягач. Нужно привезти поврежденное орудие в район позиции 1-й батареи.

Огороды рядом. Оба орудия продвигались по настилу. Оставалось замостить последний небольшой участок. Началась бомбежка.

«Юнкерсы» сбросили бомбы и со всех сторон ринулись на штурмовку. Они засыпали трассирующими очередями забитую сплошь дамбу, обочины и луг с застрявшими машинами.

Орудия продолжали двигаться дальше мимо 1-й батареи. В район ОП остался только один путь — в объезд Пирятина.

Северо-западная часть Пирятина разрушена гораздо меньше, прямая улица просматривается на 1,5–2 километра. Стрелка указывала направление на киевскую дорогу.

Ни пламени, ни дыма. Не слышно удушающей вони. Во дворах пусто. На всем протяжении улицы насчитывалось не более двух-трех десятков сожженных вчера-позавчера машин.