Покушения на железной дороге

Охота на царя продолжалась. Теперь ее организовал Исполнительный комитет «Народной воли». Это был тщательно законспирированный центр целой сети тайных групп. Он призван был в момент восстания (которое считалось неизбежным) координировать действия всей этой сети для победы революции по всей стране.

Как писала Вера Фигнер, партия не ставила своей целью террор сам по себе. Однако создается впечатление, что в действительности такое объяснение выдавало желаемое за действительность.

Возможно, так большинство этих наиболее решительно настроенных людей скрывали от самих себя правду: нет никакой надежды на то, что в ближайшие годы или даже десятилетия в России свершится революционный переворот. О том, насколько иллюзорными были надежды на восстание русского народа, можно судить по интересным и бесхитростным воспоминаниям одного из рядовых народников – А.О. Лукашевича, о которых речь впереди.

Исполнительный комитет «Народной воли» да и почти все члены тайной организации были молоды, полны революционного энтузиазма по западным образцам (заимствованным из книг). Они не собирались ждать народных выступлений, которых могли и не дождаться, пытаясь искусственно создать революционную ситуацию.

Цареубийство они рассматривали как нечто судьбоносное, едва ли не мистическое, придающее особую напряженность своей деятельности, едва ли не смысл своей жизни. В императоре Александре II они видели не человека, убить которого – тяжкое преступление. Они представляли его как символ, как олицетворение всей системы самодержавия. В таком отношении к человеку, причем не преступнику, можно усмотреть проявление самовнушения.

В психологии, как мы уже говорили, это называется установкой. Когда она укореняется в сознании, переходя на более глубокий эмоциональный уровень (подсознание), то начинает определять поведение и подчинять своей воле рассудок. Теперь уже все доводы рассудка работают на установку, нацелены на ее реализацию. В этом отношении у людей определенного эмоционального и умственного склада само по себе участие в тайном обществе при постоянной опасности ареста и казни содействовало закреплению установки.

Вызывает удивление поспешность, с которой были организованы покушения на царя. Казалось бы, зачем торопиться? Не лучше ли спокойно выжидать удобного момента, выжидать не месяцы, а годы, пока будет созревать революционная ситуация и народные массы возрадуются цареубийству и поднимут всероссийский бунт?

Мне кажется, спешные покушения организовывались из чувства бессилия, отсутствия реальной перспективы для революции. Сознательно или интуитивно народовольцы более всего опасались не ужесточения режима самодержавия, усиления полицейского террора, а, напротив, продолжения либеральных реформ, ибо в таком случае революционная ситуация сошла бы на нет. А они мечтали о революции. Такой была их наиболее сильная установка. Ради нее они шли на преступление, оправдывая его «высшей целью».

Подготавливая взрыв в Зимнем дворце, рассудительный Степан Халтурин хотел использовать как можно больше динамита, чтобы покушение удалось. Эмоциональный Андрей Желябов возразил: в таком случае погибнут слишком много невинных людей. И услышал в ответ:

– Человек пятьдесят перебьешь, без сомнения. Так уж лучше класть побольше динамиту, чтобы хоть люди недаром пропадали, чтобы наверное свалить и самого и не устраивать нового покушения!

Кибальчич Н.И.

То, что был принят вариант Желябова, вряд ли можно считать торжеством гуманизма. В любом случае счет погубленным жизням шел на десятки, но это не останавливало террористов. Они оба – очень разные по характеру и складу ума – вели себя, можно сказать, как психически больные с маниакальной установкой – убить царя во что бы то ни стало, каких бы невинных жертв это ни стоило.

Теперь мы знаем, что разработаны специальные психотехнологии, превращающие нормальных людей в жестоких террористов. Но в те времена ничего такого не было. Все совершалось стихийно.

Как это ни дико может звучать, но «охота на царя» стала для террористов-народников, помимо всего прочего, захватывающей авантюрой, смертельно опасным приключением. Было создано четыре группы, каждая из которых независимо от других готовила совершить убийство Александра II. Три из них готовили покушения по пути возвращения царя из Крыма в столицу (под Одессой, Харьковом и Москвой), четвертая – в Зимнем дворце.

О том, насколько самоотверженными были террористы, можно судить по поведению Веры Фигнер. Она могла бы в Петербурге оставаться руководителем, но предпочла отправиться в Одессу, чтобы стать еще и исполнителем акции. Как она признавалась: «Для меня была невыносима мысль, что я буду нести только нравственную ответственность, но не участвовать материально в акте, за который закон угрожает товарищам самыми тяжелыми карами».

Ее упрекнули в том, что она ищет «личного удовлетворения» (вот ведь как!), а не предоставляет организации право распоряжаться ее жизнью. Но просьбу все-таки удовлетворили. В начале сентября 1879 года она приехала с грузом динамита в Одессу. Здесь ее встретил Н.И. Кибальчич. Они сняли квартиру на Екатерининской улице под именем супругов Иваницких.

«Вскоре приехали Колодкевич и Фроленко, а позднее Лебедева, – вспоминала Фигнер, – наша квартира была местом общих встреч и свиданий; на ней происходили все совещания, хранился динамит, сушился пироксилин, приготовлялись запалы, совершались пробы индукционных аппаратов – словом, совершались все работы под руководством Кибальчича…».

Мероприятие было непростым. Пришлось ей добиваться того, чтобы «верный человек» занял место железнодорожного сторожа на одном из участков дороги. Как дворянка, она смогла добиться этого, представив дело так, что ходатайствует за своего дворника, жена которого страдает туберкулезом и нуждается в здоровой обстановке вне города. Когда в будку сторожа доставили динамит и стали готовиться заложить заряд под рельсы, выяснилось, что царский поезд пройдет через Харьков.

Там взрыв готовили А. Желябов, И. Окладский и А. Якимова. Под железнодорожное полотно заложили мину, а провода протянули далеко в поле, где и залегли террористы. Поезд прошел, но взрыва не последовало. По одной из версий, Желябов неправильно соединил электроды, по другой – провода были повреждены после закладки по какой-то случайности.

Оставался третий пункт покушения – под Москвой. В доме, который сняла Софья Перовская, расположенном возле железной дороги, находился «командный пункт». Как происходили события, дал письменные показания участник покушения А.Д. Михайлов:

«Наступил критический день 19 ноября. Время прибытия двух царских поездов в Москву было назначено 10 и 11 часов вечера. Не было тайной для многих москвичей, что царь прибудет в 10 ч. Это подтверждали и другие, более веские данные, заставлявшие обратить взоры на первый поезд. Но царский поезд промчался в начале десятого и был принят за пробный, иногда следующий впереди царского. Второй поезд, шедший в 10 часов с небольшим, совпал со временем, назначенным для царского, и пострадал».

В поезде, потерпевшем аварию, находилась придворная прислуга. «Это была неудача, – писала Вера Фигнер, – но факт сам по себе произвел громадное впечатление в России и нашел отклик во всей Европе».

Последнее утверждение показательно. Оказывается, для народников имела немалое значение реакция, которую вызывали их акции в Западной Европе. Это можно объяснить тем, что именно европейская модель общественного устройства, буржуазная демократия были для них ориентиром. А вот в России подобные акции вызывали далеко не однозначную и преимущественно негативную реакцию.

Так, эхо взрыва под Москвой отозвалось в Одессе. Служащий магазина учебных пособий Алмазов явился в полицейский участок с пачкой номеров газеты «Народная воля» и прокламациями, посвященными взрыву царского поезда. Он сказал, что эти бумаги его просила спрятать соседка, курсистка Богуславская, опасавшаяся обыска в своей квартире. Тотчас жандармы нагрянули в ее квартиру. Там арестовали Александра Квятковского, обнаружили динамит, запалы и среди бумаг какой-то план комнат, на одной из которых был поставлен крест.

Тогда никто не догадался, что это означает. Только через два месяца, после взрыва в Зимнем дворце, стало понятно, что на этом плане отмечена столовая, в которой собиралась царская семья.