Свой среди чужих

Для тайной революционной организации жизненно важно знать, какие мероприятия планирует против нее государственная власть. То же самое относится и к действиям властей. И тем и другим требуется иметь в стане врагов своих агентов, осведомителей.

Руководителям «Народной воли» в этом отношении повезло. Начиная с 1879 года, они стали вести свою смертельно опасную игру с полицией и жандармами не вслепую, а имея сведения об их агентуре и намечаемых мероприятиях против революционеров. Эту ценнейшую информацию они получали от Николая Васильевича Клеточникова.

Он был работником Окружного суда в Симферополе и пережил какую-то личную драму, едва не завершив ее самоубийством. Избавлению его от душевных мук способствовали политические события 1878 года: процесс 193 пропагандистов, выстрел Веры Засулич в Трепова и ее оправдание, убийство жандармского генерала Трепова. Клеточников решил отдать свою жизнь во имя революции, участвуя в террористическом акте. (На его примере видно, как тесно порой связаны личные драмы с общественными событиями; человек может вознегодовать на существующий общественный строй из-за потрясений и разочарований в своей частной жизни.)

Приехав в Петербург, Клеточников постарался через двух знакомых землячек, учившихся на Высших женских курсах, связаться с революционерами. Это ему удалось. Сведения о новом потенциальном террористе дошли до члена Исполкома «Народной воли» Александра Михайлова. Он встретился с Клеточниковым. Поговорив с ним, убедился: этот интеллигентный, деликатный, не крепкий физически, отчасти даже робкий человек вряд ли годится на роль политического убийцы. Не лучше ли использовать его как шпиона, устроив в III отделение?

На этот счет у Михайлова уже был план. Нескольких студентов, снимавших меблированные комнаты у Анны Петровны Кутузовой и сочувствовавших революционерам, арестовали и допрашивали. Удалось узнать, что Кутузова – родственница одного из служащих III отделения, который временами ее навещает. Было известно, что она любит играть в карты и приходит в восторг, если выигрывает.

Когда Михайлов ближе узнал Клеточникова и познакомил его с уставом и деятельностью «Народной воли», то предложил ему с невольной помощью доносчицы Кутузовой поступить в III отделение. Его предложение не было принято.

– Как можно! – воскликнул Клеточников. – Они же сразу прочтут на моем лице, что я поступаю на службу с обманной целью!

– Не преувеличивайте их способности, – спокойно ответил Михайлов. – Они умеют вести наблюдение и арестовывать, но не догадаются, что человек, рекомендованный им родственницей одного из служащих, может быть послан тайной организацией. В этом вы можете быть совершенно уверены. Иначе мы не предложили бы вам лезть в эту берлогу.

– Допустим, они меня примут, – дрожащим от волнения голосом сказал Клеточников, – но как поручиться за будущее? Если они узнают, что я их обманываю, что я послан их врагами, они придут в ярость. Расправа будет жестокой! Они растопчут меня своими жандармскими сапогами! Это же страшная смерть, мой дорогой друг!

Он потерял самообладание. Но Михайлов был спокоен и настойчив. Он рассказал о существующей в «Народной воле» конспирации и уверил, что никаких явных доказательств революционной деятельности агента у жандармов не будет.

Клеточников, подумав, сказал:

– Будут ли члены организации возражать, если я в случае ареста на допросе скажу, что работал за деньги? Работая в Окружном суде, я видел, насколько они алчны к деньгам. Наверняка они ценят это качество и в других. Поэтому я в целях самозащиты мог бы сказать им, что действовал из корыстных побуждений, получая за свои услуги от революционеров хорошую плату. Тогда они не набросятся на меня, как дикие звери, но передадут судебной власти, а это уже не так страшно.

Михайлов согласился с его аргументами. Тем более что Клеточников не был членом революционной партии. (Об этом разговоре известно со слов А.П. Прибыловой-Корбы, близко знавшей Клеточникова и состоявшей в «Народной воле».)

В начале декабря 1878 года Клеточников снял комнату у мадам Кутузовой, по вечерам принимая участие в карточной игре. Он выглядел рассеянным и частенько проигрывал хозяйке. За месяц она обогатилась таким образом почти на 300 рублей (выплачивались проигрыши Клеточникова из кассы «Земли и воли»). Ее новый скромный, воспитанный жилец произвел на нее самое отрадное впечатление. А он порой жаловался на свою судьбу, ибо не мог найти для себя в столице хорошего места службы. Она, как и предполагал план Михайлова, рекомендовала его своему родственнику Г. Кириллову, заведующему 3-й экспедицией III отделения собственной его императорского величества канцелярии. Он занимался политическим сыском.

Клеточников произвел на Кириллова хорошее впечатление, к тому же понравился его каллиграфический почерк. После того как были наведены справки о новом кандидате в сотрудники, Николая Васильевича 25 января приняли на службу в канцелярию, которой заведовал Кириллов, назначив переписчиком важных бумаг, в том числе секретных. Он получил доступ к хранилищу секретных документов.

Жалованье ему положили достаточно хорошее. При своих небольших материальных потребностях он экономил деньги и передавал их через Михайлова в кассу «Земли и воли».

Вскоре после поступления на службу Клеточников узнал, что среди революционеров действует провокатор. Это был петербургский рабочий Рейнштейн. Ему полностью доверяло руководство «Севернорусского рабочего союза», в частности, Степан Халтурин, который с подозрением относился к интеллигенции. Полиция могла нанести удар в любое время. Клеточников, встретившись в заранее намеченном месте с Михайловым, сообщил ему эту новость.

Революционеры действовали оперативно. Рейнштейна срочно вызвали в Москву якобы по делам этого подпольного «Союза». Он приехал на следующий день, а утром его труп нашли в номере гостиницы, где он остановился. Все революционеры, о которых знал провокатор, постарались скрыться. Один лишь В.П. Обнорский не послушался совета, остался, был арестован и после долгого пребывания в тюрьме был приговорен к десяти годам каторги.

Тем временем полиция не дремала. Были арестованы некоторые участники покушения на Александра II на железной дороге под Москвой. Среди них был рабочий И.Ф. Окладский. Приговоренный к смертной казни, он струсил, выдал многих народовольцев и согласился сотрудничать с полицией. В конце ноября 1880 года арестовали А.Д. Михайлова. Для связи с Клеточниковым были выделены А.И. Баранников и Н.Н. Колодкевич. Но их в конце января 1881 года тоже взяли под стражу по доносу Окладского.

Клеточников не знал об их аресте. Он, желая предупредить Колодкевича о грозящей опасности, пошел к нему на квартиру и попал в засаду, потому что Колодкевич по какой-то причине не убрал с окна конспиративного знака безопасности.

В заключении и на суде Клеточников вел себя достойно. Его в группе в 10 человек сначала приговорили к смертной казни, которую позже для девятерых заменили бессрочной каторгой, а Н.Е. Суханова расстреляли.

На вопрос, что заставило его стать революционером, Клеточников ответил так:

«До 30 лет я жил в глухой провинции, среди чиновников, занимавшихся дрязгами, попойками и вообще ведущими самую пустую, бессодержательную жизнь. Среди такой жизни я чувствовал какую-то неудовлетворенность, мне хотелось чего-то лучшего. Наконец я попал в Петербург, но и здесь нравственный уровень общества не был выше. Я стал искать причины такого нравственного упадка и нашел, что есть одно отвратительное учреждение, которое развращает общество, которое заглушает все лучшие стороны человеческой натуры и вызывает к жизни все ее пошлые, темные черты. Таким учреждением было III отделение. Тогда, господа судьи, я решился проникнуть в это отвратительное учреждение, чтобы парализовать его деятельность. Наконец мне удалось поступить туда на службу.

Председатель (с иронией). Кому же вы служили? Этому отвратительному учреждению… то есть, по вашим словам, отвратительному, или кому другому?

Клеточников. Я служил обществу.

Председатель (с иронией). Какому же такому обществу? Тайному или явному?

Клеточников. Я служил русскому обществу, всей благомыслящей России.

Председатель. Вы получали жалованье в III отделении?

Клеточников. Да, получал.

Председатель (с иронией). И вы находили возможным брать деньги из этого отвратительного учреждения, как вы его называете?

Клеточников. Если бы я не брал, то это показалось бы странным и я навлек бы на себя подозрение. <…> Итак, я очутился в III отделении среди шпионов. Вы не можете себе представить, что это за люди! Они готовы за деньги отца родного продать, выдумать на человека какую угодно небылицу, лишь бы написать донос и получить награду. Меня просто поразило громадное число ложных доносов. Я возьму громадный процент, если скажу: из ста доносов один оказывается верным. А между тем почти все эти доносы влекли за собою арест, а потом и ссылку. <…> Я возненавидел это отвратительное учреждение и стал подрывать его деятельность: предупреждал, кого только мог, об обыске, а потом, когда познакомился с революционерами, то передавал им самые подробные сведения.

Председатель. Сколько вам платили за это?

Клеточников. Нисколько.

Председатель. На дознании вы показали, что брали от революционеров деньги.

Клеточников. На дознании я находился совсем в исключительных условиях, не в таких, в каких обыкновенно находятся обвиняемые, хотя бы и в политических преступлениях. Я находился под тяжелым давлением. Я был весь в руках своего начальства, всемогущего, озлобленного за то, что я так жестоко его обманул. В таком положении можно было и не то наговорить, на самом же деле я действовал, глубоко убежденный в том, что все общество, вся благомыслящая Россия будут мне благодарны за то, что я подрывал деятельность III отделения».

…Из-за невыносимых условий содержания в Алексеевском равелине Петропавловской крепости Клеточников, человек слабого здоровья, вскоре тяжело заболел и умер. Кстати сказать, многие из политических заключенных в то время жили в тюрьмах и на каторге недолго, хотя были молодыми людьми.