Париж взят!
Париж взят!
Прямой путь на Париж загораживали только маршалы Мармон и Мортье, но у них в общей сложности было не 90 тысяч, как думали многие, а не более 25 тысяч человек, да и то это в основном были не регулярные войска, а неопытные новобранцы и национальные гвардейцы. Фактически они оказались брошены Наполеоном на произвол судьбы. Сражение при Фер-Шампенуазе 13 (25) марта не могло не закончиться их полным поражением.
Барклай-де-Толли в этом сражении «принял деятельное участие» [11. С. 377]. Итог этого дня был совершенно фантастическим: 13-тысячная русская кавалерия наголову разбила французскую пехоту. Две дивизии Национальной гвардии были уничтожены практически целиком. Изрублено и расстреляно было от 3000 до 6000 французов: изуродованные трупы никто не считал, примерную цифру вывели потом на основании рапортов французских офицеров. Было захвачено 80 пушек (почти вся артиллерия Мармона и Мортье), 200 зарядных ящиков, весь обоз и парки [99. С. 354]. В плен русским сдалось около 10 тысяч человек — в основном обезумевших от ужаса новобранцев. Похвалив за храбрость и накормив из русских котлов, Барклай-де-Толли потом великодушно распустил их по домам. «Потеря союзников простиралась до 2000 человек» [99. С. 354].
Генерал Михайловский-Данилевский так оценивает значение этой победы:
«Фер-Шампенуазское сражение достопримечательно тем, что было ведено нами на марше, без всякого предварительного распоряжения, одной конницей против двух пехотных корпусов. Диспозицией назначено было идти в тот день из Витри до Фер-Шампенуаза, что составляет тридцать верст. Не зная, что маршалы Мортье и Мармон находились очень близко от Витри, мы не полагали встретить неприятелей, и хотя появление их было нечаянно, однако же, сражаясь с ними весь день, союзные армии достигли места, назначенного им диспозицией. Наша пехота не сделала ни одного выстрела и только следовала за конницей, покрывшей себя славой. Ее было в деле тысяч тринадцать, большей частью русской. Главная честь победы принадлежит графу Палену. Он первый открыл неприятеля, первый атаковал, до вечера не переставал теснить французов и отбил наибольшее число трофеев. Фер-Шампенуазская победа особенно важна тем, что способствовала скорейшему овладению Парижем. Если бы Мортье и Мармон не лишились в сем сражении половины войск, составлявших корпуса их, и 80-ти орудий, то перед столицей могли бы они держаться долее, остановить несколько времени союзников под стенами ее и дать Наполеону возможность приблизиться к ней. Наполеон опоздал к Парижу немногими часами, а если бы он успел прийти, то вероятно истощил бы все средства обороны. Потому поражение французов под Фер-Шампенуазом должно почитать преддверием покорения Парижа и падения Наполеона» [99. С. 354–355].
Наполеон опоздал. Почти 150-тысячная армия союзников, оставив Наполеона далеко на востоке, 17 (29) марта подошла к парижским пригородам Пантен и Роменвилль.
* * *
О настроениях, царивших в Париже, маршал Мармон написал в своих «Мемуарах» следующее:
«Жители Парижа мечтали о падении Наполеона: об этом свидетельствует их полное безразличие в то время, как мы сражались под его стенами. Настоящий бой шел на высотах Бельвилля и на правом берегу канала. Так вот, ни одна рота Национальной гвардии не пришла нас поддержать. Даже посты полиции, стоявшие на заставах для задержания беглецов, сами разбежались при первых выстрелах противника» [163. С. 270].
Падение Парижа «уже не могло быть отсрочено» [147. С. 607].
Маршал Мармон возглавлял оборону Парижа от Марны до высот Бельвилля и Роменвилля, а маршалу Мортье была поручена линия обороны, шедшая от этих высот до Сены. Войск у того и другого было так мало, что выполнение задачи выглядело маловероятным.
Союзники подошли к Парижу с севера и с востока тремя колоннами: правую — Силезскую армию вел прусский фельдмаршал Блюхер, центральную — Барклай-де-Толли, а левая колонна под командованием кронпринца Вильгельма Вюртембергского двигалась вдоль правого берега Сены.
Барклай-де-Толли возглавил боевые действия в центре и на левом фланге союзников. Союзники спешили овладеть Парижем до подхода армии Наполеона, поэтому Михаил Богданович не стал дожидаться сосредоточения всех сил для одновременного штурма со всех направлений.
Одним из первых перешел в атаку генерал H.H. Раевский. Выделенный из его войск сильный отряд в шесть часов утра 18 (30) марта пошел на Пантен и к лесу между этой деревушкой и Роменвиллем, а сам генерал Раевский с пехотой князя Горчакова и кавалерией графа Палена 1-го пошел на штурм высот Роменвилля. Как обычно, гвардия оставалась в резерве.
Но французы сумели предупредить атаку Раевского. Зная, что Пантен и Роменвилль составляют ключ их позиции, они сами вознамерились овладеть ими и были в полном движении, когда принц Евгений Вюртембергский приближался к Пантену. Угадав замысел противника, принц оставил в этом селении одну дивизию, а с другой пошел навстречу французам, к холму за Пантеном. Фактически корпус генерала Евгения Вюртембергского, племянника вдовствующей императрицы Марии Федоровны, один вынужден был выдержать кровопролитный бой, в котором потерял только убитыми до 1500 человек. После этого принц запросил подкреплений, известив Барклая-де-Толли следующей запиской:
«Второй корпус обрекает себя на жертву. Подумайте о нас и помогите нам» [151. С. 414].
Михаил Богданович отвечал:
«С благодарностью признаю вашу решимость. Гренадеры готовы подкрепить вас» [151. С. 414].
Решительные действия Барклая-де-Толли, пославшего вперед две дивизии 3-го гренадерского корпуса, во многом способствовали общему успеху сражения под Парижем. Он ввел в бой резерв и «немедленно определил жребий сражения» [99. С. 398].
Михаил Богданович велел 2-й гренадерской дивизии И. Ф. Паскевича подкрепить левый фланг генерала Раевского, а 1-й гренадерской дивизии П. Н. Чоглокова — двинуться на высоту, к лесу между Пантеном и Роменвиллем. Вслед за гренадерами были посланы в Пантен прусская и баденская гвардия. Подкрепление это сыграло свою позитивную роль: остановив французов, гренадеры начали их теснить и, в конечном итоге, «дожали» до Менильмонтана и Бельвилля, где противник мог рассчитывать на прикрытие сильных батарей.
После этого Барклай-де-Толли приказал приостановить наступление, ожидая вступления в дело запоздавшей Силезской армии Блюхера и войск кронпринца Вильгельма Вюртембергского. Однако выяснилось, что Блюхер слишком поздно получил диспозицию и не смог занять назначенных ему мест, а кронпринца нельзя ожидать ранее чем через несколько часов.
Позднее Блюхер оправдывался тем, что его армия запоздала с началом штурма из-за канала Урк, который не был нанесен на карты и который пришлось долго и трудно форсировать.
У А. И. Михайловского-Данилевского читаем:
«Сбив неприятеля с высот между Роменвиллем и Пантеном, граф Барклай-де-Толли приказал полкам, большей частью рассыпанным в стрелках, собраться и остановить дальнейшее наступление, надеясь, что приближение Силезской армии и наследного принца Вюртембергского даст средства овладеть Бельвиллем с меньшим пожертвованием людей и времени. Он также подкрепил пехоту Астраханским и Псковским кирасирскими полками, которые сделали две удачные атаки на стрелков, прогнали их до Бельвилльских батарей и взяли в плен французского генерала. Тем кончилось первое действие битвы, где ни правое, ни левое крыло союзных армий не принимали участия и дрались одни русские» [99. С. 401].
Лишь примерно в одиннадцать часов корпуса Йорка и фон Клейста приблизились к укрепленному селению Лавилетт, что на севере от Парижа, а корпус А. Ф. Ланжерона пошел на Монмартр, высокий холм, господствующий над Парижем.
Когда у Лавилетта разгорелся упорный бой, французы возобновили нападение на Пантен, но прибытие Силезской армии решило судьбу битвы.
Именно в это время, наблюдая с Монмартрского холма огромное превосходство союзных сил, командующий французской обороной Жозеф Бонапарт, старший брат Наполеона, решил покинуть поле боя…
* * *
Примерно в час дня колонна кронпринца Вильгельма Вюртембергского перешла Марну и атаковала крайний правый фланг французской обороны с востока, пройдя через Венсеннский лес и захватив селение Шарантон.
В это же время Барклай-де-Толли возобновил наступление в центре, и вскоре пал Бельвилль.
Князь Горчаков взял Шарон, дивизия генерала Д. И. Пышницкого из корпуса Евгения Вюртембергского выбила французов из Пре-Сен-Жерве, захватив 17 орудий, туда же ворвался и генерал А. П. Ермолов, взяв 10 пушек, а корпус М. А. Милорадовича отбил у французов 7 орудий на Менильмонтане.
«В ту минуту главными помощниками графа Барклая-де-Толли были генералы, имена коих никогда не умрут в русской армии, граф Милорадович и Раевский. Милорадович командовал резервами, состоявшими из гвардейского и гренадерского корпусов и бригады прусской и баденской гвардии; у Раевского были корпуса принца Евгения и князя Горчакова» [99. С. 405].
Тем временем пруссаки Блюхера наконец-то выбили французов из Лавилетта.
У А. И. Михайловского-Данилевского читаем:
«В союзных армиях выбыло из строя в Парижском сражении 9093 человека; в том числе 153 вюртембергца, 1840 пруссаков и 7100 русских. Потеря была бы менее значительна, если бы Блюхер своевременно получил диспозицию к атаке; тогда Барклай-де-Толли произвел бы нападение совокупно с ним, французы были бы принуждены раздробить силы свои на всем протяжении боевой черты и не могли бы в продолжение большей части утра обращать войска туда, где исключительно находились русские. Хотя в союзных армиях состояло до ста тысяч человек, а у французов сорок пять тысяч, количество сражавшихся с обеих сторон войск с пяти часов утра до одиннадцати было почти одинаково, ибо Силезская армия вступила в бой незадолго до полудня, а наследный Вюртембергский принц, имевший в резерве графа Гиулая, не прежде второго часа открыл огонь. Сверх того, во время боя Раевского и Барклая-де-Толли с Мармоном выгоды местоположения были совершенно на стороне неприятеля, давая ему тем значительный перевес над нами. Следственно, французы напрасно утверждают, что сто тысяч союзников, сражаясь весь день, едва могли превозмочь войска, в половину малочисленнейшие. Когда все сто тысяч вступили в дело, победа была решена скоро; трофеями были: поле сражения, 86 орудий, 2 знамени, 1000 пленных и, наконец, сдача союзникам Парижа» [99. С. 419–420].
Французы потеряли «до 4000 человек, еще около 1000 попало в плен» [80. С. 791].
К этому можно добавить следующее: атака на Париж была подготовлена из рук вон плохо. Союзное командование не показало нужного единства, оно предпочитало действовать числом, а не умением, но при этом бросало в самое пекло исключительно русские войска. В результате, русские понесли очень большие потери, составившие 78 процентов от общих потерь союзников.
Тем не менее на всех направлениях союзники рано или поздно вышли непосредственно к городским кварталам, и вот уже бои закипели на улицах Парижа. Видя это, маршал Мармон, желая спасти многотысячный город от разрушения, отправил парламентеров к русскому императору. Александр I ответил, что «прикажет остановить сражение, если Париж будет сдан: иначе к вечеру не узнают места, где была столица» [99. С. 410].
* * *
В ночь с 18 на 19 (с 30 на 31) марта маршал Мармон, посчитав дальнейшее сопротивление бессмысленным, заключил с союзниками перемирие и отвел остатки своих войск на юг от столицы.
Вот этот-то факт, кстати сказать, и инкриминируется Мармону. Очень многие историки утверждают, что он сдал Париж, встав на путь предательства. Очень часто при этом употребляются такие слова, как «измена» и «капитуляция». А. З. Манфред, в частности, утверждает, что Мармон «изменил воинскому долгу и открыл фронт противнику» [86. С. 664]. Только вот вопрос: почему в том же самом не обвиняется маршал Мортье, все время находившийся рядом с Мармоном и тоже согласившийся на сдачу Парижа? Вопрос без ответа.
Войска в Париже находились под командованием Жозефа Бонапарта. Видя, что дальнейшее сопротивление не имеет больше смысла, маршал Мармон решил срочно связаться с Жозефом Бонапартом, но того на месте уже не оказалось.
В своих «Мемуарах» маршал Мармон пишет:
«Я получил от короля Жозефа разрешение на ведение переговоров о сдаче Парижа иностранцам. 30 марта он писал: “Если господа маршал герцог Рагузский и маршал герцог Тревизский не смогут держаться, они уполномочиваются войти в переговоры с князем Шварценбергом и русским императором, находящимися перед ними”» [163. С. 244].
Это очень важное заявление. Мармон утверждает, что Жозеф Бонапарт, бывший его непосредственным начальником, давал ему право вступать в переговоры с противником.
Эта версия находит свое подтверждение у биографа Наполеона Виллиана Слоона, который пишет, что «Жозеф, именем императора, уполномочил Мармона вступить в переговоры» [122. С. 541], а также что у Мармона «имелись положительные инструкции спасти во что бы то ни стало Париж от разграбления» [122. С. 541].
Почему же Жозефа Бонапарта никто не упрекает в предательстве и оставлении Парижа? Еще один риторический вопрос…
* * *
Пока договаривались с французскими маршалами о сдаче Парижа, император Александр некоторое время оставался на Бельвилле и Сен-Шомоне. Потом он объезжал стоявшие вблизи полки, поздравлял их с победой и одновременно с этим произвел Барклая-де-Толли, стоявшего в Роменвилле, в генерал-фельдмаршалы.
Произошло это 19 (31) марта 1814 года. Как видим, Михаил Богданович очень долго добивался очередных офицерских чинов, но всего за семь лет проделал стремительный путь из генерал-майоров в генерал-фельдмаршалы.
Это было высшее воинское звание в России, которое, согласно Табели о рангах, равнялось канцлеру и действительному тайному советнику 1-го класса в гражданской службе. Барклай-де-Толли стал генерал-фельдмаршалом в 56 лет. Для сравнения: Н. И. Салтыков им стал в 60 лет, Н. В. Репнин — в 62 года, А. В. Суворов — в 65 лет, М. И. Кутузов — в 67 лет, а А. А. Прозоровский — в 75 лет.
* * *
Капитуляция Парижа была подписана в два часа утра 19 (31) марта 1814 года в селении Лавилетт. К семи часам утра, по условию соглашения, французская регулярная армия должна была покинуть Париж. А в полдень того же дня части союзной армии — главным образом русская и прусская гвардия — во главе с императором Александром триумфально вступили в столицу Франции.
Через день по вступлении союзников в Париж генерал-фельдмаршал Блюхер, заболев, сложил с себя звание главнокомандующего Силезской армией, и она, по желанию прусского короля, 21 марта (2 апреля) была передана Барклаю-де-Толли. Начальство над русско-прусскими резервами перешло к цесаревичу Константану Павловичу.
С восстановлением Бурбонов на французском престоле, новый король Людовик XVIII возложил на Михаила Богдановича звезду и ленту ордена Почетного легиона, а король шведский Карл XIII прислал ему Орден Меча 1-й степени.
* * *
18 (30) мая 1814 года был подписан Парижский мирный договор. После заключения мира Барклай-де-Толли сопровождал императора Александра в Лондон, а по возвращении оттуда удостоился чрезвычайно лестного рескрипта от прусского короля.
К осени русские войска возвратились в Россию, и Главной квартирой Михаила Богдановича сделалась Варшава. Связано это было с тем, что 28 октября граф Барклай-де-Толли был назначен Главнокомандующим 1-й армией, расквартированной в Польше. В состав этой армии вошли шесть армейских корпусов, два гренадерских и несколько кавалерийских дивизий.
К сожалению, понесенные труды, раны и огорчения, испытанные в Отечественную войну, сказались ослаблением сил графа, вследствие чего он просил позволения удалиться на некоторое время от всех дел, и просьба была уважена императором, написавшим при этом, что вверенная ему армия «никогда и ни в какое время не должна выходить из-под его начальства» [97. С. 338].
* * *
Однако заслуженному отпуску Михаила Богдановича воспрепятствовало бегство Наполеона с острова Эльба — весной 1815 года «отважный изгнанник» триумфально вернулся к власти «с войском, высланным против него» [11. С. 382].
8 (20) марта 1815 года, не встретив сопротивления, Наполеон вступил в Париж. Людовик XVIII бежал в Бельгию, мятежи роялистов, поднятые в защиту Бурбонов, были подавлены решительно и беспощадно.
Вследствие этого Барклай-де-Толли в начале апреля 1815 года повел к Рейну свою 1-ю армию, состоявшую из 225 тысяч человек, и с нею вступил в июне 1815 года в пределы Франции. Вместе с ним шел 7-й пехотный корпус генерала И. В. Сабанеева из 2-й армии Л. Л. Беннигсена.
Русские войска шли во Францию через Галицию, Богемию и Германию. Согласно плану, Барклай-де-Толли должен был выйти к среднему течению Рейна, где ему надлежало соединиться с австрийцами князя Шварценберга.
В это же время из Литвы во Францию спешно двинулась армия П. X. Витгенштейна, а гвардия и гренадеры под командованием М. А. Милорадовича выступили из Санкт-Петербурга. Но принять участие в «великом подвиге ополчения Европы» русским войскам на этот раз не довелось, ввиду быстрого окончания войны поражением Наполеона.
Русские, австрийские и баварские войска были еще на марше, когда пришло это известие: 6 (18) июня 1815 года в битве при Ватерлоо англо-голландская армия Веллингтона и пруссаки Блюхера сообща разгромили Наполеона. 10 (22) июня он вторично отрекся от престола.
Узнав об этом, Александр I писал Барклаю-де-Толли:
«Известие об отречении Наполеона справедливо и генерал Рапп сообщил нам его формально. Но сие происшествие не должно нисколько нас останавливать и мы единогласно решили продолжать военные действия по-прежнему. Нам необходимо иметь в своих руках Наполеона, выдачи коего настоятельно требуем. Мы не можем равномерно терять военных выгод, доселе приобретенных. Итак, с помощью Божией, идем вперед, довершим благое дело! Если крепости будут входить в переговоры с нами, дабы почитать их принадлежащими королю французскому, то подобных сношений не отклонять, а мне немедленно доносить. С благословлением Всевышнего, с пособием таких полководцев, как вы, и с храбростию непобедимых наших войск, надеюсь привести к желаемому концу новую войну и достичь до благодетельного для целой Европы мира» [8. С. 508–509].