ТРЕТЬЯ ПОПЫТКА, ИЛИ МОЯ ДОРОГА В РОССИЮ

ТРЕТЬЯ ПОПЫТКА,

ИЛИ МОЯ ДОРОГА В РОССИЮ

Я немало поездил по Европе, прежде всего по Германии и Швейцарии, организуя снабжение. Поскольку я непрерывно обращал внимание руководства на неправильно сформированные заказы и невыполненные обязательства, я сначала побывал ответственным за розничную сеть и строительство новых магазинов в нескольких странах, а потом был повышен до руководителя этого направления в целом регионе. Я жил то в Бельгии, то во Франции, то в Швейцарии. Когда меня перевели в центральный офис, находившийся в Дании, моя семья осталась в Швеции. То есть, даже когда я не мотался по всему свету, мне все равно приходилось постоянно ездить из Швеции в Данию и обратно. Проведя двадцать лет в съемных квартирах, я подписал договор, согласно которому должен был выйти на пенсию в 1998 году в возрасте 55 лет.

В 1997 году, за год до предполагаемого ухода, мне поручили найти земельные участки для возможного строительства наших магазинов в России. Конечно, я знал о мечте Кампрада, который возвращался к ней при любом удобном случае. В конце концов, даже президент группы компаний ИКЕА Андерс Моберг проникся его идеями и со временем стал все более оптимистично смотреть на возможность нашего выхода на Россию. Лично я тогда сильно сомневался в этом, но все равно отправился в Санкт-Петербург, где предполагалось открыть наш первый в России магазин.

Через несколько месяцев я присмотрел пару приемлемых участков и начал вести с властями переговоры о возможном их приобретении. Одновременно я решил все-таки съездить в Москву, на разведку. И только там я понял, каким огромным потенциалом в действительности обладает Россия. Москва отличалась от Петербурга так же, как Стокгольм от Авеста note 1 . Мое прохладное отношение к этой стране переросло в живое любопытство.

В Москве я сразу понял, что ИКЕА в России ждет успех. Москва – это жизнь. Москва – это пульс. Москва буквально дышала энергией и жаждой перемен, и я проникся этой энергией. Я начал увлеченно разрабатывать бизнес-планы, чтобы скорее открыть несколько наших магазинов в российской столице, и нашел аргументы, которые показались убедительными даже Мобергу. Тот приехал в Москву, очень быстро заразился моим энтузиазмом, и мы стали единомышленниками. И решили, что начинать надо не с Петербурга, а именно с Москвы.

Все закрутилось, и осенью 1997 года руководство ИКЕА созрело достаточно, чтобы предпринять третью попытку выйти на российский рынок. Как-то Андерс между делом спросил меня, не хочу ли я подумать о том, чтобы руководить работой ИКЕА в этой стране. Ни секунды не раздумывая, я ответил: «Ни за что!». Я не намерен был отказываться от планов на будущее, хотя, по правде говоря, предложение было заманчивым. Но представить себе, что я поеду в Россию, буду там жить и работать, опять оставлю семью, – нет, это уж слишком! Кроме того, я был совершенно уверен в том, что родные никогда не захотят вновь покидать Швецию – во всяком случае, уж точно не ради России.

Андерс Моберг, большой друг нашей семьи, сразу понял, что мнение моих домашних будет ключом к решению вопроса, и привлек на свою сторону моих дочерей, Линду и Майю. Он спросил их, что он может сделать, чтобы убедить их переехать вслед за папой. Девочки, одной из которых тогда было пятнадцать, а второй двенадцать лет, не раздумывая ответили, что хотели бы после школы работать в ИКЕА. Надо сказать, эти барышни, которые буквально с колыбели мотались с нами по всему миру, – главные фанаты ИКЕА в нашей семье.

Андерс написал каждой из них именное официальное письмо, в котором обещал, что они получат работу в компании после успешного окончания учебы. Я не знал, злиться мне или восхищаться столь нетривиальным подходом. Очередное подтверждение того, что к ИКЕА как ни к какой другой компании подходит определение «семейное предприятие». В общем, результат известен – Андерс заручился их поддержкой и с этого момента мои девочки стали говорить о России как о большом и увлекательном приключении.

Моя жена, Анна, поняла, что вопрос уже решен. По сути, это означало, что именно ей придется отказаться от всех своих планов на будущее. Она взяла отпуск во французской школе в Стокгольме, где работала преподавателем, а позже вынуждена была и вовсе уволиться.

В январе 1998 года меня назначили руководителем по развитию бизнеса ИКЕА в России. Я никогда не спрашивал Андерса или Ингвара, почему они хотели поручить эту задачу именно мне, но подозреваю, что это как-то связано с тем, что я всегда отличался упорством и непреодолимой жаждой действия. Эти качества иногда создавали напряженность в моих отношениях с руководством, но для выполнения поставленной задачи подходили как нельзя лучше.

Ингвар как-то сказал, что для России ему нужен человек, который сможет войти через дверь после того, как его выкинут в окно, или будет сидеть и спокойно работать, когда этажом ниже бушует пожар. Думаю, эта характеристика скорее подходит для него. Во всяком случае, меня раньше никогда не выкидывали в окно, и мне не доводилось попадать в пекло.

Я согласился участвовать в этом проекте при условии, что ИКЕА в России будет работать в полном объеме: мы будем открывать такие же магазины, как и везде, с полным ассортиментом, низкими ценами, и будем печатать и рассылать наш каталог.

Моберг и Кампрад были полностью со мной согласны. Мы также решили попробовать строить не просто магазины, а огромные торговые центры, в которых ИКЕА будет только частью. Я потребовал также, чтобы ИКЕА в России действовала как проектная организация, руководитель которой будет подчиняться непосредственно президенту группы компаний, а не директору соответствующего региона.

Итак, с января 1998 года я почти все время проводил в Москве. Поначалу я целыми днями ездил по городу на стареньком джипе «Ниссан», управлял которым шофер Владимир. Искать землю через маклера было немыслимо. Я должен был сам изучить город. Мы прочесывали Москву улица за улицей. Мы фотографировали и составляли подробное описание каждой площадки, где хотя бы гипотетически можно было построить магазин ИКЕА. Сначала на моей карте было много таких площадок, но со временем осталось всего несколько. Моя семья, которая тем временем активно готовилась к переезду, должна была приехать в Москву к началу учебного года, то есть в августе.