МОИ ПОЕЗДКИ К ЛОГОПЕДУ

МОИ ПОЕЗДКИ К ЛОГОПЕДУ

Я хорошо закончила второй класс. У меня только одна четвёрка – по чтению. Мама говорит: «Это смешно! Ребёнок читает с четырёх лет, а ему ставят четвёрку по чтению!»

Но дело тут, конечно, не в чтении. А в моём страхе речи. Он наваливается на меня каждый раз, когда учительница вызывает меня прочесть что-нибудь вслух. И тут начинаются мои мучения…

Кто-то из мам на родительском собрании сказал моей маме: «А почему вы не отведёте свою девочку к логопеду?» А мама и слова-то такого не знала: логопед. Тут ей сразу стали давать разные советы и дали адрес школы, где принимает логопед. А дело в том, что в те времена логопед был диковинной редкостью. Мы даже не знали о его существовании, и вообще о том, что можно к кому-то пойти и рассказать о моих проблемах.

И вот мы к нему поехали, с бабушкой. Это оказалось далеко, на двух автобусах, с пересадкой в центре.

Логопед, приветливая женщина в белом врачебном халате. Она посетовала, что мы не пришли к ней раньше. Сейчас уже было лето, занятия в школе кончились, и начался ремонт. «Но пока ещё не добрались до моего кабинета, можете ко мне поездить», – сказала она.

И я стала к ней ездить. Одна. Потому что бабушка была с маленькой Маришей, и оставлять Маришу было не с кем. Но у меня хорошая зрительная память, дорогу я запомнила с первого раза. И хотя может показаться странным, что девочку, которой ещё не было девяти лет, отпускали одну на другой конец города, но в те времена дети взрослели рано. Пошёл в школу – стало быть, уже не малыш. А уж после второго класса – вообще взрослая девица!

И вот я туда ездила. Каждый день. Почти весь июнь. В эту пустую, прохладную школу, пахнущую ремонтом, где среди длинных сумрачных коридоров отыскивала кабинет логопеда.

Занятия мои были очень простыми. Мы усаживались с логопедом перед большим зеркалом и начинали распевать: а-а-а!… о-о-о!… и-и-и!… э-э-э!… у-у-у!… А затем, также нараспев, я читала перед зеркалом разные стихи. Было смешно пялиться на себя в зеркало, широко разевать рот и тянуть гласные звуки. А логопед сидела рядом и твердила, не переставая: «Следи за своей артикуляцией! Не забывай делать вдох! Говори только на выдохе! Медленней, медленней, тяни гласные!»

Я не была уверена, что от этих песнопений у меня может пройти страх речи. Но петь было и в самом деле легче, чем говорить. Кто ж спорит? Только речь и страх жили во мне по отдельности. Речь могла быть снаружи совсем гладкой – а внутри всё равно жил страх: что вот открою сейчас рот – И НИЧЕГО НЕ СМОГУ СКАЗАТЬ. Я постоянно сражалась со своим страхом, и эта борьба меня сильно утомляла. Только когда я общалась с Мишкой, никакого страха в помине не было!

Логопед уверяла, что если я буду вот так, нараспев, отвечать на уроках, то никаких проблем с речью у меня не возникнет. Я её слушала и очень сильно сомневалась. Я пыталась представить себе: вот, я выхожу на уроке к доске и – перед всем классом, ни с того, ни с сего,- начинаю петь… Вот смеху было бы!

* * *

Но всё же я продолжала ездить к логопеду. Потому что мама и бабушка возлагали на логопеда большие надежды. Я – не возлагала. Но меня никто не спрашивал.

Я ездила в середине дня, в самое жаркое время. Особенно пекло на обратном пути. Я шла от школы к остановке, идти было довольно далеко, я шла по дорожке, обсаженной деревьями с тёмными, шелестящими кронами… Эти деревья были моим спасением от солнца. Густая тень на моём пути перемежалась яркими солнечными пятнами…

И вот я иду по этой дорожке, переступая – из тени – в свет, из тени – в свет…

Много дней по этой дорожке: из тени – в свет, из тени – в свет…

* * *

Много лет по своей дорожке: из тени – в свет, из тени – в свет…