«Друг заветный! Нас не разлучили…»

В. В.

Друг заветный! Нас не разлучили

ни года, идущие на ощупь,

и ни расстояния-пучины

рощ и рек, в которых снятся рощи.

Помнишь доску нашей черной парты —

вся в рубцах, и надписях, и знаках,

помнишь, как всегда мы ждали марта,

как на перемене жадный запах

мы в окно вдыхали. Крыши грелись,

снег дымил, с землей смешавшись теплой,

помнишь — наши мысли запотели

пальцами чернильными на стеклах.

Помнишь столб железный в шуме улиц,

вечер… огоньки автомобилей…

Мы мечтали, как нам улыбнулись,

только никогда мы не любили…

Мы — мечтали. Про глаза-озера.

Неповторные мальчишеские бредни.

Мы последние с тобою фантазеры

до тоски, до берега, до смерти.

Помнишь — парк. Деревья лили тени.

Разговоры за кремнями грецких.

Помнишь — картами спокойными. И деньги

как смычок играли скрипкой сердца.

Мы студенты. Вот семь лет знакомы

мы с тобою. Изменились? Каплю.

Все равно сидим опять мы дома,

город за окном огнится рябью.

Мы сидим. Для нас хладеет камень.

Вот оно, суровое наследство.

И тогда, почти что стариками,

вспомним мы опять про наше детство.

II. 1939

Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚

Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением

ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК

Читайте также

Друг Еще во время службы в Кремле я знал в лицо майора Барсукова. Потом Михаилу Ивановичу присвоили подполковника, но я и в это время еще не был его другом. Ближе мы познакомились в 79-м, получив квартиры на «Юго-Западной» в одном доме. Встретившись в подъезде, мы обменялись

Заветный камень Б. Мокроусов – А. Жаров Холодные волны вздымает лавиной Широкое Черное море. Последний матрос Севастополь покинул, Уходит он, с волнами споря. И грозный, соленый, бушующий вал О шлюпку волну за волной разбивал. В туманной дали Не видно земли, Ушли далеко

Друг Спрошенный о том, что такое друг, Зенон ответил: другой Я. Сегодня, друг мой, в Москве на Тверской улице я увидал, как два пожилых гражданина встретились и вдруг узнали один другого, наверно, не встречаясь полвека, один воскликнул: «Сережа!», другой: «Миша!» — и

Заветный камень Как-то в жаркий июньский день я повел группу на штурмовку аэродрома. Аэродромы — цель очень сложная. Они далеко за линией фронта. К тому же район, над которым нам предстояло лететь, густо населен, и все населенные пункты забиты вражескими войсками. Значит,

ГЛАВА VII ЗАВЕТНЫЙ КЛАД После многодневной тряски в битком набитой почтовой карете Андерсен чувствовал себя совершенно разбитым. Взяв номер в отеле и кое-как смыв дорожную пыль, он сразу улегся спать.В едва начавшийся сон вдруг ворвался странный гул, потрясший комнату. Он

Заветный сундук Это был старый, видавший виды деревянный сундук, обитый железными скобами. Когда его открывали большим ключом, замок издавал мелодичный приглушенный звук. На внутренней стороне крышки были наклеены лубочные картинки, изображавшие шемякин суд.Сундук

8. Заветный город Сумы За время не длинного, но долгого и опасного пути все мои мысли были подчинены лишь одной цели: — дойти! — Теперь же, когда эта цель наконец была достигнута, возникла новая, не менее сложная задача.Как ни мал был город Сумы, но искать в нем

А. М. Яглом Друг близкий, друг далекий Случайности играют большую роль в любой жизни. В моей обстоятельства сложились так, что я, по-видимому, знал А. Д. Сахарова дольше всех других (кроме, может быть, некоторых его родственников), с кем он продолжал встречаться до конца

Друг Россию Кольвиц узнала по книгам. Она читала очень много. Над всеми возвышался Гёте — пылкая юношеская привязанность. Золя сменялся Толстым, Бальзак — Достоевским.К «Братьям Карамазовым» возвращалась не раз. «Эта книга возникла передо мной, как широкая жизнь или

ЗАВЕТНЫЙ ЛАРЕЦ АРИНЫ РОДИОНОВНЫ Рядом с домом Пушкина, под сенью большого двухвекового клена (последнего пушкинского клена в Михайловском), среди густых кустов сирени, акации и жасмина, кое-где увитых зеленым хмелем, стоит маленький деревянный флигелек. Флигелек этот

P.S. «Друг moй…» Как-то само собой в процессе многолетнего общения возникло у меня это обращение из классической русской литературы, из Тургенева или Бунина: «Друг мой». Конечно, Петр Наумович обращался и на «ты», и на «вы», и по имени, и по имени-отчеству, я – только по

Заветный кадр Каждый предстоящий полет, подготовка к нему, ожидание его превращаются для меня в сложный комплекс раздумий, переживаний, тревог. Нужно ли еще раз вылетать? Быть может, достаточно уже снято, и стоит ли снова преодолевать этот трудный барьер ради еще одной

Друг Об этом — кто мог поднять руку с ножом и ударить такого молодого и такого светлого человека — говорю с лучшим его другом. Павел Сафронов на два года старше, но сдружились они, судя по всему, крепко. Дома? их — напротив. Вместе играли в футбол во дворе. После окончания

ДРУГ Не знаю, где, не знаю, с кем я встречусь; Но в полусвете сумрачных годин, Нечаянно, в один прекрасный вечер, Почувствую, что вдруг я не один. Почувствую, что есть на свете кто-то, Кому нужны цветы моей души, И мой огонь, и напряженная работа, И голос мой в ночной тиши. Ах,

Глава пятнадцатая Заветный Обри Бердслей Возвращаюсь на «Книжную».«Просто букинист» настороже, но меня приковал альбом Обри Бердслея. Он роскошный, но краденный из того британского консульства в Сайгоне, которое, впрочем, не существует в нынешнем Хошимине. Так что

IX Друг Не меньше страданий, чем мадам де Мо, — впрочем, после того, как прошла любовь, он сохранил с ней приятельские отношения, — причинял Дидро и Гримм, эта «самая прекрасная мужская душа».У Дидро с его обширным сердцем было много друзей. Но самым любимым, самым близким,