Друг

Друг

Еще во время службы в Кремле я знал в лицо майора Барсукова. Потом Михаилу Ивановичу присвоили подполковника, но я и в это время еще не был его другом. Ближе мы познакомились в 79-м, получив квартиры на «Юго-Западной» в одном доме. Встретившись в подъезде, мы обменялись ничего не значащими приветствиями. Потом случайно сталкивались в лифте и тоже по-соседски здоровались.

Как-то перед моей командировкой во Францию Михаил Иванович зашел ко мне домой и попросил передать подарки близкому другу, с которым он вместе учился и служил. Я отвез в Париж селедку, икру, черный хлеб, еще какие-то сувениры. После поездки Барсуков пригласил меня к себе. У него была обычная двухкомнатная квартира. Сын Михаила Ивановича учился с моей старшей дочерью в одном классе и, кажется, по-мальчишески был в нее влюблен. Но у Игоря с Галиной романа не получилось.

Миша Барсуков в ту пору являлся заместителем командира кремлевского полка. В этом полку он служил уже давно и очень добросовестно.

После празднования дня рождения Ельцина, в 89-м, мне предложили уволиться из КГБ. Как раз тогда я встретил Мишу около Арсенала.

— Что ты такой расстроенный? — спросил он.

— Выгоняют…

— Как?! Ты же салага еще…

— Увольняют по сокращению штатов.

— Слушай, давай я тебя возьму к себе. У меня должность начальника смены свободная, — предложил, не раздумывая,

И я почувствовал, что он действительно готов взять меня на работу. Этот эпизод положил начало нашим более близким отношениям.

…Переехав в Кремль в 92-м, Ельцин снял с должности начальника Главного управления охраны В. С. Редкобородого. На то были вполне объективные причины. Возник вопрос: кого назначить?

— Только Барсукова, — ответил я.

При Редкобородом Михаил Иванович был комендантом Московского Кремля. Для Миши Кремль — святое место. Он знает там каждый закоулочек, каждый камень брусчатки… Он часами может рассказывать историю любой башни, знает уникальные вещи о кремлевских палатах. Более того, Михаил Иванович прекрасно осведомлен обо всех коммуникациях, чердаках…

Тогда, в 92-м, указом Ельцина совместили две должности — коменданта Кремля и начальника ГУО. Миша стал начальником, а я его первым заместителем и одновременно руководителем СБП. И так продолжалось до 11 ноября 1993 года.

Октябрьские события привели к новым назначениям в спецслужбах. Как-то Филатов зашел перед Советом безопасности к президенту и сказал:

— Сегодня у Степашина день рождения, и было бы неплохо сделать ему подарок — назначить министром безопасности РФ.

Борис Николаевич не испытывал к Сергею Вадимовичу особого доверия, но Указ подписал и огласил его на Совете безопасности. Вскоре Степашина пришлось снять из-за событий в Буденновске. Ельцин меня одолел вопросом:

— Ну, кого вместо Степашина поставим?

Черномырдин с Илюшиным предлагали свою кандидатуру, ФСК выдвигал свою. Я же посоветовал назначить Барсукова. Но Михаил Иванович отказался — не хотел идти в то ведомство, где не прекращается служебная чехарда. То одного руководителя назначат, то другого. Каждый приводит своих людей, по-своему определяет задачи. В Кремле же у Барсукова служба была налажена и работала без сбоев. Но однажды, в июне 95-го, когда у президента случился первый инфаркт, положение оказалось безвыходным. И я сказал:

— Миша, что же делать?! Надо кому-то идти: или тебе, или мне. Деваться некуда.

Ельцин же тогда в лоб спрашивал:

— Кого будем назначать на КГБ? (Это ведомство между собой мы всегда называли КГБ.)

Я привел шефу пример, как Хрущев назначал на должность председателя КГБ Семичастного.

— Завтра поезжай на Лубянку и принимай дела, — напутствовал Хрущев.

— Никита Сергеевич, но у меня совершенно другое образование, я ни разведчик, ни контрразведчик и никогда этим делом не занимался.

Никита Сергеевич обрезал:

— Там разведчиков и контрразведчиков без тебя хватает. А мне нужен свой человек.

И семь лет преданный Семичастный руководил КГБ.

— Поэтому, Борис Николаевич, неважно, кто там будет. Важно, чтобы это был ваш человек, — констатировал я.

Ельцин забеспокоился:

— Но о вас и речи не может идти. Как я без вас?

— Ну, будем с вами пореже встречаться.

— Да вы что!

— Тогда Барсуков…

— Да я с ним говорил, а он отказался.

— Он генерал, а вы Верховный главнокомандующий, Борис Николаевич, можете и приказать…

— Действительно, что же я думаю? Ну-ка, давайте его. Приглашайте на обед, за столом и скажу.

Ровно в полдень сели обедать. Ельцин приказал принести бутылочку. Пропустили по рюмочке за здоровье президента. Мы пили стоя, а президент, естественно, сидя. Миша уже сам все понял и сказал:

— Борис Николаевич, раз вы решили, я согласен. Но поймите, что мне будет тяжело, мне потребуется ваша помощь.

Шеф просто засиял от счастья. Наконец-то подобрал надежного человека на ведомство, которого всегда опасался. Эта элитарная спецслужба погибала от отсутствия сильного руководителя, способного выбить для офицеров хотя бы бюджетные деньги, добавить зарплату, вернуть элементарные льготы, несправедливо отобранные.

Увы, но Михаилу Ивановичу не хватило времени, чтобы кардинально изменить ситуацию. Меня же он много раз упрекал за это назначение.

…Пресса резко и жестко обрушилась на Барсукова после операции в селе Первомайском. Но до сих пор никто из журналистов толком и не знает, что там произошло на самом деле.

…Сначала чеченские террористы зашли в Кизляр, захватили больницу и взяли в плен заложников. Потом боевики потребовали автобус. Доехав до Первомайского, террористы оккупировали поселок. Мужчины-заложники, а среди них были и милиционеры, копали окопы. Укрепления они построили серьезные. Более того, из Первомайского заранее был прорыт подземный ход на ферму, которая находилась метрах в ста от поселка. Когда обстреливали террористов с вертолетов, они по тоннелю уходили на ферму и там благополучно отсиживались. И только на второй день операции благодаря радиоперехвату разговоров террористов стало ясно, где оборудовано укрытие.

…Бандиты прорывались из окружения глубокой ночью. Они бежали группой и босиком, чтобы не топать. На степь в это время опускается абсолютная темень. А приборов ночного видения ни у кого не было. Да какие там приборы! Барсуков у Грачева два дня выпрашивал две гаубицы. Уже хотел президенту звонить.

Служба безопасности президента направила в Первомайский пятьдесят пять человек во главе с Захаровым. В операции принимали участие группа «Альфа», милиция — ОМОН и СОБР. Вооруженные до зубов боевики в десять раз больше потеряли людей, чем наши подразделения. Один боец — «Альфы» вообще погиб от случайного выстрела. Уже построили танковую колонну, и солдат решил сделать контрольный спуск из пушки. А до этого кто-то зарядил в ствол снаряд. В итоге офицеру оторвало голову. «Альфисты» хотели виновного солдата разорвать. Началось расследование и выяснилось: снаряд в пушку зарядил не он, а кто-то еще. И подобных страшных накладок хватало.

Барсуков вернулся из Первомайского в час ночи. Мы его ждали в Кремле. Михаил Иванович подробно описал ситуацию, нарисовал схемы, привел все цифры, в том числе и потерь. Я его никогда прежде таким не видел — какой-то опаленный, обветренный, чудной… Мы проговорили до трех часов ночи и только на рассвете добрались до дома.

Пресса уже вовсю возмущалась — не так провели операцию, не так блокировали район, проворонили боевиков… Хотя никто из журналистов близко к Первомайскому не подошел — их просто могли убить или взять в плен. А генерал Барсуков не смог дать нормального интервью — трое суток не спал, сам ходил в атаку…