Киприда. Элегия (1903)

Три дорийских колонны с углом архитрава

На полуденном солнце извека стоят,

Опаленные тихо колышутся травы

И белеет отара смиренных ягнят.

Змиевидно промеж золотистого дрока

Голубое зерцало мерцает залива,

И лепечет на взморьи со страстным сирокко

Серебристая в камнях горячих олива.

Погруженный, как статуя, в тень канелюры,

Изможденный стоит молодой пилигрим,

Чрез угрюмые яви плетущийся бури

В осененный архангела куполом Рим.

На плечах его узких простая котомка,

А в бессильных руках, как у женщины, посох,

И звучит его голос усталый негромко,

Надорвал он его на конечных вопросах.

И в предельно разверстых глазах, опьяненных,

Как на эллинистических мумий портретах,

Красота отражалась путей завершенных,

Как полночное небо в зловещих стилетах.

С девяти уже лет он бездомной каликой

Обручился с мечтой на вершине Ай-Петри,

От полярного круга к Элладе Великой

Он за дочерью шел неутешной Деметры;

С девяти уже лет он искал Афродиты

Освященные чистою грезой уста,

И кружились вокруг колыбели хариты

У него фееликие ведь неспроста.

Но увидел Киприды безглавое тело

В сиракузском музее он только намедни, —

И в душе его вдруг убежденье созрело,

Что близки его огнепалящие бредни.

И над мраморным торсом, казалось, приветно

Наклонилась головка богини к нему,

И уста ее были жемчужная Этна.

Позабыл он свинцовую сзади суму,

И отрепье плаща, и отекшие ноги,

Православным поклоном почтил до земли

Привидение Музы трагически-строгой, —

И опять зашагал по юдольной пыли.

16 ноября