Руина

Я древний храм. Безжалостное время

И человек преступной пятерней

Царапают мне паросское темя,

И выжигает мне метопы зной

Полуденный немеркнущего солнца, —

И раскрошился царственный фронтон,

Что окровавленного зрел Колоннца

И дочери-сестры невинной стон.

Я периптер дорийский на вершине

Червонным дроком крытого холма,

А подо мной бесплодные пустыни

И океана синяя кайма.

Две сотни раз сменялись поколенья,

И вереницей долгою века,

Как корибанты, с хриплым песнопеньем

Неслися вдаль, как вечная река.

Но никогда еще Дианы жрицы

И Аполлона пастырь не всходил

Во глубь моей мистической светлицы

В пьянящих облаках своих кадил;

Но никогда святое Аллилуйя

Через меня к далекому творцу,

Как звуковая, мечевая туя,

Не поднималась к звездному венцу.

И храм, и бог, и песнь, и пророки —

Цветы пустыни, желтоликий дрок;

И их целует в пламенные щеки,

Кто навсегда остался одинок;

Кто только истины своей минутной

Чуть-чуть в словах предвидит волшебство;

Кто, уходя из жизни многотрудной,

Улыбки детской ведал торжество.

Руина я, руина в желтом дроке,

Маяк, оберегающий моря, —

И только Музы строгой и высокой

Молилась тень под сенью алтаря;

Да ласточек стрельчатые короны

Со щебетанием мне нижут грудь,

И плющ по обезглавленным колоннам

Всё выше к небу пролагает путь.

20 января

Феодосия