ГЛАВА 9 «Памятники деревянных церковных сооружений»
ГЛАВА 9 «Памятники деревянных церковных сооружений»
Складного ядрового мыла два косяка также две кадочки огурцов и вишен два бочонка ведерных пришли в Москву все конечно немедленно и не ожидая о том впредь к себе нашего указу», — читал Иван Александрович послание 1733 года владельца Мстёры Головкина к старосте Василию Фатуеву. «Значит, в старину славились не только владимирская вишня и клюква, — думал Голышев, — но и огурцы хороши были».
Другой акт был требованием помещика прислать четыреста ведер оброчного вина, «за оное вино с каждого гнезда денег по двадцати одному алтыну по две деньги с мирского совету положили».
В 1876 году Голышев публикует в «Губернских ведомостях» статью о старинных актах. «Старинные акты, — пишет он, — открывающие нам дела давно минувших дней, приносят неоспоримую пользу для истории разных местностей… жизнь прошлого, с ее хорошей и дурной стороной. К сожалению, сохранилось уже немного старинных актов… если и попадаются иногда рукописи, то благодаря какой-либо случайности, если что-нибудь пролежало незамеченным и ускользнуло от злодейских рук. Судьба таких рукописей самая незавидная…». Каждый акт — кусочек прошлой жизни. Акт 1705 года повествовал об истязании крестьян деревни Осинки Вязниковского уезда: «Староста Купре-ян Васильев, собрав многолюдство скопом нарядным дело сконьми и спищальми… приезжали под вотчину Государя моего под деревню Осинки нощным временем воровски… и… таскали били и увечили смертным боем…». Другой указ мстёрскому «укащику» требовал «оброчных и других денег» за вымощенный в Москве князьями Ромодановскими каменный мост. И грозили князья своему старосте: «а буде ты… вышеозначенных оброшных и всякого сбору денег на вышеписаный срок к нам в Москву не пришлешь и за ту твою неприсылку доправлен с тебя будет штраф, не малой и с приказу переменен будешь беспременно».
И в каждом почти номере «Владимирских губернских ведомостей» Голышев продолжал публиковать статьи: «Заметки о сохранении отечественных древностей», «Живописное и иконостасное заведение в ел. Мстёре», «Капустник в слободе Мстёре», «Старинные деревянные резные кресты», об упадке холуйских ярмарок, появлении парохода на реке Клязьме, о дамской швейной мастерской в Вязниках и по-прежнему — регулярные заметки-наблюдения о погоде.
Перестали появляться в газете статьи его учеников. Иван Александрович вспоминал:
«К сожалению, мои старания и заботы не оправдались: после нескольких попыток питомцы мои не пошли далее. Особенно заботился я о моем племяннике; из него не было пути: в молодых летах, в 1876 г., он утонул, купаясь хмельной. Один только, бывший тогда купцом, Н. Г. Доб-рынкин, по моему предложению избранный в члены статистического комитета, был прилежным деятелем».
Сам Голышев, подводя в 1878 году, в связи с сорокалетием, итоги своей общественной работы, писал, что с 1861 года опубликовал во «Владимирских губернских ведомостях» 103 статьи по статистике и этнографии, 43 — по истории и археологии, 107 — из современной хроники, 80 старинных актов. Итого: 338 публикаций только в губернской газете. «Для музея статистического комитета принесено в дар: старинных вещей, рисунков, этнографических предметов и своих сочинений — 84; и 28 литографированных рисунков для изданий комитета в 6400 экземплярах». В Московское археологическое общество подарено 64 разных предмета, в географическое — 47. Московское общество любителей духовного просвещения выбрало его в действительные члены, императорское русское археологическое общество — в члены-сотрудники. Не сумев быть на последних археологических съездах «по материальным соображениям», он принимал в них участие своими научными изысканиями, изданиями и выставками предметов старины.
6 декабря 1876 года умер Александр Кузьмич Голышев. В последнюю неделю перед смертью отец с сыном помирились. Иван Александрович ежедневно навещал отца. Александр Кузьмич «осознал свои ошибки», мирно расспрашивал сына, как идут торговые дела, а перед уходом его всякий раз говорил: «Прости меня христа ради».
Александра Кузьмича похоронили с почестями. Сын написал некролог, отметив, что отец сорок лет честно вел книжную торговлю, основал первую в губернии литографию, создал православное братство и девять лет был его попечителем, значительную сумму потратил на украшение Богоявленского храма, намерен был расписать его и изнутри…
На сырной неделе, по четвергам, молодые мстёрские девушки, одевшись в хорошие платья, собравшись по двое, по трое, везли на салазках на Мстёрку полоскать белье. Кухарки и работники в этот день отдыхали. Даже девушки из богатых семей, которые никогда дома не имели дела с корытом, в этот день не стыдились черной работы.
Это были своеобразные смотрины девушек. Разряженные, склонялись они в тот день над прорубью, встряхивали над водой кружевными оборками. Множество мстерян, особенно парней, кружась, как обычно, в масленичном катанье по слободе, специально проезжали возле полоскаль-ни, чтобы полюбоваться на девушек.
Мыли и полоскали тут, у мельницы, круглый год. По субботам, когда топятся бани, стирали белье, а потом сотни салазок волочили его к полынье, которая даже крещенские морозы не замерзала.
Три года назад, во время январской оттепели, лед обломился, и восемь женщин с салазками и бельем оказались в ледяной воде. Крику было на всю Мстёру. Те, что побойчее, быстренько выбрались из воды, а те, что позамешкались, потом заболели.
Иван Александрович вспомнил сейчас про этот случай, проезжая мимо праздничного девичьего полоскания на масленице.
Он возвращался из Владимира и вез новое свое издание — альбом «Памятники деревянных церковных сооружений».
Альбом получился замечательный: двадцать одна ли тография рисунков деревянных церквей, сделанных им во Владимирской округе. Одна другой краше.
Он испытывал огромное наслаждение, перерисовывав эти ветхие и, в большинстве своем, потом скоро погибшие деревянные церквушки.
Можно было издать и просто иллюстрированный аль бом. Но Голышев написал еще и сопроводительный текст изучив опять много всяких исследований «об искусстве русских издавна по части изделий из дерева». Голышев писал, что первые две деревянные церкви на Руси были построены еще до крещения Владимира. В летописи за 945 год говорилось: «А хрестеяную русь водиша родъ в церкви святаго Ильи, яже есть надъ ручаемъ…»
После крещения Руси греческое церковное зодчество оказало в основном влияние на каменные христианские постройки. А в деревянных церквах и часовенках «удержалось русское зодчество».
Основою деревянной церкви служил сруб избы, «к коему прирубался алтарь и крыльце», «над островерхим кровом приделывали шейку с главою, увенчанною крестом».
Церкви эти обычно строились жителями одной городской улицы или селения и назывались «обыденными».
В «Требнике Петра Могилы» описывался образ закладки такой церкви. Когда приготовляли подлоги, бревна для церкви, то звали епископа или иерея, и он трижды ударял в среднее бревно, «олтарное», глаголя: «Начинается дело сие во имя Отца и Сына и Святаго духа…» И называлось имя святого, в честь которого закладывалась церковь.
Стены церквей рубили «в присек», «в лапу» и «в замок». И были те церковки маленькие, низенькие и назывались «церквицы». Часто вмещалось в такую церквицу не более семи человек. «Кругла яко столп и не широка только сажени единыя со олтарем внутри», — так описывается новгородская церковка XVII века.
По селениям и дорогам полно было часовенок, «особливо по перекресткам, под именем то крестов, то пятниц».
Был на Руси обычай ставить большие деревянные кресты на проселочных дорогах. Устанавливали их на местах, где находили убитых или скоропостижно умерших. Родители, у которых умер ребенок, водружали такие кресты на всех перекрестках округи, чтобы потом «иметь детей в живых». А зажиточные ставили кресты на сельских трактах «и для лиц здравствующих», и для продления жизни. При этом приговаривали: «святые преподобные отцы наши Абросим и Ефим и Кирило, святый прекрасный Иосиф, спасите и сохраните и помилуйте от болезни сия раба Божия…». Далее произносилось имя, ради продления жизни которого хлопотали. «…Прогоните трясавиц к отцу своему сатане дияволу…».
Древняя деревянная церковь была простенькой. Позднее к ней стали пристраивать приделы, трапезные, притворы, ходовые паперти под навесом, звонницы. Умножались и украшения, состоявшие из резных полотенец, прилепов, князьков, баляс и других вычурных порезок и выборок, кои отличались особенною затейливостью, замысловатостью и причудливостью, согласно с местным вкусом».
Лес использовали для постройки церкви разный: сосновый, пихтовый, еловый, лиственный, дубовый. И основы были уже не только квадратные, а и прямоугольные, и круглые, и «кресчатые», без углов, «в замок», И «одне становились на подклетях, другие на стульях». Одни — с входным крыльцом, другие — с прирубленною папертью под навесом, «где стаивали женщины и повинные епитимье». И кровли были разные: двух- и четырехскатные — и покрывались деревянного чешуею или тесом. Верх рубили «бочками» и «городками», над коими возвышались главы: от одной до тринадцати. И ставили церковь так, чтобы «отовсюду видимо бысть, аки зерцало».
Голышев видел и полуразрушенные, темные деревянные храмы из кругляша или дуба, с неотделанными мрачными стенами и закоптелыми образами, с крошечными, несимметрично расположенными окнами, с низкой, покривившейся колоколенкой.
Ему хотелось взять под защиту эти отживающие, неповторимые деяния своих предков. Но что мог сделать он? Одно: писать. И Голышев писал статьи, выступал, где возможно, защищая эти церковки от уничтожения. Но удалось ему сохранить только вид этих церквиц для потомков в своих рисунках-литографиях.
Погост архидьякона Стефана он рисовал дважды: в 1877 году и в 1878-м. Два храма стояли на крутой возвышенности, создавая вместе с холмами, горами и вековыми деревьями живописный уголок.
Церковь во имя пророка Ильи близ села Карачарова и города Мурома была построена в 1629 году, в царствование Михаила Федоровича. Во времена мора, бывшего при царе Борисе Годунове в 1601, 1604 годах, сельские жители, опасаясь заразы, хоронили всех умерших в общей могиле на временном кладбище в лесу. И на месте моровой могилы позднее и соорудили эту церковку.
А часовенка, близ того же Мурома, была построена там, где лежало когда-то тело святого князя Михаила, убитого муромцами в 1192 году.
Князь Михаил Константинович был послан с «немногими людьми» к Мурому «для увещания». Муромцы заманили неопытного молодого князя в город, якобы для мирных переговоров, и убили его, а тело выбросили за город.
Отец убитого, князь Константин Святославович, «по осаде» взял Муром, похоронил сына «со псалмы и песнь-мы и с подобающею честию» и соорудил деревянную церковь пресвятой богородицы. А на месте, где лежал убитый
сын Михаил, поставил божницу, или часовенку, с шатровым верхом.
Опять разослал Иван Александрович альбом своим друзьям и царствующим особам. И опять косяком пошли во Мстёру награды: бриллиантовый перстень с рубинами, золотой перстень с аметистом и бриллиантами, золотой перстень с бриллиантовым вензелем — от царствующего дома, золотая медаль «За усердие» для ношения на шее на Аннинской ленте, большая серебряная медаль «За ученые труды по археологии».