КАМПУЧИЯ КАК СУДЬБА. 1975–1980

КАМПУЧИЯ КАК СУДЬБА. 1975–1980

В восьмидесятых, когда вьетнамская армия вторглась в Кампучию и в течение нескольких недель загнала «красных кхмеров» в джунгли, мы жили в замкнутом пространстве пропагандистских идеологических клише, в которых малая толика правды перемешалась с большей толикой не лжи даже, а скорее политической мифологии. Ведь нельзя же отрицать, что режим Пол Пота в Кампучии был самым страшным и кровавым революционно-коммунистическим экспериментом ХХ века.

Через несколько лет после возвращения из Кампучии мне удалось прочитать «освобождённый из спецхрана» платоновский «Чевенгур» я ужаснулся поразительному сходству некоторых постулатов «красного» Копёнкина и вождей «красных кхмеров».

То, что произошло в Кампучии трудно назвать диктатурой пролетариата, чем прикрывались большевики-ленинцы, или крестьянства, во имя которого воевал украинский батька Махно. Пролетариата в Камбодже никогда не было. Крестьянство же жило в условиях карнавального королевского феодализма, считая своё жалкое существование на этой земле предопределенным кармой.

Скорее это был апофеоз тирании со стороны малолетних безумцев, руководимых кучкой отмороженных ультрарадикалов, которые пытались создать некую совершенную модель азиатского коммунизма, представлявшего гремучую смесь из марксизма, троцкизма, маоизма, экзистенциализма и кхмерского национализма, в котором ненависть к вьетнамцам и китайским ростовщикам слилась с ностальгией о былом имперском величии ангкорской цивилизации.

Что такое Камбоджа в семидесятые годы?

Задворки войны в Индокитае.

Кто знает, как повернулись бы события, если бы в 1970 году в Камбодже не свергли главу государства, принца Сианука.

«На фоне разнообразных персонажей, занятых на сцене театра индокитайских войн, Сианук являлся яркой личностью — королем, которого избрали в правители Камбоджи, точно простого гражданина. Он был посредственным художником, хорошим джазовым саксофонистом и бесталанным актером, финансировавшим и ставившим плохие фильмы, в которых сам же и играл. В том, что касалось международных отношений, Сианук пытался балансировать на тонком канате, протянутом между Китаем и Северным Вьетнамом с одной стороны и США — с другой. Он позволил коммунистам создать на территории Камбоджи огромные районы базирования и предоставил им возможность задействовать для своих нужд порт Сиануквиль (Кампонгсаом), через который производилось снабжение южной группировки северовьетнамских войск. Затем он дал понять американцам, что не станет возражать, если они разбомбят эти базы, при условии, что договоренность останется в секрете.

Однако на стыке шестидесятых и семидесятых Сианук откачнулся к китайцам, а через них и к Северному Вьетнаму. В ответ Соединенные Штаты прекратили оказание экономической помощи Камбодже, и в стране немедленно начались трудности. В то же время северные вьетнамцы принялись расширять зоны своего влияния на расположенные все дальше от границы районы Камбоджи. Вследствие этого в начале 1970-го камбоджийцы стали отворачиваться от Сианука. А тут сам он еще с непростительной для руководителя страны беззаботностью 10 марта 1970-го уехал „погулять“ во Францию. Не успел Сианук покинуть страну, как в верхах вспыхнула жаркая борьба за власть, и 18 марта Национальное собрание Камбоджи, возглавляемое премьер-министром Лон Нолом, единодушно проголосовало за отстранение Сианука от власти».

(Филипп Б. Дэвидсон — «Война во Вьетнаме»)

Мало кто знает о том, что вьетнамские регулярные части находились на территории Камбоджи с конца шестидесятых годов. Мой вьетнамский приятель Ле Ту рассказывал, что их подразделение дислоцировалось во время войны с американцами на берегу озера Тонлесап. А это, если вам не лень заглянуть в карту Индокитая, ближе к Таиланду, чем к Вьетнаму. Американцы об этом знали. Поэтому ковровые бомбёжки Камбоджи были направлены сначала против вьетнамцев, и уже потом против «красных кхмеров». Это прозвище коммунистическим партизанам дал однажды принц Нородом Сианук. Очень остроумный был мужчина. Он даже дружил с «красными кхмерами». Обеспечивал им легитимность в ООН и прочих институтах мирового сообщества. Вполне искренне. Он встал на сторону «красных кхмеров» после того, как Лон Нол, совершил в стране «куп дета», государственный переворот по-нашему. Американцы Лон Нола поддержали. Очень их раздражала «тропа Хо Шимина», проходившая по территории камбоджийского королевства.

В результате нейтральная Камбоджа превратилась в театр военных действий.

«Лон Нол немедленно взялся за коммунистов в Камбодже — возможно, даже слишком рьяно. Он запретил им пользоваться портом Сиануквиль (Кампонгсаом) и очень необдуманно заявил, что вышвырнет их с насиженных мест на вьетнамско-камбоджийской границе. Угроза Лон Нола заставила северовьетнамцев принять превентивные меры. Коммунисты сняли со своих баз на востоке Камбоджи контингент численностью от 40 000 до 60 000 человек и волной устремились на запад. Слабые войска Камбоджи не смогли сдержать натиска противника, и скоро части Вьетконга и Армии Северного Вьетнама (АСВ) уже угрожали столице страны Пномпеню. Мгновенно стало ясно, что без постороннего вмешательства Лон Нол и его прозападное правительство обречены, что чревато весьма малоприятными последствиями для Соединенных Штатов и Правительства Южного Вьетнама. Если Камбоджа упадет „в объятья коммунистов“, Сиануквиль вновь откроется для них, мало того, вся Камбоджа превратится в огромный лагерь северовьетнамцев.

С приближением апреля положение Лон Нола все ухудшалось, а к середине месяца стало очевидным: если США не помогут правительству Камбоджи, то забьют гол в свои ворота. Министр обороны Мелвин Лэйрд, Уильям Роджерс и прочие „голуби-прагматики“ в администрации рекомендовали не оказывать помощи Камбодже или же помочь, но очень незначительно. Вновь началось перетягивание каната „командой“ Никсона, Киссинджера и военных с одной стороны и гражданскими — с другой. Собирались совещания, проводились заседания, текли по административным руслам бумажные потоки, но ничего не менялось, а тем временем АСВ (Армия Северного Вьетнама) продолжала победный марш к центру Камбоджи.

22 апреля Никсон и его советники осознали, что, либо они помогают Камбодже, причем немедленно, либо им стоит подготовиться к событиям, которые в самом ближайшем времени негативно скажутся на расстановке сил в войне во Вьетнаме. На заседании Совета национальной безопасности, проводившемся в тот день, Никсон пришел к выводу: южновьетнамцы должны атаковать прибежища коммунистов в районе „Клюв попугая“, а США поддержать союзников с воздуха „в наглядно допустимых пределах“. На тот момент президент не отдал приказа сухопутным войскам Соединенных Штатов также принять участие в акции. Через несколько дней, однако, Никсон принял решение о нанесении удара силами США по другому району базирования на границе Камбоджи и Вьетнама, так называемому „Рыболовному крючку“. Фактором, определившим решение президента, стало безоговорочное заявление генерала Абрамса о том, что он не гарантирует успеха рейда в Камбоджу, если в нем не примут участия американские войска. Утром 28 апреля Никсон в конце концов определился: южновьетнамские части наступают на „Клюв попугая“ 29 апреля, а американцы штурмуют „Рыболовный крючок“ 1 мая…»

Филипп Б. Дэвидсон — «Война во Вьетнаме»

Поговорка — «благими намерениями устлана дорога в ад» вполне применима к этому роковому решению Никсона в 1970 году, который дал уникальный шанс Пол Поту и его соратникам стать героями индокитайской войны.

«В 1971–1972 годах с Лон Нолом в основном сражались вьетнамцы и камбоджийцы под их командованием. За это время военные силы камбоджийских коммунистов выросли и стали лучше организованы. Уверенность людей окрепла. В июле 1971 года на „встрече партшколы для всей страны“ в партийном штабе в „лесу Северной Зоны“ собралось более шестидесяти членов партии. На заседании председательствовал Салот Сар (Пол Пот). Он назначил членов расширенного Центрального Комитета и объявил, что Коммунистическая партия Камбоджи вступила в новую фазу своей истории, а именно — в национальную демократическую революцию, нацеленную на свержение феодализма и империализма.

Встреча предоставила лидерам красных кхмеров возможность показать контроль над партией и сопротивлением. Некоторые направления новой политики были разъяснены в теоретическом журнале партии, выпущенном в этом же году. Здесь довольно бессвязно излагалась история „строительства партии“ начиная с 1963 года, когда Салот Сар стал секретарем Центрального Комитета. Отмечалось, что революция должна „соответствовать нашей стране“, и говорилось, что вожди партии, должны руководить „всеми аспектами революции“. Впоследствии делегаты утверждали, что на встрече звучали выступления, побуждавшие к быстрой коллективизации и критиковавшие вьетнамцев. Беженцы, в 1972–1974 годах перебравшиеся из юго-западных районов Камбоджи в Южный Вьетнам, сообщали, что с конца 1971 года партийные кадры в Камбодже стали больше напирать на лозунг „Камбоджа для камбоджийцев“.

Тот факт, что Салот Сар мог созвать руководителей партии из многих регионов (к примеру, Ху Ним и Чоу Чет прибыли на встречу с юго-запада страны), предполагает, что он не чувствовал угрозы со стороны Лон Нола. Впрочем, пока проходила встреча, Лон Нол начал амбициозное, хотя и плохо реализованное, наступление, известное под названием „Ченла II“, и „все члены партии, особенно отвечавшие за военный сектор, поспешно уехали, чтобы бороться с врагом“. К декабрю 1971 года наступление захлебнулось, и силы Лон Нола были разгромлены. Самый большой ущерб армии Лон Нола нанесли вьетнамские части. После поражения его армия перешла в оборону, позволив красным кхмерам сосредоточиться на социальной политике, наборе новых бойцов и подготовке.

В нескольких документах, созданных камбоджийскими коммунистами после „Ченла II“, утверждается, что они сами одержали победу в войне. Так, например, на учебной встрече, состоявшейся в декабре 1971 года, один из выступавших (возможно, сам Пол Пот (тогда ещё его звали Салот Сар) отметил следующее:

„Если мы примем во внимание размеры вооруженных сил, их мощь — самолеты, тяжелые орудия, военные суда — выставленную против нас, то враги окажутся гораздо сильнее нас. Тогда почему же мы разбили врагов [в ходе „Ченла II“]? Эта важнейшая победа была победой воли, преобразованной в атаки на неприятеля… Эти штурмовые атаки (вай самрок) стали победой для бойцов, политики и экономики“.

Кое-кто из участников встречи мог воспринять отсутствие упоминания о союзе с Вьетнамом как безобидную попытку укрепить уверенность „красных кхмеров“. Однако другие делегаты могли принять восхваления кхмерского героизма за чистую монету и поддержать „штурмовые атаки“ на врагов, проблемы и кризисы, с которыми сталкивалась „революционная организация“ (ангкар падеват) по мере того, как партия оформлялась в независимое объединение. Именно на эту аудиторию и было нацелено выступление Брата № 1. Подобно Сиануку и Лон Нолу, Салот Сар неоднократно повторял или намекал на то, что в действительности камбоджийцы превосходили чужаков и были невосприимчивы к иностранному влиянию….

…На переговорах между американцами и вьетнамцами в Париже, шедшими с 1968 года, вьетнамские делегации увидели кратковременную выгоду в том, чтобы принять предложение США о прекращении огня в Индокитае. Американцы очень хотели достичь соглашения до ноябрьских президентских выборов в США. Так что время работало на вьетнамцев. Большая часть американской армии была выведена из Вьетнама. Остатки предполагалось вывести после вступления в силу соглашения о прекращении огня. В этот момент вьетнамцы могли приготовиться к атаке на Сайгон, не опасаясь угрозы американской интервенции, и сосредоточиться на подрыве южновьетнамского режима. Американцы заявили, что в случае отказа подписать соглашение бомбардировки возобновятся. В январе 1973 года вьетнамцы согласились принять условия американцев.

Для Камбоджи это соглашение означало, что вьетнамцы отведут большую часть своих войск с ее территории. Вьетнамцы убеждали Салот Сара присоединиться к соглашению о прекращении огня, но тот почти наверняка отказался. В „Livre noir“ („Черной книге“) он утверждает, что именно так и сделал. Подобное давление американцы оказывали и на Лон Нола, чье правительство дискредитировало себя скандалами, неверными решениями и военными поражениями. Лон Нол неохотно согласился в надежде положить конец войне.

Соглашение о временном прекращении огня вступило в силу в конце января 1973 года, но практически сразу было нарушено.

Согласно „Livre noir“, Пол Пот и его соратники отвергли просьбы вьетнамцев по нескольким причинам. Во-первых, решили, что способны выиграть войну самостоятельно. Во-вторых, они не желали возвращаться к политической борьбе без военной поддержки Вьетнама. Это означало сговориться с Лон Нолом, разделить власть с его войсками в сельской местности и возродить легенду о том, что лидером фронта являлся Сианук. Ни один из этих сценариев не прельщал „красных кхмеров“. Они предпочитали гражданскую войну, бомбардировки и подпольную деятельность.

Кроме того, они рассматривали соглашение Вьетнама с Соединенными Штатами как предательство. В конце концов, с 1963 года они честно выполняли свои обязанности, когда речь заходила о Вьетнамской войне. Им не хватало политически подкованных кадров, чтобы управлять территорией, оставленной пномпеньским режимом, и военного штаба, который координировал бы действия крупных подразделений. Кроме того, они нуждались в оружии и боеприпасах, чтобы осуществить наступление на Пномпень. Вдобавок из-за отказа прекратить военные действия они оказались совершенно беззащитны перед воздушными бомбардировками Соединенных Штатов…

…После того как вьетнамцы ушли из Камбоджи, между некоторыми их подразделениями и камбоджийскими войсками произошли небольшие столкновения. Камбоджийцы были рассержены тем, что вьетнамцы захватили с собой свою боевую технику и снаряжение. Камбоджийские коммунисты из Ханоя, которых красные кхмеры всегда подозревали в двуличии, попали под наблюдение. С 1970 года они были бойцами, специалистами и военными советниками. В некоторых районах они провели полезную политическую работу. Однако, начиная с 1972 года, их стали тихо разоружать и удалять от власти. Как вспоминал один из них, „на учебно-подготовительных сессиях они называли нас „ревизионистами“… Нас отстранили от работы; некоторых отправили выращивать перец или пасти скот“. На других были устроены отдельные засады. В начале 1973 года некоторые из них спаслись бегством, примкнув к вьетнамским отрядам, покидавшим Камбоджу. Оставшиеся были казнены красными кхмерами.

В начале 1973 года войска камбоджийских коммунистов атаковали правительственные подразделения по всей стране, чтобы установить контроль над территорией и запустить в действие свои социальные программы. Особенно пристальное наблюдение велось за юго-западными районами страны. Принятые здесь меры включали внедрение кооперативных (коллективных) хозяйств, принудительное выдворение некоторой части населения, подавление буддизма, формирование молодежных групп, для чего детей забирали из семьи, искоренение народной культуры и введение „дресс-кодов“, согласно которым каждый должен был постоянно носить повседневную крестьянскую одежду (она представляла собой хлопчатобумажную робу черного цвета).

В результате жестокости, с которой проводилась эта политика, более двадцати тысяч камбоджийцев нашли убежище в Южном Вьетнаме. Эта политика вытекала из решений, принятых Салот Саром на учебно-подготовительной встрече в 1971 году. Безусловно, она реализовывалась с его одобрения, причем после апреля 1975 года — в общегосударственном масштабе и с большим радикализмом, вылившимся в отмену денег, рынка, школ и эвакуацию целых городов и крупных городских центров.

Упрямство камбоджийских коммунистов побудило Соединенные Штаты вновь нанести бомбовые удары по „красным кхмерам“. Камбоджа стала „идеальным вариантом“, если цитировать одного американского чиновника. Бомбардировки начались в марте 1973 года и были остановлены решением американского Конгресса пять месяцев спустя. За это время четверть миллиона тонн взрывчатых веществ было сброшено на страну, которая не воевала с Соединенными Штатами и на территории которой не было американских солдат. Предположительно, бомбы сбрасывались на военные комплексы и деревни, где, как считалось, укрывались отряды коммунистов. При этом использовались устаревшие карты, тогда как картографическое отображение самих бомбардировок показывает, что они сосредотачивались на густонаселенных пригородах Пномпеня. Количество погибших в результате бомбёжек так и не было точно подсчитано. Высказываются разные предположения — от тридцати тысяч до четверти миллиона жертв. Свыше десяти тысяч убитых из них воевали на стороне коммунистов.

Последствия бомбардировок для сельских жителей были просто катастрофическими. Некоторые ученые доказывают, что американские бомбардировки помогли „красным кхмерам“ заполучить тысячи преданных и горящих жаждой мести новобранцев. Существуют кое-какие свидетельства, подтверждающие это мнение. Совершенно ясно, что, помимо прочего, бомбардировки ускорили разрушение крестьянского общества и облегчили коммунистам путь к установлению политического контроля. Вдобавок они подтолкнули десятки тысяч сельских жителей к переселению в города. Этих запуганных мужчин и женщин камбоджийские коммунисты считали не людьми, а „врагами“. Предубежденность партии против городского населения еще больше возросла. В конечном итоге, воцарившийся хаос сыграл на руку коммунистам. Однако если рассматривать непосредственные последствия, своими бомбардировками американцы все же достигли желаемого результата: коммунисты больше не окружали Пномпень со всех сторон. Война продолжалась еще свыше двух лет».

(Дэвид П. Чэндлер — «Брат номер один»)

Всего этого Виктор П. тогда не знал, да и не мог знать, поскольку Кампучия была для него столь же далека, как остров Таити. Просто после семи лет работы в международном отделе программы «Время», где он прошёл все ступени редакторского ремесла, случилась вот какая история.

Как я уже отмечал, в конце декабря 1978 начале января 1979 года части вьетнамской народной армии в результате блистательного блицкрига разгромили дивизии «красных кхмеров» — своих бывших собратьев по оружию и в известной мере учеников. К началу 1975 году стало ясно, что ни армия Республики Южный Вьетнам, ни камбоджийская республиканская армия Лон Нола не смогут устоять перед натиском частей вьетнамской народной армии и партизанских соединений «красных кхмеров» — этих таинственных «людей в чёрном». В апреле 1975 года всё кончилось.

Но если Сайгон люди с Вьетнамского Севера «зачищали» по тихому, с оглядкой на мировое общественное мнение, то «красные кхмеры» в течение двух-трёх недель очистили крупные города от населения так, что там живой души не осталось.

«Сначала они сказали нам, что американцы бросят на Пномпень атомную бомбу, поэтому нужно уйти подальше в поля, в деревни».

Сколько таких рассказов Виктор наслышался.

Кто они? Как они это сказали? Как вы уехали из Пномпеня?

Часто вместо ответа он наблюдал лишь замешательство у своих собеседников.

Люди, вернувшиеся в марте 1979 года в Пномпень, никогда там раньше не жили. Коренных пномпеньцев можно было сосчитать по пальцам.

Современные раздумья автора.

Впрочем, после Камбоджи была Сомали, и уж совсем рядом — Югославия. Там жестокостей было не меньше чем в Камбодже. Просто Камбоджа — это 80-ый год, год «зеро» по меткому определению одного француза. Мир содрогнулся, но позднее он стал толстокожим.

«Не лезьте вы не в своё дело. Это была наша война и наша революция. Мы строили новый мир. Новый прекрасный мир. Без денег. Без богатых. Без бедных». Это говорили мне в минуту алкогольного откровения некоторые бывшие «красные кхмеры», перешедшие на другую сторону.

На самом деле «красные кхмеры» во главе с «братом № 1», так соратники величали Пол Пота, создали свой кампучийский «Чевенгур» — большую зону. Но в ней всегда были, есть и будут паханы. И не важно, кто они — функционеры «Ангки», или комиссары в пыльных шлемах. Рано или поздно они приходят и начинают всё делать по-своему.

Егор Тимурович Гайдар — внучок своего дедушки в пыльном шлеме — чем он был лучше Пол Пота?

Лучше! Людей по его приказу мотыгой по темечку не кончали. Денег он не отменял! Просто превратил их в фантики, в то время как его рыжий друг напечатал другие фантики, ценою якобы в две «Волги», а на самом деле в одну бутылку польского спирта «Рояль».

Правда, потом за эти фантики «паханы» скупили всё государство и теперь стали олигархами. А потом пришли другие «паханы» и отобрали у не вписавшихся «в понятия» олигархов их «золотые ключики»!

И чем они лучше Пол Пота?

Просто сегодня быть Пол Потом не модно!

Гламура в нём маловато.

Но это до поры, до времени! Комиссары в пыльных шлемах ждут своего часа.

А потом снова «мир хижинам, война дворцам»! Или «так жить нельзя!»

А как можно неуважаемый «мэтр дю синема»? Как можно жить по вашим едросовским правилам? Как старый «ворошиловский стрелок»…

Яйца этим «олигархическим паханам» отстреливать?

Так против их мордоворотов и Рэмбо — цыпля!

Салот Сар (настоящее имя Пол Пота — Брата № 1) умер в аскетической бедности. И, как говорят, некоторые деревенские жители его оплакивали. Искренне.

Но я слегка отвлёкся.

В этом мире всё предопределено. Вьетнамцы к середине 1979 года прижали «красных кхмеров» к таиландской границе. В Пномпене появилось временное народно-революционное правительство во главе с Хенг Самрином и Пен Сованом.

Хенг — бывший бригадный генерал «красных кхмеров» в начале 1978-го бежал во Вьетнам, чтобы не попасть в страшную тюрьму «Туолсленг».

Пен Сован работал с вьетнамскими товарищами много раньше. Потом в 1982-м или 83-м году его отстранили от власти за националистические настроения. Но суть не в них.

В апреле 1980 года, Виктор П. пил водку с соседом и коллегой по работе на ТВ Анатолием Тютюником. Болел гриппом, а потому имел полное право пить водку.

Неожиданно позвонил редактор отдела Ришат Маматов. Позвонил поздно вечером. Но Виктор ещё мог рассуждать вполне здраво. С Антолием они выпили всего одну бутылку. Вторая была непочатой.

— Как дела, старик? — спросил Ришат.

— Лечусь, Ришат Хафизович, — отвечал Виктор без особого энтузиазма в голосе. Что-то в этом звонке ему не понравилось.

— Ты, это, Виктор, поправляйся радикально, — сказал Ринат. — Завтра кровь из носа, чтоб был в Останкино. Мы тебя в загранкомандировку решили послать.

— Не надо так шутить, Ришат Хафизович, — сказал наш герой, чувствуя, что как душа его укатилась за горизонт.

— А я и не шучу, — сказал со смешком в голосе Маматов.

— И куда же вы решили меня послать? — спросил Виктор, перехватывая эстафету этого соцреалистического ехидства.

— В Кампучию, — сказал Маматов, делая ударение на букве «у».

— Вот спасибо Ришат Хафизович, — сказал Виктор. — Век вашей доброты не забуду. — И процитировал не к месту: «Затрахаю, замучаю, как Пол Пот Кампучию».

Ришат рассмеялся в телефонную трубку.

— Веселый ты у нас, Виктор…

— Да уж куда там?

— Завтра в десять у Любовцева, — сказал Маматов. В голосе его зазвенела сталь татарского булата.

Виктор вернулся к столу.

— В чём дело? — спросила Мышка с тревогой в голосе.

— В шляпе, — сказал Виктор. — Украли шляпу, не стоит плакать! Поедем за границу. В Кампучию.

Как и Ришат, он умышленно сделал ударение на втором слоге.

Водка после этого звонка пошла без особой экспрессии, хотя восторженный сосед неожиданно возбудился романтикой дальних странствий и даже стал предлагать свою кандидатуру в качестве оператора.

Из воспоминаний Виктора П.

На следующее утро после вечернего звонка Маматова ровно в 10.00 м.в. я был в Останкино в кабинете Виктора Ильича Любовцева, который после летуновского инфаркта стал шефом Главной Редакции информации ЦТ. В обиходе — боссом программы «Время». Пропитанный ароматами лаванды Виктор Ильич встретил меня нарочито дружелюбно.

— Проходи, Виктор, присаживайся. Кофе будешь?

Я старался выглядеть бодрячком после выпитого накануне. Нёбо напоминало наждачную бумагу, однако же, от кофе я мужественно отказался, понимая, что это всего лишь этикет. Виктор Ильич нервничал. Ведь я не сказал пока ни «да», ни «нет». Неволить меня никто не мог, поскольку загранкомандировка такого свойства могла вызвать небывалый энтузиазм лишь у восторженно-романтических юношей. А я приближался к возрасту Христа накануне его распятия.

Возможно, это прозвучит высокопарно, но у каждого человека есть свой крестный путь и своя Голгофа. Моя — наступила в неполные 34. И длилась моя Голгофа года три-четыре, пока я вновь не обрёл чувство уверенности в своём пути. Но это так, маленькое лирическое отступление.

Поздний же звонок Маматова был вызван тем обстоятельством, что руководство Гостелерадио СССР из-за алчности тогдашнего шефа корсети сильно прокололось с открытием корпункта в Народной Республике Кампучии. Решение об открытии корпунктов двух информационных агентств ТАСС и АПН, а также бюро Гостелерадио было принято на секретариате ЦК КПСС ещё летом 1979 года.

Тассовцы сработали оперативно, учитывая, что завбюро ТАСС Б.К. прибыл в Кампучию едва ли не на плечах второго эшелона Вьетнамской Народной Армии (ВНА). Ему досталась роскошная вилла сгинувшего в полпотовской мясорубке кхмерского профессора, обладавшего, судя по интерьеру комнат, безупречным вкусом и любовью к ангкорской культуре, черный «мерс» из полпотовского гаража, и прочие трофеи.

К нашему приезду в начале июля 1980 года Собашников уже разъезжал на роскошном тойотовском «лендкрузере», приобретённом то ли на средства ТАСС, но скорее полагаю на валюту его «главной конторы».

Олег Антиповский из АПН, тоже проживал в неплохой вилле, хотя приехал в Пномпень лишь в конце 1979 года. Был он малый безбашенный, «отмороженный», как сейчас говорят. Поэтому долго в Пенькове (так наши звали Пномпень) не задержался. Выпивал и не закусывал.

Однажды они напились с третьим секретарём посольства, представителем ССОД (была такая контора под названием Союз Советских обществ дружбы с зарубежными странами, крышевавшая легальных шпионов) Александром Бурсовым, вышли к шлагбауму на перекрестке Сан Нгок Миня и Самдех Пан и стали просить юного кхмерского бойца с «калашом» дать стрельнуть. Потом не поделили пальму первенства и стали драться. Дрались неумело. Бурсов почему-то вцепился зубами в руку Олега и при этом умудрялся завывать «Хелп ми!». Правда, я этой сцены не видел, и, зная злорадство посольского террариума, не очень в эту байку поверил. Но Олег продемонстрировал мне следы бурсовского укуса. Работал ли Антип на «ближних» или «дальних», Бог весть. Скорее был симпатизантом. Делился информацией.

Итак, корпункты ТАСС и АПН — кто лучше, а кто хуже, но как-то действовали. А вот Гостелерадио СССР признаков жизни не подавало, и во время одного из заседаний Секретариата ЦК возник вопрос к Сергею Георгиевичу Лапину, всесильному шефу Гостелерадио СССР, почему его сотрудники ничего из Народной Кампучии не передают?

Ведь такой блестящий фильм о Кампучии сделал по горячим следам Сан Саныч Каверзнев! А что же другие?

Сергей Георгиевич как опытный функционер почувствовал, что дело неладно, но пообещал намылить нерадивым корреспондентам шею. Вот только мылить её оказалось некому. Решение Секретариата ЦК КПСС об открытии корпункта Гостелерадио с резолюцией С. Г. Лапина оказалось «под сукном» у шефа корсети Мелик-Пашаева, который поначалу предлагал возникшую вакансию своим добрым знакомым с радио. Тем, которые «не забудут и не обидят». Но ехать в Кампучию у опытных зубров охочих до загранки охоты не было. Потом шеф корсети советовался с куратором «ближних», но и тот, судя по всему, в запарке афганских событий запамятовал. Так или иначе, о решении Секретариата ЦК КПСС забыли!

И вот теперь Лапину о нём напомнили. А он в свойственной ему иезуитской манере напомнил об этом своему первому заму Энверу Назимовичу Мамедову, остроумному человеку и гэбэшному генералу, которого одни смертельно боялись, а другие смертельно уважали.

Проработав более шести лет на ТВ, я такого большого начальника ни разу воочию не видел. Лапина видел, а вот Мамедова не лицезрел. Бывает!

И вот теперь Виктор Ильич Любовцев, стараясь не смотреть в мои не совсем трезвые очи, с ужасом думает о том, каким я предстану перед «грозой ЦТ».

— Ты готов к встрече с Энвером Назимовичем? — спрашивает Любовцев, вкладывая в этот вопрос другой, немой, не названный: «Ты готов ехать в Кампучию?»

— Готов, если надо, — говорю я еле слышно из-за пересохшего горла. Единственное желание у меня — выпить стакан воды.

— Тогда поднимайся на восьмой этаж. Знаешь, где кабинет Мамедова?

— Найду!

— Ну, с Богом, а потом сразу ко мне…

Как давно всё это было. И как давно хочется обо всём забыть. Но это был путь, который моему герою предстояло пройти. И никто этого пройденного пути у него уже никогда не заберёт.

Потому что на этом пути, случались у Виктора П. разные встречи. С разными людьми. Плохими. Хорошими. С добрыми и злыми. Любимыми и просто так.

Однако в тот солнечный апрельский денёк 1980 года, когда я бодрым шагом подходил к знаменитому кабинету грозного зампреда Мамедова на восьмом этаже Останкинского телецентра, я ничего не знал ни о тонкостях жизни в Кампучии, ни о том, как я туда попаду, ни о том, как оттуда вылечу…

Просто я вошёл в приёмную и сказал оторопевшей от моей наглости секретарше:

— Я к Энверу Назимовичу, доложите, Виктор П.