ВЬЕТНАМСКИЙ ДРАЙВ
ВЬЕТНАМСКИЙ ДРАЙВ
Глава первая
Шеф, кина не будет!
Сентябрь 1980 год. Пномпень
— Шеф, — говорит Павлик, — нужно отказываться от съёмок?
— Паша, это невозможно. Мы живём здесь, на гостевой вилле, только потому, что снимаем кино.
— Шеф, кина скоро не будет!
— Это ещё почему?
— «Кодак» йок!
«Я так решил ещё с утра: сегодня точно напьюсь,
Сегодня кончатся все деньги, сегодня — пиво и блюз!
О, я — hoochie coochie, о, я — hoochie coochie man,
Перекати мое поле, мама: я обессилел совсем».
Всё имеет обыкновение заканчиваться.
К концу августа у нас с Пашкой осталось метров двести кинопленки «Кодак», немного магнитофонной ленты и по триста долларов на брата.
Возможно, у кого-то из читателей сложилось мнение, что мы в Пномпене пьянствовали и донжуанствовали дни и ночи напролёт, но это не совсем так. Трубин — человек малопьющий. Мог позволить себе пару баночек пива в адовой жаре. А так, он был почти трезвенник.
Да и ваш покорный слуга пил водку чаще в силу необходимости, чтобы не загнуться от диареи. Но суть не в этом. Не стану я оправдываться относительно того — пил, не пил…
«Я позвоню по телефону, ты мне скажешь „ОК“.
Я подсчитаю всю наличность, я займу у друзей.
О, я — hoochie coochie, о, я — hoochie coochie man,
Перекати мое тело, мама: я обезвожен совсем».
В Пномпене мы спасались работой. После аккредитации не прошло и семи недель, как Павел обескуражено заявил, что киноплёнки хватит еще на три-четыре сюжета, если снимать не один к трём, а один к полтора. А это означало, что практически каждый кадр должен был стать единственным.
Мы привезли два яуффа (металлические короба цилиндрической формы) в которых лежали круглые коробки с драгоценным (купленном на валюту) французским «Кодаком». Что-то около трёх тысяч метров плёнки. Остальная плёнка (примерно тысяч пять метров) должна была прийти в двух ящиках грузовым рейсом в Хошимин. Но вот уже прошло почти два месяца, а о грузе ни слуха…
Я «бомбил» докладными записками начальников из Гостелерадио, засыпал «слёзными письмами» ханойских коллег. Но груз пропал… Представители «Аэрофлота» в Ханое ничего о его судьбе сказать не могли. А руководство Гостелерадио СССР, похоже, о нас благополучно забыло. Этому обстоятельству только бы радоваться! Это так замечательно, когда начальство забывает о твоём существовании. Значит всё «ОК»!
Почти два месяца мы с Павлом жили в этом блаженном забвении.
«И наплевать, что я небрит, и что в грязи мой левый шуз —
Сегодня мы напьёмся в совершеннейший блюз!
О, не будь я hoochie coochie, не будь я hoochie coochie man!
Перекати моё поле, мама, перекати мою душу, мама,
Пока я не вышел совсем».
Сергей Чиграков — «Hoochie Coochie Man»