Глава восьмая Явление мадам

Глава восьмая

Явление мадам

«Возвращение к Ангкор-вату» (Четвертый фрагмент)

…В Сисопхоне мы прощаемся с дорогой № 5, идущей дальше в сторону таиландской границы, и сворачиваем на дорогу № 6. Отсюда до Сиемреапа — ближайшего от Ангкора крупного города — не более ста пятидесяти километров.

— Если повезет, через пять часов будем в Сиемреапе, — говорит Сомарин, доедая теплый и очень сладкий арбуз.

После Баттамбанга Сисопхон кажется маленьким и захолустным. Город сильно разрушен, большая часть жителей ютится в лачугах из жести и фанеры. Главная достопримечательность городка ныне — это рынок.

В Пномпене я беседовал с одним из работников министерства торговли.

— Сейчас мы вынуждены мириться с таким положением дел, — говорил он. — И рынок до поры до времени останется основным источником снабжения населения. Постепенно, по мере восстановления промышленного производства и выпуска необходимых народу товаров, которые будут продаваться в магазинах по твердым ценам, мы сумеем подорвать позиции рыночных торговцев…

При Пол Поте все виды торговли были упразднены, а ныне в Пномпене и других городах уже открыты первые государственные магазины, где можно приобрести рис, рыбу, прахок, ткани, кухонную утварь…

…Как ни старались мы одолеть основную часть пути до полудня — ничего из этого не вышло. И вот уже два часа дня, а мы все еще только на полдороге к Сиемреапу. Солнце жарит немилосердно, «Лада» раскалена, встречный поток воздуха опаляет руки и лица. Правую руку, высунутую из окна автомобиля, я обмотал шейным платком — иначе будет ожог. Муй побледнел от напряжения и усталости, окрест — куда ни глянь — ни души.

Земля растрескалась от зноя, каналы обмелели, а в иных местах и вовсе пересохли, но меланхоличные буйволы сумели все же отыскать остатки влаги и лежат задумчиво, погрузившись по шею в кофейную жижу. Сухой сезон…

(Текст из журнала «Вокруг света»)

Что мне добавить? Дорога от Сисопхона до Сиемреапа была уныла, как одинокий монах, бредущий под дырявым зонтиком. Возможно, эта максима председателя Мао неуместна в данном контексте, но я очень люблю вставлять всякого рода цитаты, причём ни к селу, ни к городу. Такой, знаете ли, стиль художественной прозы «а ля театр на Таганке». И вот едем мы час, едем два…

Почему-то на память приходят женщины, с которыми был…

«Дитя, сестра моя!

Уедем в те края,

Где мы с тобой не разлучаться сможем,

Где для любви — века.

Где даже смерть легка,

В краю желанном, на тебя похожем.

И солнца влажный луч

Среди ненастных туч

Усталого ума легко коснется

Твоих неверных глаз

Таинственный приказ —

В солёной пелене два чёрных солнца.

Там красота, там гармоничный строй,

Там сладострастье, роскошь и покой».

(Шарль Бодлер)

«Возвращение к Ангкор-вату» (Пятый фрагмент)

Вдруг «Лада» резко затормозила. Сомарин, в очередной раз стукнувшись головой, сокрушенно вздохнул. На обочине дороги стояли два «джипа», в пересохшем канале колесами к небу лежал грузовик, вокруг которого суетились солдаты. Чуть поодаль пасся буйвол; на шее у него сидела белая птичка…

Кхмеры называют буйвола «крабай». Крабаи огромны и флегматичны, но порою бывают злыми, и тогда их упрямство превосходит ослиное.

В деревне Тасасдам, где мы остановились у придорожной харчевни, чтобы выпить пальмового пива, Сомарин и Муй завели длинный спор.

— «Лада» хорошая машина, но очень маленькая, а крабай очень сильный, — говорил Муй, считавший, что нам повезло с задержкой в Сисопхоне.

— Грузовик большая машина, но шофер очень глупый, — гнул свою линию Сомарин.

— При чем здесь шофер? — возражал Муй, в котором заговорила профессиональная солидарность. — Ты бы смог наехать на крабая?

— А зачем на него наезжать? — не понимал Сомарин. — Нужно было остановиться и подождать, пока бык пройдет…

Когда Муй резко притормозил на дороге, я, грешным делом, подумал, что здесь совершено нападение. Небольшие банды полпотовцев временами просачиваются в глубь кампучийской территории и атакуют одиночные автомобили.

Дорожный разбой или ночные налеты на мирные уединенные деревни потом изображаются как «замечательные успехи» полпотова воинства. Правда, иные мои коллеги из французских и американских журналов в минуты откровения признавали, что «успехи» эти весьма сомнительны, но частенько встречались мне и репортажи, где авторы пытались подать бандитов как героев. Я видел реакцию кампучийцев на такие репортажи. Как можно обелять этих изуверов, возмущались люди, когда они повинны в смерти миллионов соотечественников, когда они настолько погрязли в злодеяниях, что страх перед судом народа превратил их в зверей, забившихся в логово джунглей?

Впрочем, в тот день на дороге № 6 разбойных нападений не было.

(Текст из журнала «Вокруг света»)

«И мы войдём вдвоём

В высокий древний дом,

Где временем уют отполирован,

Где аромат цветов

Изыскан и медов,

Где смутной амброй воздух околдован,

Под тонким льдом стекла

Бездонны зеркала,

Восточный блеск играет каждой гранью,

Всё говорит в тиши

На языке души,

Единственном, достойном пониманья.

Там красота, там гармоничный строй,

Там сладострастье, роскошь и покой».

(Шарль Бодлер)

Мы въезжаем в Сиемреап. Где нас никто не ждёт. Улицы пустынны. Это мёртвый город. Точнее полумёртвый. Пномпень худо-бедно оклемался. Сиемреап — туристическая столица Камбоджи, место паломничества ищущих чудес света — скорее мёртв, чем жив. На дворе конец января 1981 года.

Граждане русские туристы, приезжающие сюда на экскурсию из Патайи и заполонившие ныне многочисленные отели Симрипа, как вы его нынче зовете, знаете ли вы, что едва ли не первыми паломниками приблизившихся к святыне кхмеров после свержения полпотовского режима были два журналиста из Гостелерадио СССР. Нет, конечно! И правильно! О нас уже никто не помнит. И не знает. Кроме НАС!

«В каналах корабли

В дремотный дрейф легли,

Бродячий нрав их — голубого цвета,

Сюда пригнал их бриз,

Исполнить твой каприз

Они пришли с другого края света.

— А солнечный закат

Соткал полям наряд,

Одел каналы, улицы и зданья,

И блеском золотым

Весь город одержим

В неистовом предсумрачном сиянье».

(Шарль Бодлер «Приглашение к путешествию»)

Маленькая площадь перед зданием когда-то фешенебельного отеля. Фонтан посреди этого прежде многолюдного и праздничного пространства мёртв. Здесь вообще метафизический пейзаж, как на полотнах сюрреалиста Кирико.

Умер фонтан, безжизненна площадь, угрюмо здание с заставненными окнами и запертыми дверьми.

Командир моей гвардии — «он ом тре брав» или «пацан без страха и упрёка», колотит в дверь прикладом «АКМ».

И дверь открывается. И появляется…

Нет, не тень отца Гамлета! И не принц печального образа!

Хотя с бутылки тайского вискаря ещё и не такое померещится.

Из полумёртового отеля выходит даже не граф Дракула, а скорее тетка дракулиха. Такая, знаете ли, пиратка с обезьянкой на плече.

Обезьянка эта повергает меня в священный ужас. Мордочка у неё умнейшая, а бакенбарды…

Простите меня, Александр Сергеевич!