Глава XXX. ФЕСТИВАЛЬ
Глава XXX. ФЕСТИВАЛЬ
Во второй декаде декабря в Екатеринбурге (бывшем Свердловске) должен был состояться рок-фестиваль, в котором должны были принять участие все монстры отечественного рока. «Крематорий» также был приглашен в Екатеринбург, и 16 декабря мы в полном составе двинулись в аэропорт Домодедово. Из Москвы мы должны были лететь вместе с московской половиной группы «Алиса», а коллективный билет на всех вылетающих из столицы находился у сопровождающего группу представителя фестиваля.
Когда мы поставили свой багаж на пол перед табло Домодедовского аэропорта, было впору чертыхаться. Рейс задерживался на несколько часов, и провести их предстояло в переполненном пассажирами здании. Мы стояли в вялой неопределенности, когда подъехали Костя Кинчев и клавишник «Алисы». Мы поздоровались, и я сообщил Косте о задержке нашего рейса. «Ну что ж, значит будем развлекаться», – сказал Кинчев.
Уже через двадцать минут вся компания собралась в маленьком стоячем пивном баре на пять-шесть столиков, находившемся на площади аэропорта. Началось все с пива, потом хозяева заведения раскусили инкогнито своих гостей и «закрыли» бар, чтобы поплотнее пообщаться с передовым отрядом отечественного рок-н-ролла. Тут в ход пошли более крепкие напитки, и через три часа компания покидала гостеприимную гавань в великолепном настроении, но с некоторыми потерями. Наш гитарист Андрей Мурашов смог преодолеть двухсотметровый путь к месту регистрации лишь с посторонней помощью. Но не тут-то было. Служащие Аэрофлота не хотели пропускать Мурашова на посадку в самолет, и он устроился спать прямо на мраморном полу.
Ситуация становилась патовой. Шло время, а решить вопрос с посадкой Мурашова никак не удавалось. К этому моменту все прошли регистрацию и оказались в помещении-накопителе, а представитель фестиваля тщетно пытался договориться по поводу крематорского гитариста.
Я, как и все, стоял в накопителе и судорожно соображал, что же еще можно предпринять. Вдруг я увидел, как один из работников аэропорта с сигаретой в руке вышел в дверь, расположенную позади проверяющего проездные документы сотрудника. Я попросил у кого-то из наших сигарету (сам курю крайне редко) и шмыгнул в ту же дверь. Ровно двух минут было достаточно, чтобы кое-как подхватить бесчувственное тело и мурашовскую сумку (гитару взяли раньше). Сквозь ту же дверь я без суеты протащил Андрея и скинул его подоспевшему Третьякову. Через несколько минут мы уже ехали на аэродромном автобусике к самолету. Но самым смешным в той ситуации стало то, что в самолет не пустили того самого сопровождающего екатеринбуржца.
В самолете, который, к сожалению, выполнял транзитный рейс, нас стали рассаживать на пустые места. Мы начали протестовать, угрожая в противном случае залечь в конце последнего салона и перекрыть доступ в туалет. Кинчев с оживающим Мурашовым продемонстрировали стюардессе, как мы собираемся это сделать. Но силы уже были на исходе, и экипаж сумел переспорить нас. Через двадцать минут вся наша компания уже дремала в летящем в сторону Уральского хребта лайнере…
Я уже говорил, что за кулисами рок-фестивалей идут многочисленные попойки, посвященные встрече коллег-друзей. Так уж сложилось, что в Е-бурге мы проводили время, в основном, с «Алисой». Может быть, это произошло из-за совместного домодедовского старта, а может быть, на то были иные причины.
Концерты проходили во дворце спорта. В качестве конферансье выступали хозяева: «чайфовцы» Шахрин и Бегунов. В каждом концерте выступали две группы, и «Крематорий» оба раза играл с «Аквариумом». Я уже рассказывал о предыдущих контактах наших групп, так что желание попасть в один концерт было обоюдным и объяснялось тем, что слушатели обеих групп не являлись друг другу антиподами… Наш первый концерт должен был состояться лишь 18 декабря, а «Алиса» играла на день раньше. Я обычно не слушаю на фестивалях выступления других команд. Просто нет такой потребности. Но на этот раз наше общение подтолкнуло меня посетить выступление «Алисы».
На концерт группа собиралась с трудом. Все были одновременно взвинчены и утомлены круглосуточными возлияниями. Костя показывал почти йоговские навыки. Несмотря на тридцатиградусный мороз, он направился к автобусу, перевозившему артистов из гостиницы в зал, босиком и в сценической майке, живописно разорванной от самого плеча. В районе пояса болталась мощная металлическая цепь… У дворца спорта милицейская охрана попыталась не пропустить музыкантов в гримерку, мотивируя свои действия полной невменяемостью группы. Организаторам все же удалось завести «Алису» и сопровождающих в гримерку, обычно являвшуюся раздевалкой для хоккеистов, – пол был резиновым, чтобы удобно было ходить прямо в коньках. «Если эти подонки не выйдут на сцену, – брызгал слюной милицейский майор, – я отправлю этих «артистов» прямо в вытрезвитель!». Никаких сомнений в том, что он способен это сделать, не возникало…
В гримерке-раздевалке группу ждал стандартно выставляемый организаторами ящик пива. Когда музыканты стали пить его, показалось, что сейчас они поочередно начнут ломаться. Ситуация больше всего напоминала палату сумасшедшего дома. Басист Петр Самойлов бренчал на гитаре и орал что-то залихватское. Два юных «алисомана», на перекладных добравшиеся до Екатеринбурга, пытались что-то выспрашивать у зомбиобразных музыкантов. Кинчев… Что делал Костя, не помню. Я пил пиво, смотрел на все это как бы со стороны и понимал, что наша группа на гастролях, видимо, представляет из себя нечто подобное…
Начался концерт. Музыканты, которые только что еле добрели до сцены, встряхнулись… и зазвучала музыка. Я никогда не любил «алисовской» музыки, но всегда уважал мастеров любого жанра. На сцене работала Группа с большой буквы. И в данном случае народная мудрость «мастерство не пропьешь» оказалась верной… На следующий день играл «Крематорий», и я думаю, что обстановка не сильно отличалась от описанной выше.
Вечером после концерта мы сидели в номере у Пети Самойлова. Из крематорцев кроме меня были Россовский, Мурашов и, по-моему, Сараев. Из музыкантов «Алисы», кажется, присутствовал барабанщик Михаил Нефедов. Были две «алисоманки» в фирменных майках «Алисы» (может быть забыл кого-то еще).
Сидели, выпивали. Разговор уже разбился на локальное общение, лишь я и Самойлов вели шутливую пикировку по поводу «крутизны» наших команд.
– Смотри. Девки сидят в наших майках, – говорил Петр.
– А ты обрати внимание, какие к майкам приколоты значки, – отвечал я, показывая на крематорские значки.
Мы выпили еще по одной. Похоже, Петя не мог пока найти новых аргументов.
– Я, вообще-то, лучше чувствую себя без одежды, – сказал он, разделся догола и снова сел за стол.
Мне ничего не оставалось делать, как…
– Ты знаешь, я – тоже идейный нудист, – и я стал раздеваться.
Все вокруг захохотали, а мы выпили еще по одной. В этот момент закончилась очередная бутылка водки.
– Ерунда, – сказал Петр, – сейчас сходим в ресторан!
– Без проблем, – поддержал его я, и мы голышом вышли из номера в коридор.
Только когда мы дошли до лестницы, спускавшейся вниз, к ресторану, нас заставила вернуться в номер бесспорная истина, которую сообща кричали нам Мишка Россовский и Андрюха Мурашов.
– Где у вас деньги? На вас же нет ни одного кармана!..
Вот так весело и непринужденно проводят рок-музыканты свой досуг. Правда именно в тот день Самойлов случайно сломал несколько пальцев на правой руке, и на следующем концерте на бас-гитаре пришлось играть Шаталину. А Петра коллектив в наказание лишил зарплаты за пропущенное выступление. Но потери были не только у Самойлова. Кто-то приделал ноги моей кожаной куртке, так что, можно сказать, я тоже выступал на фестивале бесплатно.
Еще запомнился наш второй концерт с «Аквариумом». Это был неофициальный финал фестиваля. Мы отыграли свое отделение, уступили сцену «Б.Г.-бэнду» и сели в гримерке пить вино. В какой-то момент Григорян сообщил мне, что из «Аквариума» поступило предложение-пожелание, чтобы я и Армен вышли на две последние песни и поучаствовали в импровизированном джеме. Не скрою, я воспринял подобную инициативу как добрый знак и признание крематорских заслуг. Согласитесь, «Аквариум» – легендарная группа, и быть на сцене вместе с ними – большая честь. Вспомнив старинную фишку группы «Високосное лето», я взял у нашего барабанщика Андрея Сараева барабанную палочку и освободившуюся бутылку из-под вина и с подобной перкуссией мы вышли на сцену. Звучала песня «Она Может Двигать», мы с Арменом пристроились к микрофону Олега Сакмарова и втроем дружно пели вторые голоса. Эх, жаль, что у меня нет этой видеозаписи! Ну, даст бог, еще когда-нибудь найдется…
Одним из вечеров, сидя за бутылочкой, я рассказал Кинчеву нашу старую историю про «книгу мертвых». В двух словах: еще на заре крематорской карьеры один из моих знакомых принес мне великолепную амбарную книгу некоего кладбища (или крематория). На багряном фоне тисненными золотом буквами было написано:
КНИГА РЕГИСТРАЦИИ ЗАХОРОНЕНИЙ.
Я сразу же придумал, что в эту книгу мы будем записывать наших друзей, а после смерти все зарегистрированные соберутся на волшебном корабле, где и проведут загробную жизнь дружно и весело. Конечно, в этом присутствует элемент кощунства, но, согласитесь, фишка красивая. Косте история понравилась, и мы договорились, что в Москве он тоже внесет свое имя в наш реестр. К сожалению, на гастролях мы встречаемся чаще, чем в столице, а потому этому деянию не суждено было воплотиться. Но время у нас еще есть, ведь «книга мертвых» до сегодняшнего дня находится у меня, а список тот является частицей крематорской летописи.
Завершая рассказ о Екатеринбургском фестивале, хочу заметить, что во всем этом мероприятии присутствовал столь редкий для 90-х дух рок-н-ролльного братства. Но все хорошее когда-нибудь кончается. Пора было возвращаться в Москву, к финальной стадии нашей записи.