Фестиваль. 1957 год
Фестиваль. 1957 год
Да… Бегут, бегут годы. Многих друзей, которых я упоминал, может вскользь, рассказывая о школе рабочей молодежи, о Дворце культуры ЗИЛ, уже нет. Столько лет прошло, столько воды утекло!.. А годы те были интересные, и не только потому, что мы молодыми были. Конечно, и это, но были и вехи, так сказать, – их не забыть. Одно из таких событий – Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве. Это был 1957 год – разгар нашей «художественной деятельности» в ДК ЗИЛ.
Там, во Дворце культуры, проявилось творческое начало многих, ставших позже и заслуженными, и народными артистами, и, проще говоря, обожаемыми народными любимцами. Например, популярнейшего Василия Ланового, сыгравшего и Павку Корчагина, и блистательного комвзвода Ивана Варавву в «Офицерах», я помню очень красивым парнишкой, выделявшимся из общей массы, еще в детском секторе. Оттуда вышли и старший Носик, и Земляникин, и Алексей Локтев, и много, много других. Мы все выросли из зиловской самодеятельности. Там зародилось наше творческое самосознание, открылось предназначение и тяга к профессиональному искусству. Господи, сколько молодежи занималось в разных кружках-коллективах – театральном, малых форм, художественного чтения, народном театре. Это было повальное увлечение! И преподавателями у нас были заслуженные люди, видные деятели искусства.
Потому, вероятно, в канун объявленного Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве и пригласили нас, участников художественной самодеятельности, в концертные программы фестиваля: работаем-то мы, почти как профессионалы, а платить нам ничего не надо, – словом, кругом государству выгода. А среди нас были и танцоры, и певцы, и чтецы, и мастера художественного свиста – чего душе угодно, на любой вкус. Был даже иллюзионист – один. А номера у него были отточены до блеска, и очень оригинальные.
Да. 1957 год. Фестиваль. Вспоминается все как большая цветная феерия – будто разом наступили и Первомай, и праздник Октября, и Новый год. Наша строгая Москва, преимущественно по цвету серая – серые дома, серые заборы, серые памятники, вдруг украсилась огромными цветными транспарантами – во все стены многоэтажных домов, закрыв, между прочим, на дни фестиваля окна квартир. Цветные лозунги поперек улиц, яркие плакаты, гирлянды из разноцветных флажков, воздушные шарики, вымпелы на электрических столбах со смеющимися черными, желтыми и белыми рожицами. И ромашки, кругом громадные ромашки – эмблема фестиваля – с разноцветными лепестками, символизирующими все континенты Земли…
Впервые на улицах Москвы появились выкрашенные в яркие цвета грузовики, легковые машины, автобусы и троллейбусы. Из громкоговорителей неслись песни на разных языках народов мира. Иллюминация, заливающая улицы, – по вечерам столица расцветала тысячами разноцветных огней. В окнах, на крышах – сотни людей, и все они горячо, искренне приветствовали участников фестиваля, гостей столицы. А те – в ярких экзотических костюмах (мы ведь тогда вовсе не были избалованы заграничными нарядами) – виделись нам как что-то необычайное, чуть ли не инопланетное. Всюду объятия, рукопожатия, разноязыкие возгласы…
Москвичам нравились общительные улыбчивые гости; наша столица впервые проводила мероприятие международного масштаба. Впервые в Москве были устранены все преграды, разрушены все запретительные плотины, сняты все ограничения – и, словно талая вода, хлынули на улицы концерты, народные гуляния, маскарады, шествия, аттракционы. Организация была потрясающая. Москва впервые познала себя, расцвела во всей своей красе – древней и современной. Сама открылась миру.
Мы, наша концертная бригада, куда кроме меня входили Миша Ножкин, Леша Локтев, Валерий Носик – всего человек десять-двенадцать, подхваченные праздничным водоворотом, как одержимые носились на зиловском автобусе с одного мероприятия на другое: то в Сокольники, то на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку (потом ВДНХ, ныне ВВЦ), то в Парк культуры и отдыха имени Горького, то в сад Эрмитаж. И не уставали поражаться: как, когда, кто исхитрялся все предусмотреть, все обдумать, все организовать! Были праздники и представления, от которых просто дух захватывало!
Это помню. Помню распирающую грудь радость, ликование, но только как эмоцию! Деталей, подробностей, лиц – уже не помню! Парадокс?..
А вот кое-что из организационных казусов навсегда врезалось в память. Пожалуй, об этом расскажу. И не потому, что собираюсь позубоскалить, позлопыхательствовать, боже упаси! Расскажу потому, что вряд ли много осталось свидетелей тех событий.
Пожалуй, естественно, что устроители и организаторы потока массовых мероприятий предусмотреть все просто не могли. Ведь как это у Грибоедова: «Дистанция огромного размера»! Так что без ошибок, оплошностей и недоразумений обойтись просто не могло. Итак…
С первых дней, а может, даже до начала фестиваля были объявлены дни и часы вечерних праздничных представлений со сценами из разных спектаклей, демонстрацией отрывков из любимых кинофильмов, балетными, певческими номерами и т. п. Например, вся Москва была оклеена афишами с сообщениями о проведении на Москве-реке в районе Парка имени Горького грандиозного театрализованного водного зрелища-парада с участием различных судов, катеров, лодок и барж. По радио и телевидению заливались трелями ведущие, приглашая зрителей, как обычно в то время, бесплатно, на небывалое сказочное представление, которое будет проходить поздно вечером, освещаемое сотнями мощных цветных прожекторов, салютов и фейерверков.
В означенный день народ буквально повалил к Москве-реке. Шли загодя, аж днем – семьями, группами, организациями, делегациями. Занимали места вдоль всей набережной – от Нескучного сада вплоть до Крымского моста. Суда должны были начинать движение от Окружного моста.
Лотошники с мороженым, пирожники и торговцы горячими сосисками, газированная вода, соки в маленьких упаковках финского производства – все было предусмотрено.
К началу сумерек у Парка имени Горького уже было не протолкнуться – куда там добраться до гранитного парапета! Просто яблоку негде упасть!
Далеко до девяти часов вечера, когда было объявлено начало празднества, на набережных уже кишмя кишело. А народ все продолжал прибывать…
Уже заняты все «зрительские» места, возвышающиеся над берегом: люди облепили крыши торговых павильонов, набились в кузова грузовых машин, притулившихся по краю проезжей части, гроздями висели на деревьях. Кто-то исхитрился усесться на крышах автобусов, прибывших к месту водного парада. А милиция вела себя на удивление либерально. Только на электрических столбах никого не было – тут уж блюстители грозно следили за порядком.
В тот день (в дневные часы) на одной из площадок парка был запланирован концерт с нашим участием. Прибыли мы туда из Дворца культуры автобусами вместе с танцевальным ансамблем, их было человек шестьдесят. Закончив выступления, наши танцоры, как были в костюмах, так и поехали к месту вечерней феерии, и мы, естественно с ними. Зрители на набережной, увидев артистов в костюмах, приняли нас за участников ожидаемого вечернего представления и пропустили к самому парапету…
Темнело. Волнение нарастало. Недалеко от нас расположились, кокетливо постреливая в нашу сторону глазками, девчонки-старшеклассницы. Косички, бантики. Но, чтобы как-то стилизоваться под иностранок, все с подстриженными челками и в сатиновых спортивных шароварах. Женских брюк тогда просто не было.
– Как думаешь, – гадает одна, – что будет? С какой сказки начнут?
– «Руслан и Людмила», конечно! – фыркает в ответ подружка.
– А как же голова на барже поместится?.. – интересуется третья.
– Все поместится! И даже Руслан на белой лошади, – так объявляли…
Тьма сгущается. Но почему-то нигде ни одного огонька. Даже на столбах вдоль набережной фонари не зажигаются.
– Пап, а почему темно? – вопрошает сидящий на плечах отца мальчишка лет шести. – Как же мы все увидим? И салюта не видно…
– Так надо, – не очень уверенно отвечает молодой папаша. – Начнут, все будет, как обещали! И корабли, и свет… И салют. Еще время не подошло…
Время не подошло – без пятнадцати девять. Темнота окутывает людей – видны уже только размытые черные пятна вместо голов.
Без десяти девять – копошащиеся силуэты. Без пяти девять…
Обещанные цветные прожекторы, которые должны со дна реки освещать и фарватер, и суда, почему-то не включают.
Почти девять!.. Праздничное возбуждение как-то потихоньку начинает испаряться. Становится зябко, уныло и тревожно. Стрелки на циферблате больших уличных часов уже почти не видны. Сотни глаз впились в белеющий круг. Девять!..
– Девять! – звонко выкрикнул кто-то в толпе.
Все зашевелились, оживились. Откуда-то грянул бравурный марш. Люди инстинктивно дернулись ближе к парапету. Где-то возникла неожиданная толчея. Кто-то попытался штурмом взять более удобное место…
Темно!.. Темно по-прежнему! Уже не видно ни поверхности реки, ни того, что на ней происходит…
– Граждане! Дорогие москвичи! – призывно и сочно зазвучал из репродукторов парка торжественнный голос диктора, по-моему, Левитана. – Мы присутствуем с вами на сказочном представлении. Вот видим, как приближается к нам целая флотилия. Ура-а-а!..
– Ур-а!.. – было подхватили на набережной. Но тут же опомнились:
– А где она? Флотилия-то…
– Кто, милый? – не поняла старушка.
– Флотилия, бабка, флотилия!
– …Вот он белоснежный катер!.. Мы видим его идущим впереди всей армады. Красавец, украшенный разноцветными флажками стран, принимающих участие в Московском Всемирном фестивале молодежи и студентов. Ура-а-а! – призывает Левитан.
– Где? Где-е-е?! – единым дыханием заволновалась толпа.
– Ура-а-а! – слышится в задних рядах.
Им-то ничего не видно. Но они солидарны с голосом из репродуктора. А что делать?.. Не стоять же молча!
– …Вы слышите, как ржет, волнуется под витязем Русланом его боевой конь, – продолжает разливаться ликующий голос диктора. – Но что это?.. Это в лучах прожектора, как молния, сверкнул меч богатыря. Вы видите, как могучей рукой выхватывает Руслан свое грозное оружие из ножен…
– Ура-а-а!.. – шумят уже дружней в задних рядах.
Но перед нами на реке никто никого и ничего не «выхватывает». Перед зрителями абсолютная непроглядная муть.
– Ха-ха! – нервно всхлипнул чей-то озорной голос. – Попробуй в темноте поймать негра!.. Если он твою девчонку целует…
Зрительские массы отозвались разрозненным хохотом.
– В любой темноте негра по зубам отличишь, – флотилию – нет!..
– …Вот в огнях прожекторов, – продолжает шпарить по заготовленному тексту диктор, – мы видим, как летит карла Черномор. Вы слышите этот зловещий свист?..
Если прислушаться, то, пожалуй, и можно расслышать, но не свист и ржание, а слабое тарахтение мотора. Возможно, действительно по реке что-то плывет. Может, даже там и разыгрывается какое-то яркое динамичное театрализованное действо. Может!.. Но где? Для кого? Как?..
Нарастающее возбуждение толпы, гул недовольных, недоумевающих голосов, громкая музыка и баритон Левитана, рокочущий из множества репродукторов, – вот и вся сказочная феерия.
Ночная тьма скрыла все замыслы, все талантливые находки, все сказочные чудеса и красоты. В ночь, как в омут, канули все колоссальные затраты, все нервное напряжение устроителей, и освещение, и фейерверки, и красочные персонажи – словом, все!
– Пап, а я вижу!
– И я вижу! Вон катер какой-то белеет…
– А баржи нет!..
– Во-он она! Раньше проехала!..
– …А этих персонажей вы узнаете? Сказка о рыбаке и рыбке! – восторгается и рвется в черное небо голос Левитана. – Что ж он видит?..
– Ничего! – язвительно вклинивается чей-то злорадный голос.
– …На пороге сидит его старуха и перед ней разбитое корыто…
– Точно корыто! И мы все в нем! – подначивает тот же шутник.
В тесной толпе, не имея возможности ни двинуть плечом, ни выбраться наружу, мы, как полные идиоты, дружно вращаем вместе со всеми головами, повинуясь призывам диктора, и пытаемся хоть как-то разобраться и представить, что за зрелище подготовили для нас устроители празднества.
Но тщетно.
– …Дорогие зрители, обратите внимание, какие сполохи загорелись над противоположным берегом! Это прямо северное сияние… – Левитан шпарит, ну просто сил нет: – …Вы видите уникальные фейерверки: и справа, и слева, со всех сторон одновременно взлетают сотни огней, сотни разноцветных букетов, гирлянд. Смотрите: водоворот сияющих световых вспышек бьет прямо по курсу сказочной флотилии в праздничном московском небе! Захватывающее, небывалое зрелище… – Левитан вдруг поперхнулся… Умолк. Отголоски его сказочной речи повисли в звездном небе… Тишина. Будто и не в парке ты вовсе, а дома – ночью на кровати сидишь. Проснулся по надобности…
– Наконец-то разобрались! Дошло!.. – брюзгливым голосом кто-то попытался разъяснить ситуацию.
Вспыхнула спичка – кто-то прикурил, и рядом обрисовался гражданин в шляпе и с толстым портфелем, похожий на бухгалтера. Может, командировочный, а может, образцовый семьянин припозднился и в кои-то веки без своей половины после работы, не заходя домой, решил приобщиться к вечернему празднику. Тускло засветились ночные лампы на столбах. Парк посерел. Аллеи стали видны…
– Вот безобразие творится на набережных, а?! – подхватил словоохотливого «бухгалтера» мужчина с сыном на плечах. – И на Фрунзенской, и здесь! Неужели нельзя было сообщить раньше, что неувязочка? Людей сказками тешили!..
– А сколько денег бухнули! Представляете?.. – слыша их разговор, включился третий. – Не могли сообщить наверх, доложить: «Так, мол, и так, освещения нет! Торжественное мероприятие срывается».
«Бухгалтер» посмотрел на него, попытался разглядеть…
– Никому нет дела, – равнодушно заметил мужик с мальчиком, остановился, кого-то поджидая. «Бухгалтер» обернулся, посмотрел на расходящихся колонной людей, покачал головой и поспешил из парка…
У всех на устах одно: «Почему?! Почему все так произошло? Почему света не было? Неужели и не подозревали?..»
Толпа как-то непривычно быстро выходила из парка. Но что удивительно – народ не очень расстроился! Возбужденные, взбудораженные, вспотевшие в толкотне люди спокойно, буднично принялись обсуждать насущные проблемы. Кто-то сразу вспомнил про свой завод: директор-де ему твердо обещал…
– Катя не хотела ехать в парк, и была права…
– Где-то в центре пожар был. В садике…
– Надо же в детском садике? Что делается!..
– Хорошо, жертв нет!..
– Надо было раньше уходить, с такой толпой и в метро не попадем!..
Вот такими мы были – люди советские. Праздник обещали – всей душой в него! А не получилось – никто не виноват. Да, так оно и было: «у советских – собственная гордость»!..
А на другой день вся Москва шумела: «Провал! Сорвали праздник!» Всюду судачили: в метро, в автобусах, на производстве; сообщали оправдывающие обстоятельства. Объясняли, что электрикам, налаживающим эту грандиозную систему освещения, просто не хватило времени – работали допоздна. А проверять правильность соединений или, как там у них называется, было поздно. Не решились…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.