Битлы на перекрестках
Битлы на перекрестках
Когда-то, еще при Черненко, Вова Сорокин был миловидным бойфрендом разных прохожих девушек, радовался бытию с помощью сухих вин и вносил позитив в депрессивную атмосферу кафе «Сайгон» на углу Невского с Владимирским. Затем его понесло, и Вова изобрел гениальный способ добычи этих самых вин, а также водок и селедок. Он даже меня подбивал, но, воспитанный на благородных идеалах де Кубертена, я, вздрогнув от ужаса, отказался. Итак! Всякую субботу бойфренд Сорокин, надев хорошую рубашку и нагуталинив штиблеты, поднимался с букетиком гвоздик на один из этажей ресторана «Москва». Богемный «Сайгон», собственно говоря, являлся всего лишь филиалом ресторана. В «Москве» всегда по субботам веселились свадьбы, и бойфренд веселился вместе со всеми. На всякой вечеринке подобного только одна половина знает другую, да и то еле-еле. И через некоторое время Вова уже стал руководить свадьбами, оттесняя нанятого тамаду. Дело тотального веселья пошло в гору. Вот если б только не глухонемые. Как-то, не разобравшись, Сорокин внедрился на свадьбу глухих с немым и был разоблачен и, так говорили злые языки, побит.
Я частенько бражничал с Сорокиным, отличавшимся эрудицией и бойкой речью. Одно время я жил в лесной избушке за Териоками, и если задерживался в городе и опаздывал на последнюю электричку, то приходилось проситься на ночевку к друзьям-собутыльникам. В тот вечер другом оказался Сорокин. Он долго терзал меня, таская по осенним сырым улицам. Ему все не ехалось домой, где его ждали тихая жена и дидятко. Вова все звонил каким-то девушкам. Его отбривали, он звонил другим и снова получал отказ. Устав от вина и болтаний, я взял инициативу в свои руки.
– Значится так, – обратился я к товарищу с настойчивым предложением. – Знаю одну молодую женщину, которая никак не откажет. Только по определенным обстоятельствам я не могу звонить сам. Наберу номер, и ты скажешь, что со мной.
– А как зовут человечину? – обрадовался Сорокин.
– Ее зовут Таня.
Мы стояли в телефонной будке. Я набрал номер и протянул товарищу трубку. На том конце ответили. Сорокин с новым энтузиазмом стал кадрить женский голос и напрашиваться в гости.
– Таня! – кричал он. – Вам когда-нибудь выпадал случай счастья побывать в объятиях человека…
Тут речь Вовы прервалась. Мне пришлось совершить мотивированную подлость, и она сработала. Тихую жену Вовы звали Таня. И набрал я его домашний номер. Таня, поняв, что ее кадрят по ошибке, хоть и тихо, но безапелляционно заявила в приказном тоне:
– Или ты приедешь – можешь с Рекшаном – через полчаса, или я не открою двери!
Мы приехали, и я наконец заснул по-человечески.
С Вовой я бражничал много раз. Как-то во время перестройки поехали мы в Дом композитора слушать Курехина. А после сидели в тамошнем ресторане. Постепенно все «сливки» стали пересаживаться за стол к какому-то крупному дядечьке, угощавшему публику. В какой-то момент и мы сели. Дядечка оказался главным городским пидарасом, и я ему после дал в рыло за Сорокина, на которого он стал накладывать руки.
Одним словом, проделанный путь был и легок, и тяжел одновременно. Теперь бывший бойфренд похож на помятую грушу сорта «конференц». Он уже почти вылечил туберкулез, хотя в активной стадии подходил к каждому, кто не нравился, и говорил серьезно:
– Продолжишь пиздеть, я на тебя плюну!..
Некоторое время тому назад Вова вышел на улицу имени поэта Маяковского и направился в сторону улицы имени поэта Жуковского. Рядом семенила афганская борзая Сорокина, которая то писала под пыльными деревцами, то какала. У стены напротив описанного борзой деревца стоял низенький господин в темных очках. На господине были летний костюм хорошего покроя и мокасины. Несколько пообтертая шевелюра что-то такое Сорокину говорила. Он вспомнил о клубе «Ливерпуль», находившемся через дом на углу, и картинку над входом – копию обложки с раннего альбома «Битлз». «Ну да, – мрачно подумал бывший бойфренд, – опять васинский фанатик отирается». Сорокин еще не пил даже пива, и душа томилась в сомнении. Проходя мимо господина, Сорокин хлопнул стоявшего по плечу и с веселой угрозой проговорил:
– Под Ринго Старра канаешь, битломан хренов!
Битломан лишь застенчиво улыбнулся.
Свернув за угол на улицу имени поэта Жуковского, Вова обнаружил возбужденную группу мужчин и женщин, несколько телекамер и «мерседесов».
– Блядь! – вскрикнул он. – Это же Ринго Старр и есть!
Действительно, Ринго приехал в Петербург с группой «Олл старз» и вечером давал концерт в «Октябрьском». Бедный битл оторвался от толпы продюсеров и телевизионщиков, чтобы перед пресс-конференцией без присмотра посмотреть на Россию, но его и здесь подловили.